Лаврентий Павлович упивался властью.

Сталин, как всегда, вел себя осторожно. Он решил не доверяться Берии полностью. Начальник госбезопасности (первого отдела НКВД), отвечавший за личную безопасность вождя, занимал важное, но чрезвычайно опасное положение. После Карла Паукера были расстреляны еще двое человек. Сейчас Сталин решил назначить на этот пост своего личного телохранителя Власика. Как начальник охраны вождя Власик также отвечал за безопасность дач, следил за поставками продуктов и состоянием автопарка. Через его руки проходили миллионы рублей. Власик управлял маленькой империей. Следовательно, объяснял Артем Сергеев, в политике Сталин руководил через Поскребышева, а в личных делах – через Власика. Оба умели работать, не уставая. Оба были очень энергичными и подлыми людьми.

У Николая Власика и Александра Поскребышева были очень похожие судьбы. Их дочери вспоминали, что дома они проводили только воскресенья. Все остальное время находились при Сталине. Домой возвращались такие усталые, что тут же валились спать. Никто не знал Сталина лучше этих двух человек. В кругу семьи они никогда не говорили о политике. Серьезные беседы заменялись обсуждением рыбалки.

Власик жил в элегантном особняке на Гоголевском бульваре. Он был очень предан Хозяину, необразован и много пил. Другой его отличительной чертой была любовь к слабому полу. У него имелось так много любовниц, что он забывал их имена и был вынужден записывать их в блокнот. Во время оргий у Власика порой находилось по женщине в каждой комнате. Сталина за глаза он называл Хозяином, но в лицо – только «товарищ Сталин». Изредка Власик ужинал с вождем.

По своему положению Александр Поскребышев, конечно, был значительно выше. Он часто сидел с партийными руководителями за одним столом. Сталина секретарь уважительно называл «Иосиф Виссарионович». Поскребышев часто был объектом розыгрышей и сам любил пошутить.

Обычно он мрачно сидел за столом в приемной Сталина. Маленький уголок входил в его владения. Большевистские вожди понимали, какое высокое положение занимает Поскребышев, и всячески старались с ним подружиться. Играя на его самолюбии, советские руководители выясняли, в каком настроении находится Сталин.

Александр Поскребышев всегда звонил Вышинскому и говорил, что Сталин выехал в Кунцево. Только после этого генеральный прокурор мог позволить себе немного поспать. Однажды Поскребышев спас жизнь Никите Хрущеву.

Он обладал такой властью, что иногда позволял себе оскорблять даже членов политбюро. «Верный щитоносец», по словам Хрущева, играл свою роль в самых земных делах Сталина и в самых ужасных. Позже Поскребышев хвастался, что они с вождем пользовались ядами.

Он был любящим мужем для Бронки и ласковым отцом для двух детей: Гали, дочери от первого брака жены, и собственной дочери Натальи.

Если по воскресеньям звонила вертушка, никто не имел права снимать трубку. Поскребышев гордился своим положением. Когда его дочери должны были сделать операцию, он прочитал лекцию о том, что дочь должна вести себя в соответствии с их высоким статусом.

Личному секретарю Сталина приходилось тесно сотрудничать с Берией. Они дружили семьями и часто ездили друг к другу в гости. Если нужно было обсудить какое-нибудь дело, шли в сад. Но по большому счету, и Власик, и Поскребышев являлись соперниками Лаврентия Павловича. Они стояли у него на пути к власти. А вот семья Аллилуевых к тому времени уже перестала быть для кого-либо препятствием.

Впустить Берию в семью значило примерно то же самое, что впустить лису в курятник. Впрочем, Сталин и сам несет ответственность за то, что случилось с родственниками. «Вся наша семья была в полном недоумении, – писала Светлана. – Никто не мог понять, почему Сталин так приблизил в Москве Берию, провинциального тайного полицейского, к себе и к правительству».

Потому и приблизил, что для Лаврентия Павловича не было ничего святого.

