В конце концов, из правой части прогноза Форда можно понять, что немногое предлагается тем, кто обречен. Тем не менее здесь он не прав. Более точный афоризм оканчивался бы так: «Если вы думаете, что не сможете, тогда придется немало потрудиться», – хотя признаю, что это звучит не столь эффектно.

Никто не способен вселить в человека уверенность. Ее невозможно, скажем, перенять у наставника, и тем более это не дар свыше. Уверенность в себе не врожденное свойство личности. Это то, что вы развиваете начиная с самых пеленок. При этом, по большому счету, в том, станет человек уверенным или, как я, неуверенным в себе, решающую роль играют родные и близкие люди. Нетерпеливые родители, придирчивые братья и сестры, некомпетентные учителя – кто угодно может повлиять на впечатлительного и восприимчивого ребенка так, что ему не будет хватать набора основных средств для обретения уверенности в себе (см. часть вторую). Но это не значит, что ничего нельзя изменить. Это значит только то, что мы должны развить необходимые качества для обретения уверенности в себе, будучи уже взрослыми. Конечно, подобное намерение осуществляется осознанно, поэтому предстоящий путь довольно сложен. Тем не менее уверенности можно научиться.

В моей жизни свою роль сыграли и родители, и другой ребенок в семье, и учителя. На первый взгляд меня воспитывали, как и всех остальных детей. Мы жили на обычной для 1960-х тупиковой улице на краю «поселения» (если точнее, ряда жилых массивов) в скучном спальном районе Эссекса. Мои родители ничем не отличались от других взрослых из нашего района: две машины, два источника дохода, два ребенка. Таким образом, они жили вполне благополучно, дав продолжение поколению из Ист-Энда, разрушенного бомбардировками. И все же моя семья не была единым целым. Отец души не чаял в сестре, она была его любимицей и находилась в более выгодном положении, из-за чего мой статус определялся как «надоедливый братишка».

Как мы увидим далее, подобный статус порождает неуверенность в себе и соответствующие «сценарии» жизни. Безусловно, сценарий моей жизни был написан даже раньше, поскольку мать пыталась защитить меня, не позволяя отцу и сестре пренебрегать мной, тем самым еще сильнее отдаляя нас друг от друга. Между нами пролегла пропасть, как будто семья раскололась и отец с сестрой переехали на другую тупиковую улицу, затерявшись среди других жилых массивов.

Однако они вернулись в том же году. Все возвратилось на круги своя, и сценарий (который временно назывался «неуправляемый сорванец») стал прежним, хотя теперь мои преступления стали распространяться и на сторонние взаимоотношения. Напористые друзья сестры, старавшиеся снискать ее расположение, и даже мои школьные сверстники брали пример с членов нашей семьи, копируя происходящие процессы, так что моя неуверенность только росла. И к тринадцати годам неверие в собственные силы прочно укоренилось во мне: настолько прочно, что я так и не усвоил правил поведения в обществе. По сути, постоянно пересекал границы социальных норм – очень медленно реагировал и не понимал, почему так происходит. Что бы я ни делал, что бы ни говорил, все было не к месту, и каждый промах усиливал мою неуверенность в себе.

УКРЕПЛЕНИЕ НЕУВЕРЕННОСТИ В СЕБЕ

Место, где я жил, также являлось своеобразным барьером. Наш дом располагался на тупиковой улице, оторванной от жилых кварталов, где множество обычных детей радостно играли вместе. Я неизменно оставался в стороне от ребят. Чувствовал себя изгоем, белой вороной. Следствием явилось антисоциальное поведение: надеясь кому-то понравиться, я воровал товары в магазине, хулиганил. Вскоре местные жители стали меня презирать, а я пытался обороняться, грубил, все сильнее отдаляясь.

