Ребята захорохорились: «Ничего», «Что мы, маленькие», «Пустяковая работенка», «Подумаешь — яички собирать…»

— Хорошо, хорошо, — говорил Вылко, — молодцы, молодцы, — и узкие глаза его ласково посмеивались. — Я еще к вам приду. А теперь пора мне, робятки, дел порато много. В другой раз еще что расскажу. Из Маточкина Шара передавали, что там еще суда иностранные пришли, стоят на траверзе у поселка Лагерного. И наш один с ними. Танкер.

— Как название танкера-то? — спросил Арся, приподнимаясь на локте.

— «Азер-ба-жа» — вроде, — ответил Вылко, — сильно побитый, говорят.

— «Азербайджан»? — переспросил Арся.

— Вот, вот, — сказал Илья Константинович. — «Азер-бад-жан».

Он попрощался и быстрым своим охотничьим шагом ушел.

Мальчишки подошли к обрыву и вскоре увидели, как из заливчика быстро выскочила небольшая лодка-моторка и бойко побежала на север, к Маточкину Шару.

— Интереснейший человек, — задумчиво сказала Людмила Сергеевна, — о нем ненцы легенды складывают. Дима, у вас в Ленинграде Арктический музей есть. Ты в нем был?

Соколов отрицательно помотал головой.

— После войны сходи обязательно. Там про Вылку много чего есть, даже картины его выставлены.

— Он и художник еще? — спросил удивленно Саня.

— Еще какой! — ответила Людмила Сергеевна. — И художник, и писатель, и президент Новой Земли. Его так Михаил Иванович Калинин назвал, когда орден ему в Кремле вручал.

— И орден у него есть? — поразился Морошкин.

— Есть, — сказала Людмила Сергеевна. — Ну, спать!

…А утром обнаружилось, что исчезли Арся и Ваня Прилучный.

Обыскали все вокруг, расспросили всех, но никто не видел, как и когда ушел Арся. Вещи его все были на месте, значит, далеко он не собирался. Спросили у Прилучных. Они тоже ничего не знали, и только Мария Николаевна вспомнила, что ночью ее разбудила какая-то возня.

— Ты, Ваня, шебуршишься? — спросила она.

— Я, маманя, спи, — ответил Ваня.

— А проснулась, — говорила Мария Николаевна, — его нет. Ну, думаю, к вам пошел. Потом уж заметила, что котомки его нет, и вот тут на полке у меня четыре хлеба лежало, а теперь только три.

Иван Иванович выскочил в сенцы и сразу же вернулся.

— И ружжишко свое захватил, — сказал он. — Да вы не волнуйтесь. Раз ружжишко взял, значит, на охоту наладился. Ну, а за то, что вашего сманил, он у меня, стервец, получит.

— Хорошо, если на охоту, — сказала Людмила Сергеевна.

— Придут, никуда не денутся, — уверенно сказал Иван Иванович. — Ваня говорил, что давеча у Черного гляденя[36] двух казарок видел, — не иначе, туда и направились. Ты, Ольга, прошлась бы по берегу, на север иди. Да Серого возьми…

— И я пойду! — сказал Морошкин. — Девчонка все-таки…

Ольга прыснула.

— Ишь, какой мужик нашелси, — сказала она. — Что ж, пойдем, все будет над кем посмеяться.

Через несколько минут Ольга и вышагивающий за ней Морошкин направились вдоль берега. Впереди бежал Серый. Остальные ребята пошли работать — промысел продолжался.

Снова начали беспокоиться только после обеда — ни Арся с Иваном, ни Ольга с Витей не возвратились.

— Надо идти на поиски, — бледная и решительная, сказала Людмила Сергеевна.

— Подождем до ужина, — сказал Прилучный, — а чтоб вам на сердце спокойней было, я на своем катеришке пройдусь.

Прилучный ушел, а бригада снова принялась за работу.

Только к ужину вернулись усталые Ольга и Витька.

— Не нашли, — вздохнув, сказала Оля и села на скамейку.

— Ну что ж… — сказала Людмила Сергеевна. — Будем ждать Ивана Ивановича. Он найдет.

И он действительно нашел. Около часу ночи, когда ребята уже все лежали на своих койках, но вряд ли кто спал, в палатку вошел Прилучный.

Все сразу подняли головы, а Людмила Сергеевна, сидевшая на нетронутой Арсиной койке, вскочила. Она ничего не спрашивала, только тревожно-вопросительно смотрела на Прилучного. А он втянул за собой угрюмого Арсю.

