Проехав колонки, я посмотрела налево и заметила между нами и мотелем группу людей. Они сидели у затухающего костра среди старых ржавых качелей, горок и каруселей антикварного вида. Похоже на пикник на игровой площадке, знававшей лучшие времена. На другом краю площадки было что-то, похожее на бассейн. Я не была уверена, но так мне показалось, хотя воды я там не заметила.

Мы сделали еще полкруга левей, и я заметила шесть или семь мотоциклов, припаркованных вразброс перед окнами мотеля. Он подъехал и заглушил двигатель у одного из них. Тогда я расслышала голоса.

Это была смесь из ругательств и смеха, и, похоже, спора между двумя женщинами. Кажется, я узнала песню Steppenwolf, доносящуюся откуда-то.

Он встал и сказал: «Слезай».

Я встала на подножки и перекинула ногу. Я едва могла чувствовать свои ноги, видимо долгая поездка в смеси со страхом сделали свое дело, но я удержала равновесие. Я поправила рюкзак и встала ровно. Лучшей тактикой, как я посчитала, было вести уверенно. Я была напугана до смерти, но черта с два я собиралась хоть как-то выдать свой страх. Он откинул подножку и слез с байка.

- Так как скоро ты сможешь подвезти меня обратно? – спросила я. Даже по моим меркам это звучало чрезмерно бойко.

Он не ответил. Глядя прямо на меня, он подарил мне улыбку, от которой кровь стыла. Эту ли улыбку я видела, когда встретила его у магазина? Не могу вспомнить. Как я могла не заметить ее тогда? Словно свинцовая пуля меня догнало осознание происходящего.

Помню, однажды, когда Делии и Винса не было дома, один из его якобы приятелей постучался к нам. Он убедил меня впустить его в дом, чтобы позвонить.

- Можешь доверять мне, дорогая. Я друг Винни, твоего отчима.

Одно это должно было замигать красным сигналом. Никто не называл Винса «Винни». Я повернула защелку на двери и повела его на кухню, единственное помещение, где был телефон, когда он схватил меня за волосы и швырнул на потрескавшийся линолеум. Тогда я познала настоящий страх. Неясное обжигающее ощущение медленно поднималось вверх по моему позвоночнику.

Прежде чем произошло страшное, раздался громкий стук в дверь. Это был наш сосед Гвидо. Настоящее имя, да. Ну, по крайней мере, так он представился нам. Винс твердо верил, что Гвидо на самом деле мафиози, скрывающийся по программе защиты свидетелей. Он, ну никак, не вписывался в общую картину нашего квартала. Он выглядел, как настоящий бандит, и прямо сейчас он во всеуслышание жаловался, что «друг» Винса припарковался на его лужайке.

Гвидо всегда этим занимался. Сидел на своем крыльце и ждал, пока кто-нибудь сделает что-нибудь неправильно, а он сможет самоутвердиться, указав на это. Обычно я недолюбливала Гвидо, но в тот момент его громкая речь с тяжелым нью-йоркским акцентом была музыкой для моих ушей.

Неизвестный, так и не упомянувший своего имени, перевернул меня на спину, сидя на моем животе, он зажал мне рот одной рукой, а другой удерживал мои руки за головой. Он крикнул Гвидо, чтобы тот убирался, и что свой грузовик он уберет тогда, когда ему, черт возьми, это будет угодно. Когда Гвидо пригрозил позвонить в полицию, мужчина спрыгнул с меня в одно мгновение.

Он сказал, что если я когда-нибудь разболтаю о случившемся, он вернется и закончит то, что начал. Я обещала, что это будет только наш секрет, что я не произнесу ни слова, что он не причинил мне ни боли, ни вреда, и я не открою рот, а он может доверять мне.

Но я рассказала. Как только Делия и Винс зашли домой, я пересказала им все, и они позвонили в полицию. Винс понял, кто это был, когда я описала мужчину, а Гвидо – его грузовик. Какой-то заезжий тип, влачащий жалкое существование, по имени Джонни Тилман, который зависал в любимом месте моих родителей – в баре «У Смитти» на бульваре Дэйви. Он не был другом Винса, но частенько с ним заговаривал и знал его имя. Понятия не имею, как он прознал обо мне. Я никогда не видела его раньше, но он мог заметить меня. Когда друзья не могли подбросить меня до дома, я иногда шла пешком от остановки школьного автобуса до бара, чтобы подождать Делию или Винса. Можно было не сомневаться, что они заедут выпить по кружке-другой пива. Владелицей бара была очень приятная женщина. Я сидела в уголке и делала домашнюю работу, а она приносила мне апельсиновую газировку и картошку фри за счет заведения.

Сейчас, стоя в этом Богом забытом месте, слыша звуки гитар Steppenwolf и глядя на парня-мотоциклиста, все еще зло улыбающегося мне, я, парализованная страхом, даже не могла вспомнить имени той женщины. Хотела бы я забыть только одно замечание Делии после инцидента с Джонни Тилманом: «Как такая сообразительная девочка, как ты, могла сделать нечто такое поразительно глупое?».

