22. Когда ум отвергнет многие лежащие на нем мнения о словах истины, тогда является ему ясное слово истины, дает ему залоги истинного ведения и прежде принятые им мнения снимает, как чешую[566], с зрительных сил, как было с божественным и великим апостолом Павлом. Ибо мнения, [прилепленные] только к одним изречениям Писания и пристрастные созерцания в чувстве видимых вещей, действительно суть чешуя, лежащая на презрительной силе души и удерживающая прехождение к чистому слову истины.
23. Кто доблестно победил страсти телесные, и довольно подвизался против лукавых духов, и изгнал их умышления из страны души своей, тот должен молиться, чтобы ему дано было чистое сердце и дух правый обновлялся во утробе его[567], т. е. чтобы он совершенно избавился от злых помыслов, и по дару благодати исполнился божественных мыслей, и таким образом соделался мысленным миром Божиим, светлым и великим, состоящим из нравственных, естественных и богословских созерцаний.
24. Сердце чистое[568] есть то, которое представило Богу память совершенно безвидную[569] и не имеющую образов и готово принять одни напечатления Божии, от которых оно обыкновенно делается светлым.
25. Некоторые из любознательных спрашивают, каким образом будет различие между вечными обителями и обетованиями? По определенному ли месту или по мысленному представлению духовного различия, обособляющего качество и количество каждой обители? И одним кажется [справедливым] первое, другим же второе. Но познавший, что значит сказанное: «Царствие Божие внутрь вас есть»[570] и: «Обители многи у Отца»[571], — приимет второе.
26. Кто божественным желанием победил душевное расположение к телу, тот сделался неограниченным[572], хотя он и находится в теле. Ибо Бог, привлекающий вожделение желающего, без сравнения превыше есть всего и не попускает желающему привязать вожделение свое к чему-либо из того, что после Бога. Итак, да возжелаем Бога всею крепостию вожделения нашего, и сделаем, чтобы наше свободное избрание не было одержимо ничем телесным, и поставим себя расположением [душевным] превыше всех поистине чувственных и мысленных вещей; и [тогда] мы волею не примем никакого вреда от естественной жизни относительно того, чтобы быть с Богом, неописанным по естеству.
Вопрос. Во всякое ли время входит человек в сие состояние?
Ответ. Благодать непрестанно пребывает с человеком и от юного возраста вкоренилась в нем, как закваска, проникла его и, как бы нечто естественное и сросшееся с ним, становится соприсущею ему; и хотя едина есть благодать, но действует она многообразно, как хочет, промышляя о пользе человека. Иногда огнь возжигается и разгорается более, иногда же тише и умереннее. Самый свет по временам более возгорается и сияет, иногда же удаляется, и бывает сумрак. И светильник всегда горит и светит; когда же бывает очищен, то издает более света, т. е. становится более явным в причастии любви Божией[573]; иногда же и соприсущий свет тускнеет. Некоторым же во свете явилось знамение креста и впечатлелось во внутреннем человеке. Некогда [случилось], что человек в молитве пришел как бы в исступление и видел себя стоящим в алтаре в церкви, и приносимы были ему три хлеба, как бы на елее заквашенные, и чем более он вкушал их, тем более они умножались и увеличивались. И в другое время являлось как бы некоторое светлое одеяние, какого нет на земле в веке сем и какое не может быть сделано руками человеческими. Подобно тому как Господь, с Иоанном и Петром восшедши на гору, преобразился, и ризы Его быша блещащася[574], таково было то одеяние, и ужаснулся человек, облеченный в него. В иное опять время [сей свет] непрестанно виден был в сердце и отверз внутреннейший, глубочайший и сокровенный свет, открылся новый, светлый мир вместе с Господом хвалящийся и славословящий, так что человек тот, весь поглощенный оною сладостию и созерцанием, уже не владел собою, но был как безумный и иноязычник миру сему, по причине преизобилующей любви и сладости и сокровенных тайн, и, в то время освободившись, скоро достигнул совершенной меры, и был чист от греха. Но потом благодать скрылась, и пришло покрывало противной силы. Является сие отчасти, как бы человек стал на одну степень ниже меры совершенства, т. е. должно было ему, так сказать, пройти