Теперь мы можем ответить на вопрос: если отцы-основатели действительно считали, что все люди созданы равными, как они могли позволить существование рабства? То, что у основателей были свои недостатки и в то же время — свои собственные корыстные интересы, отрицать невозможно. Многие из них были рабовладельцами, и Джефферсон был одним из крупнейших рабовладельцев. У Джефферсона было более двух сотен рабов и, в отличие от Вашингтона, он не отпустил их на свободу. Однако случай Джефферсона проливает свет на многое: совершенно не оправдывая жизнь на плантациях с помощью аргументов южан о «счастливом рабе», вирджинец Джефферсон энергично осуждал рабство как несправедливое и аморальное. «Я трепещу от страха за свою страну, когда я понимаю, что Бог справедлив; что этот судья не может спать вечно».[108]

Важно не то, что южные плантаторы владели рабами, но то, что эти плантаторы, тем не менее, считали, что «все люди созданы равными».

Если Джефферсон и основатели страны знали, что все люди созданы равными, почему бы им не запретить рабство с самого начала? Ответ прост: если бы они это сделали, объединения страны бы не было. Историк Юджин Дженовезе говорит об очевидном: «Если бы Конституция не признала существования рабства, южные штаты никогда не вошли бы в союз». Таким образом, выбор, который стоял перед основателями в Филадельфии, был не в том, оставлять рабство или нет. Скорее вопрос был в том, создать ли союз, временно мирящийся с рабством, или вообще не иметь никакого союза. Континент Северная Америка тогда мог бы состоять из более мелких стран — уязвимых для нападения иностранных империй — и рабство могло бы сохраняться даже дольше, чем это было в действительности.

Проблему, стоявшую перед основателями, можно пояснить на более глубоком уровне. Декларация независимости говорит, что «все люди созданы равными», и основатели верили, что это так. Но в Декларации также говорится, что правительство должно быть основано на согласии тех, кем правят. Это коренные принципы демократии. Проблема возникает, если значительная часть людей — возможно, даже большинство — отказывается согласиться с тезисом «все люди созданы равными». В этом случае как следует поступать мудрому государственному деятелю? Ответ прогрессистов прост, и он совпадает с ответом аболиционистов: забыть про демократию. Если люди не готовы запретить рабство, если они не способны отличить хорошее от плохого, тогда надо их заставить. Основатели знали, что сделать это невозможно, но даже если бы такая возможность у них была, осуществив ее, они бы уничтожили демократию в самом начале ее развития. Рабство было бы запрещено, но ради этого пришлось бы установить тиранию.

Основатели решили сделать по-другому. Они назначили дату — через несколько лет — когда должна была закончиться работорговля и прекратиться поставка рабов в страну. Они запретили рабство на Северо-западных территориях (современный Средний Запад, включая Висконсин, Мичиган, Иллинойс, Индиану и Огайо). Еще важнее то, что они создали союз на принципах, исключающих рабство, хотя временно практика рабовладения оставалась допустимой. Нигде в Конституции не используется термин «рабство». Рабы везде описываются как «личности», что подразумевает обладание естественными правами. Условие «три-пятых», сформулированное в третьем параграфе раздела 2 первой статьи Конституции, согласно которому при подсчете населения штатов количество несвободных граждан учитывалось как три пятых от их реального количества, и которое, как считают в наши дни, (это условие, как считают в наши дни, представляет точку зрения основателей на ценность чернокожих) было, в действительности, мерой по ограничению количества голосов рабовладельцев Юга на выборах. Это условие помогло со временем изменить баланс сил в пользу свободных штатов. Многие из основателей верили, что этот подход окажется эффективным, потому что рабство теряет свою привлекательность и постепенно исчезнет само собой. В этом основатели ошибались, поскольку изобретение в 1793 г. машин, отделявших волокна хлопка от семян, возродило спрос на рабов на Юге.

