— Зачем?
— Затем, что мы с тобой до сих пор живы! — ответил Пророк.
— Вопрос риторический, — уклончиво ответил Цветаев, вспомнив всем надоевшие принципы Пророка.
Принципы здесь, принципы там — никто не знает, сработали эти самые принципы, проверить некому, а те, кто проверяли, уже мертвы.
— Не риторический, а жизненно важный! — сказал Пророк. — Наливай!
— Почему важный? — вовсе скис Цветаев.
У него даже не было сил злиться. Он чувствовал себя опустошённым, как после долгой и жестокой драки.
— Потому что мы с тобой до сих пор живы, — сказал Пророк таким тоном, словно готов был наконец объяснить свою мысль и не мучить больше Цветаева.
Пророк положил себе в тарелку котлету и тщательно размял её.
— Согласен, — нехотя ответил Цветаев. — Что делать?
Всё, он окончательно сдался. Голова была пустая, как котёл. Пророк, как и прежде, оказался сильнее.
— Думать! — сказал Пророк и принялся нервно поедать котлету и помидоры.
— Ладно, — обиженным голосом сказал Цветаев и ушёл в другую комнату, чтобы завалиться на диван и злиться, злиться, злиться на самого себя. Так опозориться можно только с одноклассником. Скотина!!!
Он слышал, как Пророк ходит в соседней комнате, включает и тут же выключает дебилятор, по которому весь день кричали, что взяли Саур-Могилу, во что он никогда не мог поверить, садится и вскакивает, вздыхает и охает. Так тебе и надо, злорадно думал Цветаев и никак не мог простить ему грязных намёков о Гекторе Орлове. Сколько ни уговаривал себя, а на душе у самого лежал тяжеленный камень: «Что делал Орлов на Подолье?» Зная его привычки и отношение женщинам, отвечал сам себе: «За бабой пошёл. Точно за бабой пошёл. Вырвался в цивилизацию и слетел с катушек». После разбитых городов востока, немудрено потерять голову, особенно такую, как у Гектора Орлова. Это, конечно, не значит, что она ему нужна, чтобы уши не отваливались, но привычка — дело страшное, привычки всей жизнью правят. К Цветаеву самому цеплялись в транспорте. Киев — город лёгкий. Доступных женщин много. Но разве мог Гектор Орлов отступить от принципов Пророка?» Мог! Конечно, мог! С лёгкостью, и исключительно по собственной глупости. Хотя была в этом вопросе какая-то несостыковка, которой пользовался Пророк, забывая, что они из одного города, из одной школы и из одного класса. Вот это и было непостижимо для Цветаева, его способность идти на поводу у своих желаний. Поэтому он испытывал по отношению к другу острое чувство вины: стоило открыть ему глаза на женщин, как он перестал бы шляться по злачным местам. А он не открыл, даже не предпринимал такой попытки, значит, виноват.
Вдруг Пророк ворвался в комнату.
— Что?! Надумал?! — дёрнулся Цветаев, успевший задремать.
Может, камни с неба, может, их штурмуют «чвашники»?
— Всё очень просто! — радостно воскликнул Пророк, — если есть преграда, её надо уничтожить!
Цветаев тут же подумал, что примерно так же рассуждал о башенке. Но с башенкой всё было более-менее ясно, а на что намекал Пророк?
— Надо сжечь майдан! — заявил Пророк.
— Точно! — Цветаев подскочил так резво, что диван издал жалобный звук. — Так просто! Блин! Дай я тебя расцелую! Как она тебе в голову пришла?!
— Неважно, кому она пришла, — великодушно ответил Пророк. — Главное, что она у нас есть!
— Ляха бляха! — только и воскликнул Цветаев, испытывая к Кубинскому приступ уважения, граничащий с безумием.
Давно Тоша его так не радовал, с самого выпускного вечера, когда они напились в раздевалке «хереса» и облевали классную, которая сунула к ним нос. Разговоров о их подвигах хватало на любой школьной встрече. Что ни говори, а «херес» для неокрепших школьных душ — крепкий напиток.
— Я всё понял! — снова заорал Цветаев. — Старик, я всё понял! Всё сложилось!
В голове у него родилась грандиозная картина очищения огнём майдана. Пророк посмотрел на Цветаева долгим взглядом и сказал, словно окатив ушатом воды:
— Подробно опишешь и представишь по форме!
— По форме чего?..
— По форме принципов Пророка! — ответил Пророк без капли иронии.
