Закрыв папку, Сталин с досадой отодвинул ее к сидевшему рядом Молотову и, поднявшись, зашагал по ковру. Все ждали, что он скажет… В воздухе с обновленной силой поплыл ароматный запах дыма от трубочного табака…
– Привычка – вторая натура. – Сталин тихо засмеялся, качнул головой и продолжил: – Верная пословица!.. У английских политиков привычка и натура слились воедино: испокон веков привыкли они глазеть на Европу как на опытный полигон своей политики, чувствуя себя на островах, как у Христа за пазухой… Мир в Европе или пожар войны – им мало печали: их не угрызешь, а польза для них всегда будет…
– Для них, пожалуй, больше пользы при военных ситуациях, – уточнил Калинин, когда наступила пауза. – Вся история свидетельство этому.
– Вот именно, – согласился Сталин. – Уверен, что, когда мы разобьем фашистов и заживем в мирных условиях, твердолобые, ненавидя коммунизм, будут мешать нам. Им ведь выгоднее подкидывать дровишки в пожар войны и пожинать прибыли… Вот бы достигла наука таких возможностей, чтоб рабочий класс Англии закинул в Европу гигантский якорь и пробуксировал острова Великобритании к Европейскому континенту… Чтоб буржуа ощутили единую земную твердь, скажем, с Францией… Тогда бы по-другому себя вели, ибо любой пожар в Европе угрожал бы и их «хижинам»…
– Истина эта весьма очевидна, – сказал Молотов, когда Сталин умолк. Затем, ни к кому не обращаясь, спросил: – Итак, какое резюме? Не спешит Черчилль нам на помощь, не торопится открывать второй фронт.
– Да, не торопится. – В голосе Сталина зазвучало раздражение. – А посему продолжай по дипломатическим каналам заставлять правителей Англии изворачиваться, чтоб нам еще яснее стала их позиция. Я же пока не буду отвечать на это письмо Черчилля как пустое и малозначащее. А там время покажет…
– Хорошо, – согласился Молотов и, пригладив пальцем чуть седеющие усы, извинительно спросил у Сталина: – Не будешь возражать, если я не поеду на командный пункт ПВО?.. Ждет уйма дел… И не хотелось бы откладывать встречу с руководителями танковой промышленности. На мне ведь и эта ноша!
Сталин кивнул в знак согласия, и Молотов ушел. В кабинете воцарилось молчание. Все, кажется, думали об одном и том же: в ближайшие дни ожидался массированный налет немецких бомбардировщиков на Москву. Как все будет? Ведь каждая столица Европы, на которую обрушивались немецкие бомбы, испытала ужас беззащитности. Немецкая авиация оказывалась сильнее их противовоздушных средств, и кварталы столиц превращались в развалины… А как покажут себя Москва и стражи ее неба?..
Сталина мучило ощущение чего-то еще не сделанного, не предусмотренного. В тревоге тоскливо ныло сердце.
Но сделано было, кажется, сверхвозможное, особенно после того как Государственный Комитет Обороны принял 9 июля решение о противовоздушной обороне Москвы.
Намного были опустошены «сусеки», хранившие запасы вооружения, и поставлено в строй только что поступившее с заводов. Зенитно-артиллерийские части, прикрывающие город, полностью укомплектованы техникой и людьми. В корпус влились четыре вновь сформированных зенитно-артиллерийских и два зенитно-пулеметных полка. Это – сила, а в целом – силища, несмотря на то что критическое положение на фронтах вынудило взять изрядное количество зенитных орудий с расчетами для формирования противотанковых полков…
Сейчас приготовились грозно устремить свои железные жерла в московское небо 964 орудия и 166 зенитных пулеметов. Один зенитный полк окопал свои батареи прямо во дворах, на бульварах, площадях, в скверах Москвы, усилив оборону ее Центра, и особенно Кремля. Количество прожекторных станций, способных одновременно взметнуть в ночную небесную высь потоки света, было доведено до 618 единиц. Каждый зенитно-артиллерийский полк имел свой хорошо укомплектованный прожекторный батальон. Поэтому было решено прожекторные полки вывести из зоны зенитной артиллерии, чтобы с помощью их лучей создать на подступах к столице в северозападном и юго-западном направлениях шесть световых полей, как световую зону-ловушку для ночного боя нашей истребительной авиации. В ближайшее время планировалось образовать еще десять таких световых полей.
