— Товарищ старший сержант. Танки! — доложил снайпер-наблюдатель Попов.

Иван Николаевич приподнялся на бруствер траншеи. Восемь танков шли на его позицию. Вот один чуть замедлил ход, повел стволом пушки, будто присматриваясь, как лучше поразить цель, и направился прямо на окоп старшего сержанта Васильева.

Мелкий окопчик — плохая защита от грозной бронированной крепости. Автомат — слабое оружие против танка. Связку бы гранат или одну, только одну бутылку «КС»! Но где ее взять? Васильев взглянул на Попова: в руках у снайпера была самая настоящая бутылка с «КС», с той драгоценной жидкостью, от которой сейчас зависела жизнь!

— Степан, дай-ка твою бутылочку. А то фриц нахально прет.

Васильев пополз навстречу гремящему танку.

Угодив в моторную часть, бутылка рассыпалась, и желтоватая жидкость, выплеснувшись, побежала по броне танка. Стальная крепость запылала, как стог соломы.

Это был второй танк, уничтоженный в этом бою старшим сержантом Васильевым. О первом так доносил командир дивизии:

Сделал попытку спастись бегством и экипаж второго танка. Но три коротких очереди — и «завоеватели» нашли по метру земли на окраине хутора Незаможник. Чуть в стороне пылали еще две машины, подбитые снайпером Поповым и сержантом Сердюком. А от реки неслось могучее «ура» — это подоспевшие на помощь горстке храбрецов батальоны полка крушили вражеские укрепления.

После разгрома фашистской Германии Иван Николаевич вернулся в родной Копейск. На рудоремонтном заводе с радостью встретили прославленного земляка. Не остался в долгу и Иван Николаевич. Звезда Героя, как и на фронте, ярко горит на груди труженика, мастера литейного цеха коммунистического труда Ивана Николаевича Васильева.

Михаил Афанасьевич Золотухин родился 13 сентября 1918 года в селе Баландино Краснопартизанского района Оренбургской области, в семье бывшего бойца 25-й Чапаевской дивизии.

Родители Михаила Афанасьевича были членами большевистской партии, активистами на селе. Их сын тоже ведет большую общественную работу, горячо увлекается военным делом — Миша Золотухин был лучшим «Ворошиловским стрелком» в школе. По окончании десятилетки он едет в Ташкентское пехотное училище имени Владимира Ильича Ленина, окончив которое командует курсантским взводом.

С первых дней Великой Отечественной войны лейтенант Золотухин на фронте.

В тяжелые дни отступления и жесточайших боев комсомолец Золотухин становится кандидатом, а затем и членом Коммунистической партии.

Ратные подвиги Михаила Афанасьевича отмечены орденами Ленина, Красной Звезды, Александра Невского и многими медалями. 3 июня 1944 года Указом Президиума Верховного Совета Союза ССР Михаил Афанасьевич удостоен звания Героя Советского Союза.

Стрелковому батальону, которым командовал капитан Золотухин, достался трудный участок для форсирования — как раз против пристани. Но комбат еще задолго до приказа о наступлении сумел выявить огневые точки врага инженерные сооружения и даже наличие живой силы на этом участке фронта — ему помог маленький рыбачий катерок. Произошло это так. Командир второй роты лейтенант Глухов, страстный любитель водного спорта и моряк в душе, нашел в днепровских плавнях затопленный рыбачий катер.

На дворе мела поземка. Плавни покрылись толстой ледяной коркой. Среди камышей, в маленькой заводи группа солдат долбила лед. Затем в прорубь спустили на веревках металлические «кошки» и подняли со дна катер.

Многие посмеивались над затеей Глухова, а командир первой роты лейтенант Бахтадзе посоветовал:

— Сережа, отправь его в хозвзвод. Может быть, на растопку пригодится.

— Эх, Гриша, Гриша, — лейтенант Глухов укоризненно покачал головой, — плохо ты в морском деле разбираешься. Да ведь это самый быстроходный катер, он узлов тридцать в час дает. А то, что вид у него задрипанный, это полбеды. Залатаем, проконопатим, подкрасим, и будет как новенький. Тебя первого с ветерком по Днепру прокачу.

— Нет уж, — отмахнулся лейтенант Бахтадзе. — Мне еще пожить хочется.