Друзья и соратники Сталина постоянно ворчали по поводу высокого самомнения «тетушек». Обнаглевший от огромной власти, стесняющийся комплекса неполноценности провинциала и осыпаемый насмешками соперников, Лаврентий Берия был полон решимости показать себя, уничтожив блестящих новых аристократок, которые имели о себе очень высокое мнение. В начале тридцатых Лаврентий Павлович попытался ухаживать за Женей в присутствии ее мужа и Сталина, которые сидели рядом. Женя подошла к Сталину.

– Если этот негодяй не оставит меня в покое, я разобью ему пенсне, – пригрозила она.

Все рассмеялись. Берия смутился.

Позже, когда Лаврентий Берия стал часто приезжать в Кунцево, он возобновил ухаживания.

– Иосиф, он пытался ущипнуть меня за коленку! – пожаловалась Сталину Женя Аллилуева.

Сталин, вероятно, относился к Берии как к чему-то вроде игральной карты из колоды. Сталинская семья мало чем отличалась от элиты, которую он хотел уничтожить. Когда Лаврентий Павлович явился на ужин в свитере с отложным воротником, Женя, презиравшая большевистскую скромность и серость, всегда одетая с иголочки, громко сказала:

– Как вы смеете приходить на ужин в таком виде?

Не лучше относились к грузинскому чекисту и остальные родственники вождя. Дедушка Аллилуев вообще постоянно называл его «врагом».

В ноябре 1938 года семейная жизнь Сталина в том виде, в каком она существовала еще каких-то пару лет назад, практически закончилась. Лаврентий Берия расширил маховик Большого террора так, что он захватывал всех, кто хоть как-то был связан с Николаем Ивановичем Ежовым. Ежов не только назначил зятя Сталина, Станислава Реденса, руководить НКВД в Казахстане, но даже просил сделать его вторым заместителем наркома. Такое предложение было поцелуем смерти. Отношения между Иосифом Виссарионовичем и Реденсами перед их отъездом в Алма-Ату, несомненно, были теплыми. Нам мало известно о роли Реденса в репрессиях, но в чистках в Москве и Казахстане он принимал самое деятельное участие. Он руководил операциями. Перевод в столицу Берии, его заместителя в Тифлисе в 1931 году, который тогда так жестоко подшутил над Реденсом, конечно, явился плохой новостью. Но даже без грузинского чекиста Станислав, скорее всего, был бы обречен.

Тем временем в затруднительном положении оказался и Павел Аллилуев. Сейчас он работал наркомом танковых войск. Он был не только тесно связан с расстрелянными генералами, но и собирал секретную информацию о танковой промышленности Германии. При встрече с советским шпионом Орловым незадолго до его бегства на Запад Аллилуев предупредил: «Никогда не расспрашивайте о деле Тухачевского. Знать об этом так же опасно, как вдохнуть ядовитые пары».

Затем Павел отправился по делам на Дальний Восток. Местные генералы попросили его о помощи. Он вылетел назад, по словам дочери Киры, с доказательствами их невиновности. Павел Аллилуев явно не понимал, что должен был убедиться в обратном. Его активность в деле спасения арестованных постепенно привела к тому, что Сталин начал от него уставать.

1 ноября 1938 года Павел вернулся с отдыха в Сочи. Позавтракав, он отправился к себе в кабинет. Потом поехал на работу. Там его ждала неприятная новость. Оказалось, что большинство его подчиненных арестованы. «Он попытался кое-кого спасти, пробовал связаться с моим отцом, но все было бесполезно», – писала Светлана.

В два часа того же дня в квартире Аллилуевых раздался телефонный звонок. «Чем вы кормили сегодня своего мужа? – спросил Женю незнакомый голос. – Ему плохо». Женя хотела тут же ехать на работу к мужу, но ее попросили не торопиться. Павла Аллилуева доставили в Кремлевскую больницу. В официальном медицинском заключении написано: «Доставлен в бессознательном состоянии. Он был синюшного цвета и, очевидно, умирал. Пациент так и не пришел в сознание».

Все это было очень странно – особенно если учесть, что доктор, звонивший Жене, потом удивился: «Почему вас так долго не было? Он хотел вам что-то сказать. Он все время спрашивал, почему Женя не идет? Сейчас, к сожалению, поздно. Он уже скончался».