Между тем ключевой фигурой в сложившейся ситуации оставался мой отец, который явно демонстрировал, что не желает меня признавать. Возможно, слепо любить старшего ребенка, особенно дочь, – черта, которая неизбежно проявляется у людей, не имевших братьев или сестер, выросших в суровых условиях, проведя первые пять лет жизни в полной заброшенности. Поэтому подобное поведение можно простить. Вероятно, отцу было досадно, что мое детство протекало намного благополучнее, или, может быть, он придерживался устаревших (даже для 1970-х годов) взглядов относительно дисциплины и воспитания мальчиков. Какова бы ни была причина, сравнивая то, как отец обращался с сестрой и со мной, я вижу с его стороны полное безразличие, которое приводило в недоумение, вызывало подозрение и, конечно, убивало уверенность в себе.

Что касается учителей – им следовало глубже владеть знаниями. В нашем поселении всего было в достатке, но было сложно потому, что мне больше нравился творческий поиск, нежели традиционное образование. Однако его не могли дать некомпетентные учителя, более того, их уроки, казалось, предназначались только послушным девочкам.

Я был отстающим учеником, и мое поведение было соответствующим. Учителя недолюбливали меня (все они были местные, и поэтому разделяли взгляды жителей поселения), причем до такой степени, что незаслуженно обвиняли в очень серьезных проделках, к которым я не имел никакого отношения, и это сказывалось на моей самооценке.

ПОЖИЗНЕННОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Как бы то ни было, вряд ли грустная история детства может выступать в качестве оправдания неуверенности в себе, ломающей целую жизнь. Вероятно, в моем рассказе проскальзывает жалкое самооправдание полного провала: взрослый человек живет по сценариям детства и не способен выйти за их рамки. Он приговорен к наказанию и теперь навсегда останется маленьким мальчиком, пойманным в ловушку, в мире, где его никто не понимает и не любит. Где царит жестокое обращение, насилие, война или бедность.

Но следование нормам характерно для большинства британцев и жителей других развивающихся стран. А неуверенность в себе распространена не меньше, чем сопряженные с бедностью грязь и лишения. Ведь мы все должны быть счастливыми и воспитанными, правда? А если что-то не так – что ж, это наша вина, которая подчеркивает разницу между теми, кто уверен, и теми, кто не уверен в себе. Кроме того, к смятению и робости присоединяются чувство вины, неопределенность и оторванность.

В то время как уверенные в себе люди добиваются блестящих успехов, неуверенные барахтаются в море нерешительности, и зачастую в наших невзгодах нас винят те самые люди, которые украли нашу уверенность в себе. Мы хотим добиться понимания, а они отделываются плоскими фразами типа «не бери в голову», «не унывай», «ты и не представляешь, насколько счастлив», которые с каждым разом все сильнее и сильнее раздувают ненависть к прочно утвердившейся и процветающей неуверенности в себе. Одни постоянно получают подтверждение уверенности в себе, а другим приходится молча страдать – они находятся во власти сомнений, которые скрываются под маской тактики уклонения, охватывающей целый ряд нерешительных поступков.

Человек может стать зубрилой или приносить жертвы ради других и существовать лишь на радость окружающим. Или может бунтовать, притворяясь, что его ничего не волнует, – как бы то ни было, данные ответные жесты все-таки лучше. Раздражение, депрессия, ожесточенность, неадекватное поведение – все это может скрывать глубоко таящиеся сомнения. Безусловно, если сравнивать уверенных и неуверенных в себе, последние в большей степени подвержены беспокойству и стрессу и переносят более серьезные виды психических расстройств. У таких людей наблюдается склонность к разводу (или они вовсе не связывают себя узами брака), их чаще увольняют, исключают из учебных заведений, обвиняют в преступлениях. Они нередко разоряются, попадают в зависимость от наркотиков, алкоголя, имеют проблемы с весом, а потому более подвержены заболеваниям сердца, имеют никотиновую зависимость (вследствие чего подвержены заболеванию раком), попадают в крупные аварии, совершают самоубийство. Неуверенные в себе живут куда хуже, просто отвратительно, подобно животным, и их средняя продолжительность жизни ниже. Между тем им приходится жить с мучительным комплексом, который по неизвестной причине является их собственной виной, и поделом.