– Я зашла в вашу спальню. Было бы нетрудно убедить их в том, что я сама напросилась на ваши… знаки внимания.

Давенпорт слегка наклонил голову.

– Верно. Удивляюсь, почему мне самому это не пришло в голову?

– Возможно, потому, – ответила она с почти снисходительной улыбкой, – что в действительности вы не так черны, каким себя рисуете, милорд.

Давенпорт задумался.

– Нет, не может быть. Наверное, мой ум по утрам работает медленнее, чем обычно.

И опять, к его досаде, в ее улыбке промелькнуло понимание.

– Думаю, ваш ум куда острее, чем вы пытаетесь меня в том убедить.

Давенпорт рассматривал кончики своих вечерних туфель, теперь уже совершенно испорченных. Все нелепости, которые он уже собирался произнести, чтобы опровергнуть ее утверждение, разом покинули его. И снова он сменил тему:

– Не кажется ли вам, что Трикси нужна помощь врача? Возможно, нам следовало отвести ее к нему.

– Из-за растянутой лодыжки? – возразила она рассеянно. – Вряд ли доктор посоветует что-то, чего бы мы уже не сделали. Возможно, когда мы доберемся до Лондона…

Она умолкла и нахмурилась, словно ей в голову пришла внезапная мысль.

Ах да. Он интересовался, когда она займется практическими сторонами своего пребывания в Лондоне. Деньги относились к их числу.

Давенпорт ждал, пока она упомянет об этой проблеме в разговоре с ним. У него имелись свои собственные планы, как обеспечить ее средствами на время пребывания в столице, но ему придется действовать очень тонко. Хилари никогда не примет от него никакой милостыни. Кроме того, хотя он твердо намеревался заполучить ее в свою постель, он не хотел губить ее репутацию. Она была леди благородного происхождения, и он не собирался разрушить ее шансы на ярмарке невест. В таком деле требовалась чрезвычайная осторожность. Он мог проявлять сдержанность, когда ему это было выгодно – просто до последнего времени не видел в том нужды.

Девушка между тем наклонила голову, и косой лучик солнца, проникший в окно, окрасил ее изумительные глаза в золотистый цвет.

– Как вы думаете, милорд, не поможет ли мне ваша кузина найти себе место на то время, пока я живу у нее? Я могла бы предложить свои услуги какой-нибудь благородной семье, чьи дочери нуждаются в уроках танцев и хороших манер.

– Стать наемной гувернанткой? – Он покачал головой. – Нет, моя дорогая Хани, так не пойдет.

– Почему? – удивленно спросила она. – Это вполне респектабельное занятие для леди. Именно этим я занималась в течение последних четырех лет.

– Только не под опекой моей кузины, – заявил Давенпорт твердо. – Розамунда придет в ужас от одной мысли, что гостья в ее доме будет вынуждена зарабатывать себе на жизнь.

Не говоря уже о том, что, если она действительно станет наставницей юных дебютанток, ей скорее всего придется жить под одним кровом с ними. Она должна будет сопровождать своих подопечных на балы и вечеринки и, таким образом, окажется вне пределов досягаемости для него. Ему такая мысль совсем не нравилась.

Она приоткрыла пухлые губки, чтобы возразить:

– Но…

– Вы что, хотите превратить хозяйку дома, в котором живете, в посмешище? – В его голосе послышался праведный гнев. И, черт побери, он действительно был охвачен гневом, хотя отнюдь не праведным. Она могла быть упрямой, как мул, когда ей приходило в голову закусить удила. Что, если она нарушит его планы? Ему придется каким-то образом ее похитить, а это не только потребует больших усилий, но и вызовет неслыханный скандал в свете.

Она, по-видимому, сочла его доводы убедительными и снова откинулась назад, на потертые подушки.

– В таком случае, вероятно, я могу быть полезной самой леди Трегарт. У нее есть дети?

– Один ребенок должен скоро появиться на свет, – ответил Давенпорт. – Но пусть вас это не тревожит. Она бодра и прекрасно себя чувствует. Могу предположить, что она засадит вас за плетение кружев или еще что-нибудь в этом роде, – добавил он несколько загадочно. – Ей нравится делать вещи для благотворительных базаров. Кроме того, есть еще приглашения на балы, которые нужно написать, и другие подобные мелочи. Но в ее доме вы не служанка, а гостья. Розамунда никогда не попросит вас ни о чем, чего она не могла бы попросить у любой из своих подруг.