«Иди ты знаешь, куда!» — хотел огрызнуться Цветаев, но не огрызнулся, а посмотрел на Пророк дикими глазами и в отчаянии рухнул на диван:
— Когда преподнести отчёт?..
— Чем раньше, тем лучше! — буркнул Пророк и исчез, подался к своему дебилятору, чтобы выудить из него хоть какую-нибудь информацию и обратить её в свою силу.
Цветаев повалялся, повалялся на диване, ему сделалось стыдно, ибо никаких, абсолютно никаких умных мыслей в голову не приходило, включил ноутбук и принялся сочинять план мероприятий под громким названием: «Освобождение из вражеского плена нашего друга и соратника, незабвенного Гектора Орлова».
— Ты что, дурак?! — спросил Пророк, сунув морду в экран. — Файл сотри и просто думай.
Но вдруг зачитался:
— Стоп! С пожарной машиной ты хорошо придумал. Действительно, кто обратит на внимание на «пожарку», которая прибыла тушить пожар? Никто! Гениально придумано! Но тебе нужны помощники!
— Зачем?
Цветаев, который воспрянул было духом, опять скис. Оказывается, один он ни что-то не годен!
— Слишком много действий. Один человек не справится.
— Почему? — заартачился Цветаев, привыкший действовать в одиночку.
— Ты не успеешь быть во всех точках одновременно.
Цветаев подумал и согласился:
— Ну да… — и почесал шрам на груди, который походил на кусков верёвки под кожей.
Возражения Пророка были очевидны.
— К тому же пожарные по одиночке не ездят. Там команда. А тебе ещё надо конвой положить. Физически не сумеешь. Надо свести риск к минимуму. Один за рулём. Двое стреляют.
— Что ты предлагаешь? — вовсе удивился Цветаев.
Он решил, что Пророк тоже пойдёт с ним на задание. Это будет самое лучшее задание в их жизни, ведь они никогда не ходили вдвоём на дело.
— Подключить ещё людей.
— Ляха бляха! Нет, я против! — выпалил Цветаев. — Протечёт, дело загубим. Вдвоём легче.
Он так хотел вдвоём с Пророком повоевать, что не подумал об очевидном: Пророк здесь не для этого, у него другая функция. Может, он и хочет побегать с автоматом, но ему запрещено.
— Не протечёт, — заверил его Пророк. — Это моя забота, я сделаю так, что не протечёт.
— А кто? — нехотя спросил Цветаев.
— Есть у меня люди.
— Хоть нормальные?
— Нормальные, не пожалеешь.
— Ладно, — нехотя согласился Цветаев, — давай своих нормальных людей.
— Возьмёшь Микульных, — деловито сказал Пророк, глядя на экран.
— Кто такое? — уточнил Цветаев, не обращая внимания, что Пророк ухмыляется, отвернувшись в сторону.
— Братья с майдана, — сообщил Пророк.
— С майдана?! — возмутился Цветаев и едва ещё раз не выругался по-Жаглински: «Ляха бляха!», но промолчал, потому что не любил повторять глупости за другими людьми.
Пророк посмотрел на него, как на полного идиота, но и среагировал без объяснений всё в том же многозначительном духе:
— Возьми, возьми. Пригодятся.
В чём и как? Значение этой фразы Цветаев понял гораздо позднее, а в тот момент подумал, что они с Пророком как бы ядро, а существуют ещё группы, в которые приходят люди, в том числе и с майдана. Ну Кубинский, ну Антон, ворчал Цветаев, но упрекнуть друга ни в чём не посмел. Её величество конспирация, возведенная во главу угла, однако, а в тонкостях не разбирался, как, впрочем, и в структуре подполья — не почину и не по званию. Твоё дело воевать, а не задавать лишних вопросов. Утром Пророк притащил тяжеленную сумку и сунул Цветаеву: «По твоё счастье». А в ней бесшумный пистолет, такой же, как у капитана Игоря, и белые пластиковые коробки с пятью пулями СЦ-130 в каждой и разных моделей: и c бронзовой пулей, и с пулей повышенной точности, и бронебойные, которыми он стрелял. Долго он любовался на эту убийственно-совершенную красоту. В общем и в частности, ему понравилось, не убивать, конечно, а быть причастным к чему-то большому, всеобщему делу. Забил магазины и ещё раз любовно протёр «Машку», вспомнив о капитане Игоре: вылечится и поедет на Чёрное море, а нам здесь куковать. И такая тоска нахлынула на него, что хоть петлю лезь.
