А после, после – наверное, вы уже догадались? Я все-таки спас положение! Андерсон спустился! Прошел у меня на глазах, будто по мановению волшебной палочки! Ну разве я не чародей? По крайней мере помощник чародея! Сказал, что капитан спустится – и он спустился! Через зарешеченное окошко я видел, как Андерсон, мрачный и угрюмый, остановился посреди коридора, осматривая одну каюту за другой. Я едва успел отпрянуть от глазка, испугавшись, что подобный раскаленному углю взгляд испепелит меня на месте. Когда я осмелился выглянуть снова – мне определенно казалось, что если капитан меня заметит, мне не поздоровится! – Андерсон уже отвернулся. Постоял у каюты Колли, глядя на дверь, и я заметил, как одна рука, сжатая в кулак, раздраженно колотит по ладони другой. Затем огляделся по сторонам. Да будь я проклят, если войду! – как бы вопило каждое движение. Андерсон прошагал к трапу и скрылся из глаз. Через несколько секунд по палубе над моей головой простучали его шаги.

Победа, но какая-то несерьезная, как полагаете? Да, я сказал, что капитан спустится – он и спустился. Но не нашел в себе ни доброты, ни вежливости, чтобы, согласно моим мечтам, утешить бедного Колли. Чем сильнее он давит в себе желчь, тем выше она поднимается. У меня, однако, появилась некоторая уверенность в своих силах. Теперь, когда Андерсон знает о существовании дневника, он не сможет спать спокойно. Как от занозы под ногтем. Наверняка спустится снова…

Ошибка, Тальбот! Затверди еще один урок, мой мальчик! Ты наступаешь на одни и те же грабли. Никогда больше не позволяй себе расслабиться, самонадеянно созерцая результаты первоначального успеха. Капитан Андерсон так больше и не спустился в наш коридор. Он прислал гонца. Я как раз писал про занозу под ногтем, когда в дверь постучали, и на пороге возник не кто иной, как мистер Саммерс! Я пригласил его войти, посыпал песком страницу – не очень аккуратно, как вы могли заметить, – закрыл дневник и запер его в ящик, встал и предложил Саммерсу стул. Тот отказался, уселся на краешек койки, положил рядом треуголку и задумчиво посмотрел на дневник.

– Запираете, значит!

Я ничего не ответил, только с легкой улыбкой посмотрел ему в глаза. Он кивнул, будто бы все понял, и мне показалось – так оно и было.

– Мистер Тальбот, так больше продолжаться не может!

– Вы имеете в виду мои записи?

Он только отмахнулся.

– Я заглядывал к нему по приказу капитана.

– К пастору? Я и сам к нему заходил. Помните? Мы ведь с вами договорились.

– Он на грани помешательства.

– И все из-за того, что хватил лишку?! Неужто никаких изменений?

– Филлипс клянется, что Колли за три дня ни разу не шевельнулся.

В ответ я выругался – боюсь, чересчур энергично. Впрочем, Саммерс не обратил на это внимания.

– Повторяю: он вот-вот сойдет с ума.

– Похоже, вы правы.

– Я делаю все, что могу, и вы должны мне помочь.

– Я?

– Да. Разумеется, приказывать вам Андерсон не имеет права, но он велел попросить у вас помощи и следовать вашим советам.

– Надо же! Нет, капитан мне льстит! Знаете, Саммерс, я сам подумывал о том, чтобы попрактиковаться в искусстве дипломатии, но не ожидал обнаружить себя в качестве ее объекта.

– Андерсон считает, что вы – человек опытный и осведомленный, и на ваши советы можно положиться.

Я от души рассмеялся; лейтенант последовал моему примеру.

– Бросьте, Саммерс! Не мог он так выразиться!

– Ну не совсем так…

– Скорее, совсем не так! Знаете…

Я вовремя осекся. Мне было что сказать. К примеру, что внезапная забота капитана Андерсона вызвана вовсе не моей просьбой, а тем, что он узнал о существовании дневника, который будет читать ваше высокопоставленное око. Или что капитану скорее всего нет никакого дела до возможного помешательства Колли, зато он очень хитроумно пытается втянуть в эту историю меня, чтобы напустить побольше туману и смягчить неприязнь и презрение, которое вы, ваша светлость, скорее всего к нему испытаете. Но я же учусь, не правда ли? До того как слова успели слететь с языка, я осознал, какую опасность они могут представлять и для Саммерса, и для меня.

– Что ж, мистер Саммерс, сделаю все, что смогу.

– Я знал, что вы согласитесь. Считайте, что мы, просмоленные невежи, привлекли вас как представителя гражданского населения. Что будем делать?

– Итак, у нас есть пастор, который… слушайте, а не позвать ли нам еще и мисс Грэнхем? Она дочь каноника и должна разбираться в священниках лучше всех!

