– Какая чушь!

– Ты проснулся, милый? – ласково спросила Ноэл.

Несмотря на матрас и мех, Томми ощущал каждую выбоину на дороге. Он лежал в задней части микроавтобуса «фольксваген», за окном было темно. Ноэл сменила его за рулем в четыре часа дня, когда он решил поспать несколько часов, чтобы быть в форме, когда они прибудут на место.

– Томми? Ты проснулся? – снова окликнула его Ноэл.

– Какая чушь, – повторил он. – Который час?

– Без двадцати девять, – ответила девушка. – Мы почти на месте.

Томми сел. Невысокого роста, стройный, с длинными кудрявыми волосами, которые придавали ему вид библейского отрока, Томми Карпентер выглядел на шестнадцать лет, хотя ощущал себя восьмидесятилетним; на самом деле ему недавно исполнилось двадцать четыре года.

– Нисколько не отдохнул, – пожаловался он, чувствуя себя еще более разбитым и усталым, чем до сна.

– Какой же отдых, если мы все время в пути, милый, – посочувствовала ему Ноэл. – Я ведь тебе говорила: когда едешь, тело не отдыхает.

– Ты права, – согласился он, потерев руками лицо. – Найди телефон-автомат, ладно? Мне надо позвонить.

– Хорошо.

Его башмаки валялись в куче вещей, набросанных в кузове. Один отыскался сразу, а другой затерялся в груде одежды, сваленной на полу, коробок, пакетов с консервами и всякого хлама, Томми с трудом разыскал его. Обувшись, он пробрался к переднему сиденью и уселся рядом с Ноэл.

Они ехали по пригороду, частные владения простирались по обе стороны дороги.

– По-моему, я слишком рано съехала с шоссе, – сказала Ноэл.

– Так где мы сейчас, черт возьми? – недовольно спросил Томми.

– Мотель где-то рядом. Смотри, вон открыта какая-то забегаловка.

Это оказался бар. Ноэл остановила машину, и Томми зашел туда.

Его встретили недружелюбные взгляды завсегдатаев, но он уже привык к такому приему; добропорядочные обыватели, похоже, никогда не смирятся с существованием хиппи. Войдя в телефонную будку, Томми нашел в справочнике номер мотеля и, позвонив дежурному, попросил соединить его с Эдом Мак-Кеем; трубку взяла женщина.

– Эд здесь? – спросил Томми. В трубке раздался жизнерадостный, грубый голос Мак-Кея.

– Слушаю!

– Это Томми.

– Да. Где ты?

– В городе, – ответил Томми.

– Подъезжай. Мы встречаемся в девять, – поторопил его Мак-Кей.

– Скоро буду, – пообещал Томми и, повесив трубку, возвратился к автобусу, где Ноэл тем временем, открыв банку тунца, приготовила сандвичи из белого хлеба с сыром.

– Ты уже поела? – спросил ее Томми.

– Только что. Едем прямо туда?

– Да. Встреча назначена на девять. Ноэл продолжала вести машину, пока Томми ел; через несколько кварталов она нашла маленький бакалейный магазинчик, который еще работал, несмотря на поздний час, и остановилась, чтобы купить пару банок холодной колы. Томми запил тунца и сандвичи кока-колой и, покончив с едой, сам сел за руль.

– Ты помнишь номер его комнаты? – спросил он Ноэл, когда они подъехали к мотелю.

– Ты говорил, сто тридцать семь, – не задумываясь ответила девушка.

– Верно.

На площадке перед этим номером уже стояла машина.

– Я не знаю, сколько времени пробуду там, – предупредил Томми.

– Около ресторана я видела стоянку, я подожду тебя там, – успокоила его Ноэл.

– Договорились. – Поцеловав ее, Томми вылез из машины, и Ноэл тут же отъехала.

Томми немного задержался перед дверью номера, стряхивая крошки с одежды, приглаживая ладонями волосы, – одним словом, приводя себя в более пристойный вид перед столь ответственной встречей. Сочтя, что выглядит вполне прилично, он постучал в дверь под номером 137.

– Привет, парень. – Дверь открыл сам Эд Мак-Кей. – Давай заходи.

Томми уже дважды доводилось работать с Эдом, но впервые Эд сам привел его к делу. Это свидетельствовало о большем доверии, большей симпатии, о более высоком уровне межличностных отношений. Томми углубился в собственные переживания и чувствовал себя очень неловко, когда, поздоровавшись с Эдом, вошел в комнату; ему хотелось понять, что же практически означал этот новый уровень отношений.

Женщины, подходившей к телефону, в комнате не оказалось, в ней сидели трое мужчин, ни с одним из них Томми прежде не встречался. Все они посмотрели на него равнодушно, и Томми это понравилось; люди, переступившие закон, похоже, более терпимо относились к различию между собой.

Эд Мак-Кей представил его находившимся в комнате, мужчин звали Паркер, Стен Деверс и Лу Стернберг. Они ответили на его приветствие, но никто не протянул ему руки.

Из этой троицы по возрасту ближе всех ему был Деверс, он всего на два-три года был старше Томми. Но выглядел он как вполне добропорядочный гражданин, вроде тех парней, которых показывают в телерекламе. Маленький, толстый Стернберг сидел с недовольным видом, будто у него болел живот. Высокий, худой Паркер имел суровый вид, казалось, он с головой погрузился в мысли о человеке, с которым ему предстояло свести счеты; впрочем, очевидно, сейчас этого человека не было среди присутствующих. Томми никак не мог вспомнить, кого же напоминает ему Паркер.

Познакомив всех друг с другом, Эд Мак-Кей изложил суть дела. Предстояло грабануть фургон с картинами. Покупатель уже имелся, о цене тоже договорились.

– Мы будем брать их, когда картины повезут в другой город. Где они сейчас? Здесь? – задал первый вопрос Стен Деверс.

– Нет, – ответил Мак-Кей. – Картины находились здесь, на выставке, и мы с Паркером сходили посмотреть на них. Сейчас они в Индианаполисе.

– Вы хорошо изучили способ их транспортировки? – спросил Стернберг.

– Да, – ответил Мак-Кей, – на пути от нашего города до Индианаполиса. Мы считаем, что они не станут каждый раз менять систему перевозки.

– Можете рассказать поподробнее об этой системе? – попросил Стернберг.

– Один трейлер, – пояснил Мак-Кей. – Плюс две машины с частной охраной: одна впереди, другая сзади. Плюс полицейская машина для сопровождения. Полицейские машины меняются на границах своих участков.

– Нелегкое дело, – заметил Деверс. Томми считал это дело совершенно невыполнимым. Но на таких встречах он старался поменьше говорить и более тщательно обдумывать все детали. Вопросы можно задать и позднее. Он также заметил, что рано или поздно другие участники почти наверняка коснутся тех моментов, на, которые он сам обратил бы внимание, если бы решился заговорить. Именно так и сделал сейчас Деверс.