Усилены также части аэростатов заграждения. Над центром города, над водонасосными станциями, а также вдоль западной и южной границ Москвы готовы были высоко вознестись привязные неподвижные летательные аппараты; каждый из них, когда он еще касался брюхом земли, похож на племенную, раздувшуюся до размеров горы, супоросную свинью; в небо они унесут на себе длинные, свисающие вниз заградительные тросы, и с земли уже будут выглядеть, как разбежавшиеся по вечереющему поднебесью поросята.
Но главные надежды возлагались на ночных истребителей. Именно поэтому авиационный корпус, прикрывавший столицу, спешно пополнили двумя полками самых современных скоростных истребителей Пе-3 конструкции В. М. Петлякова, оснащенных мощным пулеметно-пушечным и ракетным вооружением. И как особую ударную силу в состав корпуса включили две эскадрильи летчиков-испытателей, среди которых были уже известные стране А. Б. Юмашев, В. Н. Юганов, М. Л. Галлай, В. В. Шевченко, А. П. Якимов, М. К. Байкалов, М. В. Федоров и другие.
Всего имелось 582 самолета-истребителя, готовых днем и ночью устремиться в небо навстречу воздушному противнику.
Части ВНОС – глаза и уши командования ПВО – могли оповестить Москву о приближении немецких самолетов на удалении до 250 километров от города. Вокруг столицы было развернуто 702 поста. Главный пост Московской зоны ПВО имел прямую проводную связь с главными постами ВНОС всех зон – Северной, Северо-Западной, Западной, Киевской и Южной. На рубеже Ржев, Вязьма имелось несколько технических новинок – радиолокационных станций обнаружения, которые засекали группы самолетов и обеспечивали наблюдение за ними в зоне до 120 километров, хотя еще не всегда могли точно определять их количество, высоту полета, а тем более принадлежность.
Во всяком случае, внезапное воздушное нападение на Москву исключалось. И была создана возможность наводить наших ночных истребителей на вражеских бомбардировщиков.
Вся Москва тоже оживилась в острой и жгучей тревоге. Рабочие заводов и фабрик, служащие учреждений, студенты и школьники, домохозяйки и пенсионеры по призыву Моссовета записывались в дружины и отряды – противопожарные, медицинские, дегазационные, аварийные. Все москвичи, словно от удара электрического тока, встряхнулись, устремив мысль к одному – сделать все, чтобы отвратить беду. Председатель Моссовета Пронин, его заместитель Ясное, первый секретарь МК и МГК Щербаков, опираясь на своих аппаратных работников, на исполкомы райсоветов и райкомы партии столицы, не отличали дня от ночи, готовя Москву к тяжким испытаниям. На базе управления исполкома было создано 6 специализированных полков и 26 батальонов местной противовоздушной обороны, на предприятиях и при домоуправлениях – сотни команд самозащиты и тысячи санитарных. Сформированы полки, отдельные батальоны и роты для ликвидации последствий бомбардировок. Более двухсот тысяч человек влились в специальные противопожарные команды. Оборудованы тысячи и тысячи бомбоубежищ.
Да, Москва поднялась на борьбу. Стар и млад учились всему, что могло пригодиться, – тушению зажигалок, оказанию помощи раненым, пользованию противогазами. Люди словно переродились, каждый позабыв о собственных устремлениях, бедах, нуждах или неурядицах. Жильцы коммунальных квартир будто стали едиными семьями, население каждого дома – боевыми дружинами, спаянными общими заботами. А главное, каждый до изнеможения трудился на своем посту – так требовала война.
Для дезориентации врага были закамуфлированы наиболее заметные с воздуха здания и площади города, замаскирована излучина Москвы-реки у Кремля. Даже меняли ландшафт Подмосковья. В 200-километровой зоне от столицы как по волшебству выросли многочисленные заводы, фабрики, нефтебазы, элеваторы, аэродромы, мосты, склады… Это были всего лишь макеты, возведенные инженерными войсками при помощи москвичей и жителей области, чтобы отвлечь внимание воздушного противника от подлинных военно-промышленных объектов. Столь огромное дело возглавлял заместитель председателя исполкома Моссовета Михаил Алексеевич Яснов, опираясь на помощь главного архитектора Москвы Дмитрия Николаевича Чечулина и военных специалистов.
