– Проторчим тут еще минуту, и тогда точно не получится!

Он пожал плечами. Ван чудом протолкалась ко мне и схватила за руку. Я вцепился в Дэррила, он другой рукой стиснул плечо Джолу, и мы двинулись в путь.

Сказать, что было нелегко, – не сказать ничего. Сначала мы продвигались дюйма на три в минуту, ближе к лестнице темп снизился еще сильней. И все, мимо кого мы проталкивались, встречали нас отнюдь не радостно. Нас обругивали последними словами, а один парень, казалось, охотно двинул бы мне кулаком, если бы сумел высвободить руки. Под ноги попались еще трое упавших, но я ничем не мог им помочь. Честно сказать, в голове уже вообще не осталось мыслей о помощи. Я лишь выискивал перед собой хоть щелочку пространства, чувствовал на руке сильные пальцы Дэррила, мертвой хваткой сжимал Ван, идущую сзади.

Миновала вечность, и мы выскочили на свободу, как пробки от шампанского, щурясь от серого дымчатого света. Сирены воздушной тревоги всё еще завывали, их перекрывал рев машин скорой помощи, мчавшихся по Маркет-стрит. На улицах не осталось почти никого – все отчаянно пытались пробиться в метро. Многие плакали. Я заметил пустые скамейки – обычно на них тусуются алкаши – и двинулся туда.

Шли мы осторожно, пригибаясь и шарахаясь от воя сирен. И почти у самых скамеек Дэррил вдруг завалился вперед.

Мы завопили, Ванесса подхватила его и повернула к себе. На боку по рубашке расползалось большое красное пятно. Она задрала край рубашки – на пухлом боку алела длинная глубокая рана.

– О господи! Видать, какой-то мерзавец в толпе пырнул его ножом, – стиснул кулаки Джолу.

Дэррил застонал, поднял глаза на нас, потом поглядел на раненый бок, опять застонал, и голова бессильно откинулась назад.

Ванесса скинула джинсовую куртку, сняла хлопчатый джемпер, скомкала и прижала к ране.

– Приподними ему голову, – велела она мне. – Так и держи. – Потом повернулась к Джолу: – А ты приподними ему ноги. Куртку подсунь, что ли.

Джолу не стал мешкать. У Ванессы мама медсестра, и Ван каждое лето в лагере проходит курс первой помощи. Обожает смотреть и потешаться, когда в кино, помогая раненым, люди совершают кучу глупостей. Я был рад, что она с нами.

Мы долго сидели, зажимая рану джемпером. Дэррил утверждал, что с ним все хорошо, и порывался встать, но Ван всякий раз приказывала ему заткнуться, а не то получит по шее.

– Может, позвоним в 911? – предложил Джолу.

Ну и болван же я! Выхватил телефон, быстро набрал номер. В ответ услышал даже не сигнал «занято» – скорее жалобный стон дико перегруженной телефонной системы. Так бывает, если три миллиона человек одновременно пытаются набрать один и тот же номер. Кому нужны ботнеты, когда на свете есть террористы?

– А если посмотреть в Википедии? – сказал Джолу.

– Нет связи – нет данных, – ответил я.

– Может, их попросим? – Дэррил указал куда-то по улице. Я проследил его взгляд, ожидая, что увижу полицейских или парамедиков, но там никого не было.

– Ты полежи, старик, отдохни, – сочувственно произнес я.

– Да нет же, болван, я вон о них, о копах в машине! Вон там!

И верно. Каждые пять секунд мимо нас пролетали то полицейская машина, то скорая помощь, то пожарный фургон. Они могли бы нам помочь. Я и впрямь болван.

– Пойдем, – сказал я. – Выйдем туда, где нас смогут увидеть, и остановим кого-нибудь.

Ванессе эта затея не понравилась, но я счел, что в такой день, как сегодня, полиция, увидев на обочине машущего мальчишку, и не подумает притормозить. А вот если увидят Дэррила, истекающего кровью, то, может быть, остановятся. Мы заспорили. Распрю прекратил Дэррил – встал, пошатываясь, и заковылял к Маркет-стрит.

Первая машина – скорая помощь – с воем пролетела мимо, даже не сбавив ход. Точно так же просвистела машина полиции, потом пожарная, потом еще три полицейских. Дэррилу становилось все хуже – он побледнел как полотно и тяжело дышал. Джемпер Ванессы насквозь промок от крови.

