Боцман чуть было не сказал: “Да твоя же глупость”, но вместо этого с страдальческой улыбкой проронил:

– Никто, вашескобродие.

“А то заговоришь”, – решительно подумал боцман и прибавил:

– Так извольте осматривать, вашескобродие.

– А ты, братец ты мой, не учи меня, я и сам знаю, на то я и доктор, а ты матрос.

– Слушаю, вашескобродие, – промолвил боцман, и в его глазах промелькнула лукавая усмешка.

Петр Иванович заметил это и озлился.

– Ноги подыми.

И с этими словами Петр Иванович присел на койку, выслушал сердце и грудь, потрогал живот и, поднявшись, сказал:

– У тебя все в порядке. Скоро поправишься. Тебе надо отдохнуть, и всякая тоска пройдет.

– И чудные мысли пройдут, вашескобродие? – возбужденно спросил больной.

– Разумеется. Главное – будь спокоен и ни о чем не думай.

– Уж пропишите лекарство насчет того, чтобы ни о чем не думать, вашескобродие.

– Пропишу. А пока я отправлю тебя на берег, в Неаполь. Там тепло и солнце. В итальянском госпитале тебе будет хорошо, покойно; людей, которые тебя так раздражают на клипере, не будет. Ты отлежишься там месяца два и выйдешь таким же отличным, старательным боцманом, как и был.

– Слушаю, вашескобродие. Только не лучше ли будет поправка, ежели прикажете меня отправить в Кронштадт; по крайности свои люди присмотрят.

– Вишь ты какой, больной, а воображаешь, что можешь учить. Говорю, ни о чем не думай.

Боцман внезапно раздражился и, видимо сдерживаясь, почти крикнул:

– И умные же вы, господа, наскрозь понимаете, а вот был Вячеслав Оксентич, наш старший врач, царство ему небесное, так он всякого больного понимал, а главная причина – добер был, да и ума был большого, а не гордился.

Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru