Порывшись в карманах, Евгений дал мужику рубль. Очевидно, это было много. По крайней мере, тот, переменившись в лице и поклонившись в пояс, опрометью бросился бежать, словно опасаясь, что деньги отберут.

На единственной улочке было мрачно и пусто. Евгений двинулся вперед. В темноте предметы таинственно поменяли очертания. Ворота, сами собой оказавшиеся перед носом сегодня утром, решили поиграть с незваным гостем в прятки, исчезнув, словно их никогда и не было. Пометавшись влево-вправо, молодой человек уже совсем было решился перелезть через забор, когда обнаружил вход ровно там, где ему и полагалось находиться. Чудеса, да и только!

Было не заперто. Липовая аллея, по счастью, вела себя прилично и никуда не скрылась. Отыскав знакомую скамейку, Евгений с облегчением сел.

В доме светилось одно окно. Судя по участившемуся биению сердца, за ним скрывается Катиш – прекрасная, юная, в полупрозрачной ночной сорочке. Вот ее дивный силуэт мелькает за занавесками... Почему она не спит? Кто тот мужчина, о котором она сейчас грезит? Евгению вспомнился эпизод из «Войны и мира», который он раньше не мог оценить. Тот, где князь Андрей поздно вечером слушает диалог Наташи с Соней и Наташа хочет взлететь.

Правда, бедной Катиш беседовать не с кем, и трудно надеяться, что она вслух произнесет «Вы – мой принц на белом коне, придите же, Александр!», или «До встречи завтра, Андрей», или даже «Какой удивительный человек этот наследник из Москвы».

Оборвав полет фантазии на самом интересном месте, Евгений криво усмехнулся. Увы, третий вариант особенно невозможен. Тем не менее, неведомая сила заставила его подняться со скамьи, дабы подойти к окну.

-- Не приближайтесь к дому! – прошипел раздраженный голос прямо из пустоты. – Он вот-вот выйдет. И не торчите бревном посереди аллеи – хоть за дерево опять спрячьтесь, что ли. Быстрее же!

Евгений вздрогнул. Свет в окне погас. В тот же миг крепкая мужская рука схватила молодого человека за локоть и втянула в чащу... если, конечно, можно назвать чащей ровную череду старинных лип.

-- Что вы здесь делаете? – спросил Евгений, возмущенно глядя на Коцебу.

-- Полагаю, то же, что и вы – караулю Прокофия Васильевича. Если, конечно, вы не надеетесь полюбоваться на его племянницу. Только имейте в виду – ее в доме нет.

-- Откуда вы знаете? – взвился Евгений.

-- Просто знаю. Все, молчок!

Дверь отворилась, выпуская хозяина имения. Так вот кто, оказывается, таился за занавесками, заставляя пульс учащенно биться. Не чудесная, милая Катиш, а ее грубый, красномордый дядя. Почему в романах никогда не происходит подобных курьезов? Или сердце Евгения недостаточно чутко?

Тем временем Прокофий Васильевич немного постоял на крыльце, почесывая живот, затем, горестно вздыхая, побрел по аллее. Когда он проходил мимо скамейки, Евгений хорошо увидел его лицо – перекошенное, раздраженное. Ох, недоброе задумал этот тип!

Молодой человек рванул следом, чтобы не упустить добычу. Затрещали ветви деревьев, острый сучок чуть не вонзился в глаз.

-- Не мечитесь, как раненый лось, -- процедил Коцебу. – Вас за версту слышно. Сядьте на скамью и подождите минут десять. Потом спокойно езжайте домой.

-- Ни за что! – тихо, но решительно заявил Евгений, тряхнув головой и больно ударившись ею о дерево. – Я – мужчина, а не кабинетная крыса.

-- Ладно, только слушайтесь, не рассуждая, иначе все испортите. Следуйте за мной шаг в шаг.

Слушаться соперника было неприятно, однако Евгений сам понимал, что иначе нельзя.

Коцебу, похоже, видел в темноте. По крайней мере, он шел тихо и аккуратно, не во что не врезаясь. Евгений по мере сил повторял его движения.

Они оказались у маленькой незаметной калитки. Чуть в стороне, у главных ворот, Прокофий Васильевич как раз садился в экипаж – на козлы, самолично исполняя роль кучера.

-- Моя телега стоит у церкви, а возница в трактире, -- отчитался Евгений, с тоскою глядя, как злодей уходит прямо из-под носа.

-- В любом случае, мы не смогли бы открыто ехать за подозреваемым по дороге – он бы нас заметил. А в бездорожье на телеге завязнем. Ничего, я понял, в каком направлении он отправился. В целом я так и предполагал, но хочу убедиться. Есть путь напрямик.

Александр Александрович нырнул в поле, шелестящее высокими колосьями. Издали они были очень красивы, весь день радуя взор Евгения, зато при непосредственном контакте разочаровали. Жесткие, колючие, они больно секли при каждом движении. Словно нарочно, из каждого растения торчали длинные усы, терзающие несчастного путника.

Молодой человек с завистью смотрел на столичного франта, легко рассекающего рожь. Сейчас он был одет в резиновые сапоги-веллингтоны и просторные плотные брюки с фуфайкой. То-то ему все нипочем! Зато в ботинках Евгения давно хлюпала грязь, тонкая хлопковая рубашка порвалась, ноги нещадно болели. Но он знал, что скорее упадет в поле бездыханным, чем позволит себе отстать хотя бы на шаг. В висках стучала кровь, под ребра кто-то жестоко вонзал кинжал за кинжалом, легкие, не справляясь, жадно поглощали воздух. Поле сменилось лугом, затем лесом. Ничего не видя, кроме спины Александра Александровича, молодой человек бежал, бежал, бежал...

-- Вот он едет, -- неожиданно сообщил спутник, останавливаясь (судя по голосу, он ничуть не запыхался). – Мы его обогнали. Сюда, за дерево.

Евгений, ткнувшийся носом в спину провожатого, зашатался. Именно теперь, когда испытание было выдержано и цель достигнута, он понял, что умирает, и рухнул прямо на землю.

-- Глубоко дышите, -- сочувственно посоветовал Александр Александрович. – На десять счетов вдох и на столько же выдох. Учитывая нетренированность, вы совершили подвиг. Впрочем, у русской интеллигенции так всегда: не в здоровом теле здоровый дух, как у римлян, а наоборот – дух руководит телом.

Он усмехнулся, смягчая патетику. Евгений ощутил, насколько важна и приятна похвала этого человека, которого еще два дня назад он совершенно не знал, а утром презирал и ненавидел. Ревность и зависть – вот что застило глаза. Теперь они открылись. Не пустой столичный франт, а тоже в своем роде ученый. Только предмет его – не литература или физика, а...

Он не успел додумать -- Прокофий Васильевич уже вылезал из коляски.

Евгений наконец-то сумел немного оглядеться. Место показалось ему знакомым.

-- Имение Куницыных, -- шепнул Александр Александрович. – Зады усадьбы.

Точно! Днем Куницын заставил несчастного гостя осмотреть хозяйственные постройки. Разумеется, в голове Евгения все смешалось, однако после разъяснения он опознал щегольской сарайчик, перед которым стоял теперь Прокофий Васильевич, нетерпеливо постукивая ногой о стенку.

Прямо из кустов показалась кудлатая страшная рожа. Евгений было вздрогнул, однако, вспомнив комплимент Александра Александровича, взял себя в руки. Не стоит давать волю воображению. Обычный деревенский мужик, просто очень заросший.

-- Наконец-то! – накинулся на него Прокофий Васильевич. – Почему я должен ждать? Ну что, готово?

-- Ох, барин, -- простонал мужик. – Если хозяин узнает, он меня убьет. Как есть, убьет.

-- Откуда ему узнать? Я не скажу, ты не скажешь.

-- А вдруг этот немец все прознает? Немцы, они такие.

-- Не немец, а англичанин. Ничего не прознает. Дурак он, вот что! По-русски ни бельмеса. Я ему: покажи свинью, за которой присматриваешь, я тебе красненькую дам. Он: бу-бу-бу. Я вытащил червонец, показал. Тут и глухой поймет! А он опять: бу-бу-бу. Так к ней и не подпустил. А ночью свинарник на замке. Я его и так, и этак пробовал открыть – не выходит. А ты умелец, я знаю. Получишь целый рупь. Рупь, понял? Только открой.

-- Темно, барин, -- мрачно возразил мужик. – Свет надобен.

-- А то я не понимаю? Как животину без света смотреть? Много ли поймешь? Я лампу привез. Сейчас, сейчас...

Прокофий Васильевич поспешно пошуровал под сиденьем экипажа, достал керосиновую лампу и зажег ее. При слабом, мерцающем свете мужик принялся возиться в замке. На работу ушло не более нескольких минут.