Тем не менее, усилия основателей действительно подорвали устойчивость института рабства. До 1776 г. рабство было законным по всей Америке. Однако к 1804 г. все штаты к северу от Мэриленда законодательно запретили рабство — немедленно или постепенно; а в 1808 г. Конгресс признал незаконной работорговлю. Рабство перестало быть государственным институтом. Отныне оно стало локальным феноменом, подвергавшимся моральной и политической критике.

Линкольн не только осознавал, какая проблема стояла перед основателями, он также получил ее в наследство. Линкольн стремился отделить принципы, на которых основано американское общество, от компромиссов. Он также знал, что компромиссы были не просто низменными сделками ради продвижения корыстных интересов. Скорее, они были проявлением предусмотрительности и способом достижения народного согласия, которое стало краеугольным камнем демократического самоуправления. Линкольн слишком полагался на компромисс, предложенный основателями, говоря, что он не будет противодействовать рабству в штатах, где оно существует, но не даст ему распространиться на новые территории.

Во время дебатов между Линкольном и Дугласом, сенатор Стивен Дуглас — похожий на Кэлхуна и произносящий речи, похожие на речи современных прогрессистов, — высмеивал мнение основателей, которые верили в то, что все люди созданы равными. Кэлхун пошел еще дальше — он считал, что статья о равенстве в Декларации независимости была не самоочевидной истиной, но самоочевидной ложью, поскольку люди, как мы знаем, очень отличаются — в размерах, в быстроте действий, в разумности и даже в области нравственности. Линкольн стремился защитить основателей от таких клеветнических высказываний. Комментируя Декларацию независимости, Линкольн объяснял точку зрения основателей: «Они имели в виду всех людей, но они не собирались заявлять, что все люди равны друг другу во всех отношениях. (…) Они определили достаточно ясно, в каком отношении они видят всех людей созданными равными — равными в определенных неотчуждаемых правах. Они не собирались утверждать, что все уже обладают этим равенством, что очевидно не соответствует истине, или что они предоставят это равенство всем немедленно. (…) Они собирались просто провозгласить это право, с тем, чтобы оно начало проводиться в жизнь, как только позволят обстоятельства».[109]

Примечательно, что позицию Линкольна поддержал Фредерик Дуглас, который, как мы знаем, когда-то критиковал Конституцию, но в конце концов понял, что она воплощает принципы, противные рабству. «Запретите рабство, и ни одно предложение или слог Конституции менять не придется», — сказал Дуглас. Рабство, как он осознал, было просто «строительными лесами для внушительной конструкции, и их нужно было убрать, как только здание было построено». Дуглас начал понимать то, что аболиционисты девятнадцатого века и прогрессисты двадцатого века так и не поняли — что наилучшая программа по запрету рабства — это вовсе не поддержка грандиозных и непрактичных проектов, но скорее те действия, которые «наносят наиболее болезненный удар по рабству из тех, которые можно нанести именно в это время».[110]

Для того чтобы покончить с рабством, понадобилась Гражданская война. Шестьсот тысяч белых было убито на той войне, «одна жизнь за каждые шесть освобожденных рабов», — как напоминает нам историк К. Ванн Вудворд. Настоящие герои Гражданской войны не те, кого боготворят прогрессисты — бывшие рабы, такие как Дуглас, или аболиционисты-северяне, такие как Уолт Уитмен, сестры Гримке и Чарльз Самнер. Совсем не удивительно, что бывший раб выступает против рабства, и Дуглас в конце концов достиг славы и известности благодаря своим усилиям по искоренению этого зла. Аболиционисты-северяне могли позволить себе протестовать против рабства, собираясь в удобных залах, но — помимо Джона Брауна, который отдал свою жизнь за то, во что верил, — очень немногие заплатили такую цену за свои убеждения. Но именно эта высшая цена была заплачена солдатами (многие из которых были недавними иммигрантами), погибшими на войне за окончание рабства. Я думаю о трех сотнях тысяч солдат союза северных штатов, которые никогда не владели рабами, но все же сражались и погибли ради того, чтобы институт рабства перестал существовать.