Сама мысль о том, что Розамунда, леди Трегарт, может смотреть на нее как на подругу, наполнила душу Хилари сладковато-горькой тоской. Она видела, как все ее прежние приятельницы покидали заведение мисс Толлингтон, чтобы стать женами и матерями. Поглощенные домашними и семейными хлопотами, они по большей части забыли о ней, хотя она со своей стороны прилагала все усилия, чтобы поддерживать переписку.

Другие учительницы в академии были приятными особами, но намного старше Хилари. Кроме того, жизнь в столь тесном соседстве побуждала их ревниво оберегать свою личную жизнь до такой степени, что она не могла причислить ни одну из них к своим близким подругам.

Ребенок. До чего же повезло леди Трегарт. Хилари редко пыталась заглянуть в будущее дальше мягкого, добросердечного мужа ее грез. Но теперь мысль о собственном ребенке наполнила ее сердце тоской.

– Когда должен появиться на свет ребенок леди Трегарт? – спросила она.

Он уставился на нее как на сумасшедшую.

– Не имею ни малейшего понятия. Но бедный Трегарт вне себя от беспокойства. Видите ли, он просто обожает свою жену.

Один из Деверов, обожающий свою жену? Это и впрямь нужно было видеть.

– Должно быть, она очень красива, – заметила Хилари.

– О да, – отозвался Давенпорт. – Бриллиант чистейшей воды. Впрочем, вы скоро сами ее увидите.

У нее слегка сжало грудь от тревоги.

– А вы уверены, что леди Трегарт согласится принять меня под свой кров? Возможно, сейчас не самое подходящее для этого время.

– Что ж, если нет, я отвезу вас к моей сестре, герцогине Ашборн, – произнес Давенпорт весело. – Хотя осмелюсь заметить, что вам будет куда легче поладить с Розамундой. Сесили иногда может быть довольно колючей особой.

– В особенности если речь идет о женщинах, имеющих виды на ее брата, – добавила Хилари, кивнув.

Он прочистил горло, словно сама мысль вызывала у него неловкость.

– Нам придется состряпать какую-нибудь историю, чтобы объяснить нашу встречу.

Давенпорт задумался на минуту, после чего продолжил:

– Придумал! Я спас вас от некой смертельной опасности и вызвался сопровождать в город. Я буду умолять мою кузину сжалиться над бедной юной леди, попавшей в отчаянное положение.

Хилари фыркнула:

– Мы в моем экипаже, милорд. Что же касается вашего… э-э-э… собственного внешнего вида, – она жестом руки указала на его лицо в синяках, – гораздо правдоподобнее выглядит, что это я спасла вас.

– Очень хорошо, – произнес он после некоторого размышления. – И мои кузены охотно в это поверят, поскольку они наверняка будут сожалеть о том, что бросили меня одного в амбаре. Что, если меня затоптал разъяренный бык? Или владелец амбара решил меня пристрелить? Что, если я был на пороге смерти, а вы меня выходили? И нежное прикосновение ваших прелестных ручек отвело меня от края пропасти…

– Похоже, вы питаете склонность к драматическим эффектам, милорд, – заметила Хилари сухо.

– Да, пожалуй, – ответил Давенпорт, и его губы сжались в тонкую угрюмую линию. – Хотя обычно мне не приходится приукрашивать истинный ход событий.

Она махнула рукой.

– Самое вероятное, что вы напились до бесчувствия, ввязались в драку на кулаках и свалились в придорожную канаву, откуда я, в своем беспредельном великодушии, вас вытащила.

Граф хихикнул в ответ.

– Ну, это совсем не великодушно. И кроме того, маловероятно, поскольку я стоек к спиртному.

– Все мужчины считают себя стойкими к спиртному, – вздохнула Хилари. – Но, к несчастью, лишь немногие из них оказываются правыми на этот счет.

Он не обиделся на ее замечание, а просто ответил:

– Не имеет значения. Я придумаю какую-нибудь историю, которая их устроит.