Литмир - Электронная Библиотека

Я взял модели в руки, чтобы рассмотреть. Одна была «Audi Quattro», вторая – старый «Citroen» с наружными крыльями. Бок красной «Audi» был поцарапан.

– Смотри, поцарапано, – сказал я.

– Все. Давай сюда машины и забирай свое говно. Я их продам Ковалеву с седьмого «А» по червонцу. Понял? У него знаешь, сколько бабок? Его батька работает на «Химволокно», во вредном цеху, получает рублей пятьсот или больше. Он Ковалеву каждый день дает рубль, а иногда – три.

– Ладно, я беру.

– Давно бы так. Обязательно надо повые…ся? Я тебя когда-нибудь отхерачу.

Гурон несильно стукнул мне в плечо, стал собирать солдатиков в сумку.

– А если еще будут такие – за деньги возьмешь? – спросил он.

– По сколько?

– По червонцу, я ж сказал.

– «Чайка» стоит девять сорок. Самая дорогая модель.

– Ну и что? Эти лучше. Эти – импортные.

– Ни фига они не лучше.

* * *

Я проснулся. Было темно. Скрипела кровать родителей. Слышался шум. Я тихонько приподнялся на локтях. Моя и родительская кровати стояли голова к голове. Папа лежал сверху на маме и двигался. Оба были под одеялом. Я понял, что они делают. Я тихонько повернулся к стене. Скрип кровати прекратился. Папа что-то сказал маме шепотом – я не расслышал.

На улице завыл ветер. На балконе ударились друг о друга прищепки на веревках.

* * *

– Сегодня мы посвятим классный час обсуждению фильма, который вы все должны были посмотреть, – сказала классная. – Что это за фильм, кто скажет?

– «Чучело»! – крикнула Неведомцева.

– А фамилию режиссера кто-нибудь помнит?

– Баранов! Нет, Бычков!

– Быков, а не Бычков, – поправила классная. – Ролан Быков, известный советский режиссер детского кино. Итак, поднимите руки все, кто посмотрел этот фильм.

Не подняли только Косаченко и Кузьменок.

– А вы почему не выполнили задание? – спросила классная.

Оба пацана промолчали.

Мы с Колей ходили на фильм в понедельник, в «Чырвоную зорку». Мне он не очень понравился: фильм как фильм, я не понял, зачем его надо смотреть всему классу и потом обсуждать на классном часу.

– …Это фильм из тех, о которых спорят, которые вызывают в нашем обществе дискуссии, – говорила классная. – Мы в нашем педагогическом коллективе тоже обсуждали его, и мнения высказывались самые различные. Но я предлагаю вам обратить внимание на один момент – ключевой, насколько я понимаю, – на взаимоотношения коллектива и отдельного человека. Главная героиня…

– А правда, что она – дочка Пугачевой? – спросила Завьялова.

– Во-первых, перебивать говорящего нехорошо, – строго сказала классная. – Но чтобы больше не возвращаться к этой теме… Да, Кристина Орбакайте – дочь нашей известной певицы Аллы Пугачевой…

– А почему у нее тогда такая фамилия? У нее папа – нерусский, да?

– …Но, повторяю, мы здесь сегодня говорим не об актерах, которые играли в фильме, а о морально-этических проблемах, которые в нем поднимаются. И как я уже вам начала говорить, пока меня не перебили, одна из важнейших проблем – это взаимоотношение коллектива и человека. Главная героиня не смогла вписаться в новый школьный коллектив, и это во многом ее собственная вина, потому что она не осознала значимости коллектива, не осознала приоритета коллектива над отдельным его членом, и в этом – ее настоящая трагедия и беда…

– А правда, что из собачьего сала делают мыло? – спросила Завьялова. – В кино говорили…

* * *

Трактор медленно тянул по полю картофельный комбайн. Мы шли за ним с ведрами, подбирали картошины. Когда набиралось ведро, несли его к другому трактору, с прицепом. На прицепе стоял дядька в кепке, курил «Беломор». Он наклонялся, брал ведро и высыпал в прицеп.

– Пойдешь с Кирилловым по разам? – спросил у меня Кузьменок.

– Зачем?

– Так… Он на тебя обзывался. – Кузьменок улыбнулся. Я понял, что он врет. – Давай сейчас отойдем в сторонку, чтобы классная не видела…

– Не буду я с ним…

– Что, сосцал?

– Ничего я не сосцал. Просто не хочу.

– Сейчас скажешь, что голова болит или еще что-нибудь, да?