– Бросьте ваши шутки, сэр, и оставьте мисс Грэнхем мистеру Преттимену.

– Нет! Быть не может! Ужели сама Минерва[32]?..

– Наше внимание было слишком занято мистером Колли.

– Что ж, как уже было сказано, у нас есть пастор, который… допился до скотского состояния и теперь отчаянно страдает по этому поводу.

Саммерс внимательно и, я бы даже сказал, с любопытством посмотрел на меня.

– И вы знаете, до какого состояния он допился?

– А как же! Я ведь его видел! Да не только я – все, даже дамы. Однако признаюсь вам, Саммерс, я видел чуть больше, чем все остальные.

– Очень интересно.

– Ненамного больше – но все-таки. Через некоторое время после своего нашумевшего выступления Колли проковылял по коридору в гальюн с листком в руках и, что самое интересное, с широченной улыбкой на том, что у него вместо лица.

– И о чем поведала вам эта улыбка?

– О том, что он вдребезги пьян.

– А о том, что случилось там, в кубрике? – Саммерс кивнул куда-то в сторону носа.

– Нет. Как тут узнаешь?

– Можно порасспрашивать.

– Стоит ли? Разве весь этот простонародный – уж простите меня! – театр рассчитан не на нас – тех, кто стоит на ступеньку выше? Может быть, не надо лишний раз дразнить гусей?

– А здоровье Колли? Ради него стоит рискнуть. Кто-то ведь довел беднягу до такого состояния. Кроме того, помимо матросов есть и переселенцы – очень приличные люди. Эти не будут насмехаться над вышестоящими, а вот знать могут не меньше прочих.

Мне вдруг вспомнилось изнуренное лицо молоденькой миссис Ист, которое словно сжирали черные тени. Возможно, она воочию наблюдала скотское поведение Колли, в то время как ожидала от священника совсем другого.

– И все-таки, Саммерс, это ужасно! Пастор, должно быть…

– Сделанного не воротишь. А сейчас ему самому хуже некуда. Ради Бога, попробуйте еще раз пробудить его от этой… летаргии!

– Хорошо. Пробовать – так пробовать. Идемте.

Я буквально выскочил в коридор, пересек его, сопровождаемый по пятам Саммерсом, и открыл дверь каюты Колли. Лейтенант не соврал. Пастор все так же лежал ничком и казался еще более застывшим, чем в прошлый раз. Рука, вцепившаяся в рым-болт, будто бы расслабилась и повисла на нем без всякого видимого усилия.

– Мистер Колли, вас пришел навестить мистер Тальбот, – мягко проговорил Саммерс у меня за спиной.

Меня охватили неловкость и сильнейшее отвращение, отчего я растерялся сильнее обычного и не смог подобрать ни единого слова, чтобы подбодрить несчастного. Его вид и запах, вернее даже сказать – вонь, исходившая, как я определил, от немытого тела, не вызывали ничего, кроме дурноты. Представьте, какой силы должен быть смрад, чтобы соперничать с общим зловонием корабля (к которому я так и не смог до конца привыкнуть) или даже перебить его! Саммерс, однако, верил в мои несуществующие силы, так как, кивнув, отошел в сторону, словно показывая, что все теперь в моих руках.

Я откашлялся.

– Мистер Колли! Положение, что и говорить, неприятное, но поверьте, сэр, вы принимаете все слишком уж близко к сердцу. Каждый может, если не сказать – должен, хоть раз в жизни нечаянно перепить, иначе как же он поймет переживания другого? Что касается вашего развеселого выступления на палубе – да чего она только не видала, эта палуба! Это вам не тихое графство нашего с вами отечества… Мистер Колли, лейтенант Саммерс помог мне увидеть, что я в какой-то мере несу ответственность за случившуюся с вами неприятность. Если бы я не рассердил капитана… кстати! Должен признаться, что как-то раз несколько юных шалопаев, притаившись у окон на верхнем этаже, по сигналу начали мочиться на всеми нелюбимого учителя, когда тот проходил по двору. И чем же, спросите вы, дело кончилось? Да ничем! Учитель нахмурился, выставил вверх ладонь, посмотрел на пасмурное небо и раскрыл зонт! И клянусь вам, сэр, некоторые из этих шалопаев в свое время станут епископами! Через пару дней мы вместе посмеемся над вашим уморительным выступлением. Вы направляетесь в Сиднейскую бухту и оттуда, насколько я помню, в Землю Ван-Димена. Боже мой, мистер Колли, насколько я знаю, там гораздо охотнее примут вас пьяным, чем трезвым. Что вам нужно сейчас, так это глоток чего-нибудь покрепче, а потом столько эля, сколько сможет вместить желудок – и очень скоро вы взглянете на мир совсем по-другому.