— Своему я по шее надавал и домой отправил, — сказал он.

Людмила Сергеевна хотела что-то спросить, но Иван Иванович взял ее за локоть и вывел из палатки.

Ребята зашумели: «Арся?! Где был?», «Куда тебя черти носили?». Арся ничего не отвечал. Он молча подошел к своей койке и, даже сапог не сняв, плюхнулся на нее ничком.

— Ишь, какой, — зло сказал Баланда, — и говорить не желает!

— Сам гуляет, — сказал Шкерт, — а мы тут за него ишачь!

— Цыть вы! — крикнул Антон.

— Расцыцкался… — не унимался Баланда. — Все вы…

— Точно, — сказал Шкерт, — пусть скажет, где был.

— Оставьте его! — резко сказал Антон. — Захочет, завтра сам расскажет.

Баланда еще поворчал немного, и наступила тишина.

Утром Людмила Сергеевна вызвала Арсю из палатки и поговорила с ним. А потом, уже после завтрака, она велела всем ребятам собраться и сесть полукругом. Арсю она усадила перед всеми на камень. Подошли и Прилучные.

— Сейчас Арсентий расскажет вам, где был, что видел и что слышал, сказала Людмила Сергеевна. — А уж потом вы решайте: наказывать его за «самоволку» или нет.

Арся долго молчал и наконец хрипло и устало сказал:

— В Маточкин Шар мы с Иваном ходили. Там на «Азербайджане» отец у меня… — И замолчал опять.

Мальчишки переглянулись, и кто-то тихо спросил:

— Живой?

— Живой, — ответил Арся и, снова помолчав, добавил: — Ранен только, в живот… да еще обжегся.

— Говори! — требовательно сказал Антон. — Все говори.

— Что говорить-то? Что говорить? — громко всхлипнул Арся.

И опять наступила тишина. Арся ожесточенно потер лицо, опустил руки и выпрямился на камне.

— Там, в Матшаре, — сказал он, — сейчас пять иностранцев стоят. Один сторожевик английский — «Айршир» называется. Три транспорта американских и один из Панамы, как тот — «Эль капитано»… И еще наши там — ледокол вооруженный «Мурман» и… и «Азербайджан».

— Чего же их туда занесло? — спросил Саня.

— Занесет! — зло ответил Арся. — Тебя бы и не туда занесло. Двадцать седьмого июня они из Исландии к нам вышли. Тридцать шесть транспортов, а с ними два наших танкера — «Азербайджан» и «Донбасс». Шли как положено: посредине транспорты, а вокруг охрана — сторожевики, тральщики, противолодочные. Да еще неподалеку английский тяжелый флот ходил. Поначалу все было спокойно. А потом — это еще четвертого июля было — больше двадцати фашистов налетело. «Хейнкели», самолеты-торпедоносцы. Три корабля сразу торпедировали… и «Азербайджан» тоже.

— Как же он добрался-то? — изумленно спросил Карбас.

— Они сами не знают, как добрались: с четвертого по семнадцатое июля в море болтались. Пробоина в борту чуть не в полтора метра, палуба вся искорежена — смотреть страшно. Торпеды — это еще было полбеды… — Арся скривился и скрипнул зубами. — Самое страшное потом началось. После этого налета вдруг всем кораблям команда по радио: рассредоточиться и каждому самостоятельно, поодиночке, значит, следовать в советские порты…

— Как так «поодиночке»?! — возмутился Славка. — Их же немцы, как орешки, перещелкают.

Ребята загудели.

— Вот и перещелкали, — сказал Арся. — У них там в Англии какой-то адмирал есть — не то Падли, не то Дадли… Ему доложили, что в Норвегии чуть не весь немецкий флот стоит, он и перетрусил. И приказал своему флоту немедленно увести корабли обратно в Англию, а конвою — самому добираться. Только сторожевики и тральщики с ними и остались. А что они могут?!

— Падла он, а не Дадла! — заявил Баланда.

— Точно. Союзнички еще называются! — поддержал его Толик.

— Своих не жалеют, — сказал Димка. — Давай дальше, Арся.

— А дальше чего? Начали они «рассредоточиваться», а фашисты, сволочи, их из-под воды и с воздуха, как утят несчастных, топили. Хоть и дрались они из последних сил. Которые на дно пошли, а где остальные, до сих пор неизвестно. Одного мы видели в губе Обседья на мели, от другого только круг спасательный да мешки с мукой остались. Да в Матшаре пять. Где остальные бродят?.. Эх! — Арся встал. — Говорить больше нечего. Работать надо!