двенадцать степеней и таким образом достигнуть в совершенство; и в некоторое время он доходил и достигал оной меры и входил в совершенство; но потом опять умаляется благодать, и он снисшел одною степенью и стал на одиннадцатой. Если же кто богат благодатию, тот всегда ночью и днем стоит в совершенной мере, будучи свободен и чист, всегда плененный [благодатию] и вместе с тем носимый горе́. И теперь, если бы те дивные дарования, которые открылись человеку и которых он вкусил опытом, всегда сохранялись в нем, он не мог бы принять [на себя] служение слова или какую-либо тяготу [ближних] и не был бы в состоянии слышать что-либо или заботиться о чем-нибудь, хотя бы то касалось его самого, или о завтрашнем дне, а мог бы только лежать в углу где-нибудь, носимый горе и упоенный. Посему совершенная мера не дана ему, чтобы он возмог упражняться в попечении о братии или в служении слова. Однако средостение ограды разорилось[575]; только состояние его таково, как бы некая мрачная сила лежала над ним. Как легкий и тонкий воздух покрывает светильник, хотя он всегда горит и светит, так и в нем над оным светом лежит покрывало. Посему исповедую, что таковой[576] несовершен и не совсем свободен от греха, но, так сказать, и свободен, и не свободен. Средостение ограды разорено и раскопано, но в некоторой части не совсем разорено, и не всегда равна была его молитва. Бывает время, когда она более возжигается, и утешает, и упокоевает; но бывает время, когда она скрывается и бывает под мраком, как сама благодать устраивает на пользу человеку. Однако, входив в совершенную меру, и по временам вкушав оного века, и имея опыт [в сем], я еще не знал ни одного совершенного и свободного христианина. Но хотя бы кто-либо упокоевался в благодати и входил в тайны и откровения и в великую сладость благодати, однако вместе с тем и грех есть внутри него. Сии, по причине преизобилующей благодати и света [находящегося] в них, считают себя свободными и совершенными, потому что имеют действие благодати, однако по неопытности погрешают. Но я еще ни одного не видал свободного, хотя и сам в некоторое время отчасти входил в оную меру и могу усмотреть, какое устроение имеет совершенный.
27. Тотчас по знамении креста благодать так действует: умиротворяет все члены, и душа, по причине многой радости, является как простое, незлобивое дитя, и человек уже более не осуждает ни эллина, ни иудея, ни грешника; но внутренний человек чистым оком смотрит на всех, как на одного, и одинаково радуется о всем мире, и хочет, чтобы все эллины и иудеи поклонялись Сыну Божию, как Отцу. И отверзаются ему двери, и он входит внутрь во многие обители; и по мере того, как он входит, они отверзаются ему более, и из ста обителей он вступает в иные сто обителей и богатеет, и опять, когда он делается иным, ему показываются другие новые и дивные [предметы], и, как сыну и наследнику, ему вверяются вещи, которые не могут быть изречены естеством человеческим или сими устами и языком. В иной час, как посольствуя пред Богом, от многой любви к Нему, начинает молиться о мире, чтобы спасся весь мир, как всецелый Адам; распаляясь любовию и желая, чтобы все спаслись, он поучает [ближних] слову жизни и Царствия, посольствуя о Христе[577] и, сколько можно слышать, поведая небесные и Божественные тайны бесконечного и непостижимого века. В иной же час вооружается весь человек, облачаясь во вся оружия Божия[578], и принимает воинство небесное, и начинает поражать вражии полки и производить там заколения многих трупов. В иной же час опять Господь действует в душе, и веселятся взаимно душа и Господь, и бывает человек во многом свете и радости, [обращаясь] к Господу и к братиям. Светильник и свет горят ночью и днем, целое же, по Божию промыслу, не изменяется, и весь человек есть чист, и немногого недостает ему для того, чтобы он был таким, каким он должен быть; однако и средостение разрушено, и смерть побеждена. Иногда светильник более разгорается и светит ярче, так что человек не может сносить оного сияния и блистания, но бывает как бы разрешенный. Иногда же горящий еще свет как бы меркнет и ложится на нем, как завеса, некий тонкий и мрачный воздух противной силы. Посему и говорит такой человек, что он не совершенно свободен. Вовеки слава Господу. Аминь.