– Ничего у меня не болит…

– Тогда чо ты сцышь?

– Сказал я, что не сцу…

– Значит, будешь?

Кириллов ударил первый – несильно, но в нос. Пошла кровь. Я ударил ногой. Хотел прямо в яйца, но промазал – самому стало больно. Я закричал. Кириллов отступил. Я ударил еще раз – кулаком под глаз и в ухо. Кириллов отвернулся, схватился за лицо.

– Все, хватит, – сказал Кузьменок.

Автобус ехал мимо серых полей. Болел большой палец на правой ноге – это ей я ударил Кириллова. Кириллов сидел у окна, рядом с ним – Кузьменок. Кузьменок содрал с него шапку, высунул ее в окно – типа, собирался выбросить. Кириллов подпрыгивал на сиденье, тянул руки за шапкой.

– Что у вас там такое? – крикнула классная. – Ну-ка быстро прекратили баловаться.

За окном мелькнули белые буквы «Могилев».

Я присел на лавку в прихожей, стащил резиновый сапог и носок. Палец распух. Я попробовал сделать шаг – и не смог. Пришлось прыгать на одной ноге.

– Что случилось? – спросила Наташа.

Она сидела в зале за столом, делала уроки. Выпускные классы – восьмые и десятый – в колхоз не ездили.

– Хотел выбить картошину из земли…

– Только мне не рассказывай эти сказки, хорошо? С кем ты уже там подрался?

– С Кирилловым.

– Нашел, с кем драться… Тебе не стыдно? Его же и так все бьют…

– Он первый полез. Маме с папой не говори…

– А что ты им скажешь?

– Что играл в футбол.

– Картошиной?

– Ну да.

* * *

Хлопнула входная дверь – папа ушел на работу. Я уже не спал, но вставать не хотелось.

На кухне завтракали мама и Наташа.

– Зачем было ерундой заниматься? – говорила мама. – Играть картошиной в футбол… Надо же было додуматься… Теперь пусть сидит дома со сломанным пальцем, школу пропускает…

– Ничего страшного, если несколько дней и пропустит. Что там хорошего – в школе?

– И это ты говоришь, старшая сестра? Ты должна пример показывать…

– А я и показываю. Во всем, – Наташа засмеялась. – Ну, почти во всем.

Я встал с кровати, с трудом натянул спортивные штаны на лангет, надел зеленую рубашку в клетку.

На плите, в сковороде, накрытой крышкой, стоял мой завтрак – две котлеты. Я поставил сковороду на стол, взял вилку, насадил на нее котлету. Она уже начала остывать. Я открыл холодильник, вынул начатую бутылку кефира, налил себе в стакан.

На четвертом канале шло «Время». Я переключил на «семерку». «Утро республики». За окном, через улицу, светились окна школы: «химия» на третьем этаже, два «русских», «белорусский», «история», две «математики». От остановки бежала «немка» Семина. Она у нас не вела, но все знали, что она – шизанутая. В том году я вышел на уроке в туалет и слышал, как она ругалась с Одинцовым из восьмого «а». Он заглянул к ней на урок, попросил позвать Крылова. Семина замахала руками и бросила в него куском мела. Мел вымазал пиджак Одинцова, упал на пол и раскололся. Одинцов сказал:

– Тебе лечиться надо, дура.

– Ну-ка пойдем к директору! – заорала Семина. – Ты как с учительницей разговариваешь?

– А не надо кидать в меня мелом. Пошли к директору, я ему расскажу. Что, сосцала?

* * *

Троллейбус подкатился к светофору. В центре площади Орджоникидзе стояла скульптура: мужик и баба. Их руки были задраны вверх, они держали модель спутника.

Загорелся зеленый. Троллейбус переехал Пионерскую, остановился. Я вышел, повернул на Ленинскую. Лангет сняли только вчера, палец еще немного болел.

Я зашел в «Игрушки». Там не было ничего интересного. Раньше мне в нем много что купили: и амфибию, которая плавала в ванне, и железную дорогу «Pico Modelbahn» – правда, она скоро сломалась, и паровоз перестал ездить по рельсам. А еще мне здесь покупали оружие: пластмассовый автомат с красной лампочкой в стволе, черный железный маузер, маленький коричневый пистолет на пистонах. В четвертом классе и в начале пятого я играл с пацанами в войну в детском саду за столовой. Там была «вышка» – двухэтажный сарай с лестницей на второй этаж. Чтобы победить, надо было «взять вышку».

6
{"b":"257261","o":1}