Мне осточертело смотреть на пролетающие мимо машины. Завидев следующую, я выскочил прямо на дорогу, замахал руками, заорал: «Стой!» Машина замедлила ход, и я только тогда разглядел, что это не скорая помощь, не полиция и не пожарные.

К нам ехал джип военного образца, что-то вроде бронированного «хаммера», только безо всяких военных опознавательных знаков. Взвизгнув шинами, автомобиль остановился прямо рядом со мной. Я отскочил, не удержался на ногах и грохнулся на асфальт. Открылась дверь, перед лицом замелькали ноги в тяжелых ботинках. Из фургона высыпал целый отряд людей с военной выправкой, в защитных комбинезонах, лица скрыты под противогазами, в руках тяжелые навороченные винтовки.

И не успел я и глазом моргнуть, как все эти винтовки нацелились на меня. Мне до сих пор не доводилось видеть перед собой ружейное дуло, но все рассказы об ощущениях, которые испытываешь в этот миг, чистая правда. Вы замираете как вкопанный, время останавливается, в ушах колотится кровь. Я открыл рот, потом закрыл, потом медленно, очень медленно поднял руки перед собой.

Безликий, безглазый человек держал меня на мушке, и винтовка в его руках не дрогнула. Я затаил дыхание. Ван что-то кричала, и Джолу тоже кричал, я обернулся к ним, и в тот же миг мне на голову накинули колючий мешок и затянули на шее – так проворно и сильно, что я едва успел глотнуть воздуха. Потом меня грубо и деловито перекатили на живот, заломили руки за спину, дважды скрутили чем-то жестким, вроде пластиковых стяжек. Они больно впились в кожу. Я вскрикнул, но мешок не пропустил ни звука.

Меня окружила кромешная темнота. Я напряг уши, пытаясь понять, что происходит с друзьями. Слышал сквозь мешковину их приглушенные крики. Меня поставили на ноги, грубо дернув за связанные руки. Плечевые суставы отозвались острой болью.

Я споткнулся, чья-то рука наклонила мне голову и втолкнула в «хаммер». Вслед за мной запихнули еще несколько человек.

– Ребята! – закричал я и заработал тяжелый подзатыльник. Услышал ответный крик Джолу, потом такой же подзатыльник, доставшийся ему. Голова загудела, как колокол. – Послушайте, – сказал я солдатам. – Мы обыкновенные школьники. Я хотел остановить вас, потому что мой друг истекал кровью. Ему в толпе всадили нож. – Понятия не имею, многое ли из моих слов просачивалось сквозь плотную мешковину. Но я все равно продолжал: – Поймите, тут какое-то недоразумение. Мы хотели доставить нашего друга в больницу…

Мне на голову опять обрушился удар. Похоже, дубинкой или чем-то еще. Никогда меня еще не били так сильно. Перед глазами все поплыло, хлынули слезы, я буквально не мог вздохнуть. Через мгновение стало легче, но я приумолк. Урок пошел впрок.

Что это за отморозки? Знаков различия нет. Может, террористы? До сих пор я не очень-то верил в террористов. Точнее, знал теоретически, что где-то на свете есть какие-то террористы, но не считал, что они представляют опасность лично для меня. Этот мир способен разделаться с вами миллионом различных способов – для начала, например, вы можете очутиться на пути у пьянчуги, бредущего по Валенсии. И все эти способы гораздо более вероятны и неотвратимы, чем террористическая угроза. От рук террористов погибло гораздо меньше народу, чем в результате падения в ванной или от случайного удара электричеством. Опасения насчет встречи с ними всегда казались мне столь же обоснованными, как страх перед ударом молнии.

Но, трясясь на заднем сиденье этого «хаммера», с мешком на голове, связанными руками и набухающими кровоподтеками, я вдруг остро ощутил, что терроризм – штука вполне реальная.

Машина, раскачиваясь, карабкалась вверх по склону. По моим прикидкам, мы направлялись куда-то на Ноб-Хилл и, судя по уклону, выбрали не самый пологий маршрут – должно быть, по Пауэлл-стрит.

Потом начался столь же крутой спуск. Если меня не обманывает пространственная память, путь лежал к Рыбацкой пристани. Для террористов маршрут вроде бы вполне логичный – там можно сесть на катер и уйти в море. Но за каким чертом террористам понадобилось похищать компанию школяров?