Я тогда попыталась возразить ей: «Делия, но он знал Винса». Я даже пыталась убедить себя, что этот мужчина выглядел знакомо. Но это была ложь. Она была права. Глупейшая вещь, что я когда-либо делала.

До этого момента.

Единственная мысль, крутившаяся в моей голове, была: «В этот раз ты сама по себе. Гвидо тут нет».

Мотоциклист грубо схватил меня за руку и толкнул вперед: «Давай, пора познакомиться с твоей новой семьей».

Семьей? Мое шоковое состояние было слишком сильно, чтобы я стала вникать в эту фразу. Мы подошли к людям, сидящим у костра, и шум постепенно стих. Пока мы приближались, я услышала гулкий свист и посыпавшиеся комментарии.

- Ооо, гляньте-ка, кого нам привел Монстр.

- Эй, Монстр, я думал, тебе нравятся блондинки с огромными сиськами.

- А эта принесет нам кругленькую сумму. Сможем оплатить счета.

Затем визгливый женский голос сердито шикнул: «Не знаю, о чем ты вообще думал, приведя сюда этот кусок мусора».

Очень звучный мужской голос возразил ей: «Какое тебе дело, Уиллоу? Боишься, что Гризз заинтересуется ей? Все знают, что он любит брюнеток, уверен, он сыт тобой по горло».

- Да пошел ты нахер, Фесс, и мать твою туда же, и отца. Она слишком костлява для Гризза и уродлива к тому же.

Отлично, пусть думают, что я костлявая и уродливая. Что угодно пусть думают, лишь бы это помогло мне выбраться отсюда.

Скрипучий мужской голос добавил к разговору: «Нет, Уиллоу, все, что ты сказала, явно не о ней. Но не беспокойся, дорогуша. Ты с Гриззом уже два года. Он никогда не был так долго с одной и той же женщиной. Думаю, у вас, ребята, и вправду любовь».

Кажется, это угомонило Уиллоу. Они переговаривались так быстро, а огонь костра был таким тусклым, что я никак не могла соотнести лица с голосами. Мой похититель грубо пихнул меня на обшарпанный стул рядом со всеми, затем сел на свободный рядом со мной. Наклонившись, я сняла рюкзак со спины и положила его на колени. Я поняла, что пончо на мне не было, и в голове появилась дурацкая мысль, что по крайней мере мое пончо осталось в полном порядке в библиотеке. Я прижала к себе сумку и стала оглядываться вокруг, оценивая обстановку.

Тогда мой похититель спросил: «Где Гризз?».

Монстр. Кажется, так кто-то из присутствующих называл его. Монстр. Господи, помоги мне.

- Он где-то здесь. Пошел позвонить, кажется, - кто-то ответил ему.

- А что? Зачем тебе Гризз? – фыркнула Уиллоу.

Монстр подался вперед, словно добавляя веса своим словам.

- Что ж, сука, - сплюнул он, - слушай. Я хочу выразить Гриззу мою благодарность за то, что позволил мне стать членом клуба. Слыхала, что-то вроде подарка в знак признательности. И вот этот подарок, - сказал он, махнув рукой прямо перед моим лицом.

Я словно была призом в каком-то дрянном шоу, а Монстр был ведущим, рассказывавшем зрителям о лотах. Разумеется, я не могла очутиться дальше от какой-нибудь съемочной сцены в Калифорнии, чем сейчас.

- Что-что это было? Подарок? Она? – фыркнула Уиллоу.

Мои глаза приспособились к плохому освещению, и я, наконец, смогла разглядеть источник этого раздражающе визгливого голоса. Уиллоу выбрала как раз этот момент и встала, указав на меня. Огонь осветил ее. Она была низенькой. Ее возраст я не могла предположить, но она, скорей всего, была моложе, чем выглядела. Ее светлого, мышиного оттенка волосы свисали у лица. Ничего особенного в нем не было, хотя я подумала, что когда-то она могла быть вполне симпатичной. Ее темный макияж на веках был размазан под глазами. Тонкие, нарисованные карандашом брови были чрезмерно изогнуты и делали ее образ жутковатым. Пожалуй, она и не нуждалась в таких выразительных бровях, чтобы дополнительно добавить жути. Тяжелый образ жизни, возможно не без наркотиков, состарил ее. Даже в неярком свете я могла разглядеть следы шрамов от акне на ее лице, а ее скулы были чрезмерно заметны. Они резко выделялись, контрастируя с впадинами, где раньше, вероятно, были полные щечки. На ней был малиновый топ и застиранные джинсы, сидевшие на ее тощих бедрах. И это меня она назвала костлявой? На обеих ее руках было множество браслетов из бисера и макраме. Практически везде, где была открыта взгляду ее кожа, она была покрыта татуировками, кроме лица и кистей рук. Я посмотрела ниже, она не носила обуви. Ее ноги и ногти были грязными.