Целый месяц чуть ли не всей ротой возились у «разбитого корыта». Старшина достал где-то пакли, смолы, у танкистов разжился запасными частями, инструментами. Проконопатили, просмолили, залатали пробоины. Покрасили светло-голубой краской, смазали и прогрели мотор. На борту катера написали «Пионер» и спустили в тихую заводь.

Вот этот-то катерок и помог открыть многие секреты врага.

Как-то, посадив в катер двух бойцов, Глухов с помощником выплыли на плес — просто так, покататься. С противоположного берега по ним открыли пулеметный огонь. Вот тут у капитана Золотухина и родилась идея выявить вражеские огневые точки. Идею одобрил начальник штаба полка, ухватились за нее и артиллеристы.

К разведке готовились тщательно и долго. Оборудовали новые наблюдательные пункты. Разместили в них самых опытных разведчиков-корректировщиков. Снабдили их стереотрубами, биноклями. Каждому дали определенный сектор наблюдения. Поставили на катер пулемет, и в предрассветный час «Пионер» отчалил. До середины реки шли на веслах, и только когда вышли на широкую гладь разлившегося в мартовское половодье Днепра, включили мотор.

М. А. Золотухин.

Гитлеровцы всполошились. Выскочив из землянок и подвалов прибрежных домов, заняли окопы, траншеи и, забыв об осторожности, открыли огонь, демаскируя свои пулеметы, минометы и даже пушки. С катера открыли пулеметный огонь, развернулись и, не прекращая стрелять, понеслись вниз по течению. Беспорядочная стрельба с берега усилилась. На следующее утро «прогулка» повторилась. Еще раз проскочили под самым носом гитлеровцев. Вот почему, когда был получен приказ форсировать Днепр, для Михаила Афанасьевича на том берегу белых пятен не осталось. Для него было все ясно. Вот сюда, к пристани, он батальон не поведет. Тут густая сеть пулеметных и минометных гнезд, прочные инженерные сооружения. Пусть артиллерия этим участком займется. Вправо тоже нечего делать — уж слишком открытая там местность: выведешь батальон и погубишь — скосят его гитлеровцы своим огнем. Он поведет своих солдат левее, туда, где река делает едва заметный изгиб. Крут там берег, зато постройки нависли на Днепр. Вот за них-то он и зацепится. А там, дом за домом, квартал за кварталом, и к центру подберется.

Решив так, Золотухин приказал командиру первой роты лейтенанту Бахтадзе с приданным ему взводом высадиться влево за мыском, занять прибрежные домики и развивать успех. Лейтенанту Глухову с приданной ему минометной батареей, держась локтя автоматчиков Бахтадзе, высадиться на западную кромку мыска и вырваться на улицу, ведущую к центру города. Третьей роте под укрытием артиллерийского огня демонстрировать высадку в лоб.

— Побольше шуму, треску. Отвлеките внимание противника, а мы тем временем пересечем Днепр и, как снег на голову, свалимся.

— Есть, побольше шума, — пообещал командир роты.

— Да смотри, не лезь в пекло. Опомнятся гитлеровцы, бросятся на нас, вот тут ты и высаживайся. Понимаешь? Все надо делать внезапно, неожиданно для врага. А уж коль высадился, то действуй смело, решительно.

— Ясно, товарищ капитан.

Приказывая командирам рот действовать смело и решительно, Михаил Афанасьевич по своему опыту знал преимущества внезапного удара. На память пришел жаркий бой под Армавиром. Его батальон первым ворвался тогда в город. Он с командиром пулеметной роты лейтенантом Михаилом Плюнниковым шел в передних рядах атакующих. Атака развивалась так, как было предусмотрено. И вдруг навстречу сильный пулеметный огонь. Движение батальона замедлилось. Цепи стали редеть. Малейшее промедление — и атака сорвется. И вот в эту критическую секунду комбат Золотухин, лейтенант Плюнников и двое бойцов вскочили на тачанку. И, как бывало в гражданскую, лихо врезались во вражеские цепи. Зататакал видавший виды русский «максим». Словно поддакивая ему, заухали разрывы лимонок. Вражеские пулеметы захлебнулись. Послышалось грозное «ура». Батальон навязал гитлеровцам ближний бой.