Настя уже продолжительное время жила в новой квартире, довольно хорошо обжилась и успела немного привыкнуть к новой жизни. Целую неделю после работы примерно по часу она искала тот чердак. Насенька сделала для себя сразу несколько открытий. Во-первых, все чердаки грязные, поэтому первые четыре дня она пыталась по входу угадать тот это чердак или нет, а зайти внутрь так, и не решалась до пятого дня, когда ей стало остро одиноко, и действовать она стала решительней. Второе открытие, которое она для себя сделала: чердаки очень унылые места, и она бы ни за что не согласилась проводить там время. Третье и последнее открытие заключало в себе то, что многие чердаки запирают и попасть в них не представлялось возможным. После развала СССР все чердаки были открытыми или выломанными. Сейчас же многие дома превратились в Товарищества Собственников Жилья, а те могли ни пускать никого на свои чердаки, что они по здравому разумению и делали. Хотя многие и просто так старались держать чердаки над головой закрытыми, на всякий случай. В закрытых чердаках был один весомый плюс, это резко сужало круг поиска. Но результат появился только спустя две недели.

 Настя, как и всегда, пробралась в парадную. Она до сих пор чувствовала себя, как будто воровкой поднимаясь на чужой чердак, хотя всем было все равно. Видя открытый чердак, Нася ни торопилась зайти внутрь. Чердаки имеют несколько зловещий вид, кто знает, что может быть внутри, ведь люди там ни частые гости. Настя стояла минут пятнадцать и прислушивалась к шорохам за дверью. Наконец ни услышав, ни чего кроме голубиного воркования, она проследовала внутрь. Перед ней предстали три больших окна. Обычно чердаки были плохо освещены, а лампочки на стенах либо перегорали, либо были давно выкручены, каким-нибудь предприимчивым обитателем чердаков, но этот чердак был залит светом от трех полукруглых окон по два метра в высоту. Потолки чердака были огромны, а через окна была видна набережная, по которой Настя иногда прогуливалась после работы. Вид был замечательный. Чердак был по-обыкновению грязный и испещрен ветхими трубами горячего отопления. Перед самыми окнами стояло вполне сносное кресло. Настя нерешительна к нему подошла и представила, как в ней сидел ее тайный обожатель, мечтая быть с ней.

 Насте понравилась такая искренняя, хотя и очень своеобразная, близость с автором найденных ей записей. Писал он не особенно литературно, но очень искренни. Читая его можно было ощутить его проблемы, проникнуться его переживаниями, разделить с ним его идеи. Нася стала захаживать на тот чердак после работы. Даже принесла туда несколько растений и подмела пол. Оказалось, что под черным слоем застарелого голубиного помета обычные бетонные перекрытия. И при этом она не переставала потихоньку читать его записи.

 "Я все больше хочу быть рядом с ней. Чувствовать ее запах. Ощущать ее вкус. Она стала моей болезнью. Вся прошлая жизнь мне кажется, чем-то вроде сна и только она чем-то по-настоящему важным.

 Весь день смотрел на ее затылок и поглядывал в сторону вечно печатающей дамы. А может она пишет роман. Очень даже не глупо, если задуматься. Тут в зале находиться, наверное, человек тридцать и каждый ненавидит свою работу. Каждый не хочет ее выполнять и по-своему старается этого не делать. Все бездельничают, а эта женщина возможно одна среди всех тратит время с  пользой, даже в столь неприятной давящей ситуации. Как мало мы знаем о тех людях, которые нас окружают. И о себе мы мало знаем. Интересно, почему мы не интересуемся?

 Сегодня я хотел с ней заговорить. Но она куда-то сильно торопилась и была вся какая-то рассеянная. Я так и не смог выбрать подходящий момент за весь день. И поэтому просто следовал за ней до дома. Она живет довольно далеко от работы.

 Снова не смог выбрать момент. Заговорить оказывается тяжелее чем, кажется. Вот когда пишу это-то, кажется что это легко, но когда настает сам момент, какой-то комок подступает к горлу, я начинаю потеть и заикаться, а в таком виде хочется поменьше показываться ей на глаза.

 Опять не заговорил и проводил ее до дома. Получается я ее тайный обожатель теперь. Решил, что пока не заговорю дамой не пойду. Она так и не вышла, а я ждал ее до утра. Утром она вышла очень поздно, видимо проспала. В такой момент ей явно не нужны были новые знакомства, я решил повременить.

 Уже неделю хожу за ней пытаясь выполнить данное себе обещание. Решил завтра! Уже точно. Если не смогу подайте, то позвонюсь ей домой..."

 Чисел в записях не было. Записи вообще были довольно беспорядочны. Видимо они помогали автору осознать свои мысли и переживания за день.

 Настя задумалась о последней записи. Она точно помнила, что к ней домой на старой квартире никто не приходил. И если бы автор записей к ней заходил, то она бы это точно запомнила. С другой стороны, это была  последняя запись и дальше текст обрывался. Видимо после этой записи он и стал самоубийцей так и не вернувшись, домой, потому как, вернувшись, он бы, наверное, записал причину своего трагического ухода. Настя решила, что завтра вместо работы съездит на свое старое место обитания и попробует найти его следы. В записях были кое-какие знакомые только ей указатели местности, так что попробовать восстановить картину она могла.

 На следующее утро Настя села в метро и поехала навестить свою бывшую квартиру, в которой она не была с самого переезда. Записи она самособой прихватила с собой. На всякий случай.

  Ее старая квартира была расположена в десятиминутной пешеходной удаленности от метро, если идти быстрым шагом. Настенька всегда шла быстрым шагом, потому, что раньше как правило, просыпала на работу, а сегодня ей натерпелось туда добраться. Она словно ощущала, что оставила там что-то важное.

 Зайдя в свой бывший двор, она нашла ожидательный пункт своего тайного обожателя-самоубийцы. Этот самый наблюдательный пункт был описан в записях, благодаря которым она здесь и оказалась. Она постояла некоторое время, глядя на так знакомые ей окна. Ей живо представилось, как она стояла тут и раньше. Было темно, фонари не горели, но двор был освещен не многочисленными окнами с еще, не уснувшими обитателями дома. Ей виделось, как в этих заветных окнах допоздна горит свет, и как мысленно возникают образы происходящего, за белыми занавесками. Она поднялась по лестнице, уже хорошо знакомым маршрутом. Увидела деревянную опечатанную дверь. Дверь не была заперта. Она чувствовала, что все происходящее уже было. Разум чуть мутился от огромного выброса адреналина. Сердце бешено забилось, как будто собиралась вырваться из груди и сию же секунду проникнуть в эту квартиру к чему-то столь желанному и не достижимому.

 На волне эмоций Настенька открыла дверь, сдернув печати, и попала в довольно хорошо обставленную прихожую. Она вспомнила, как была здесь раньше. Переходя из комнаты в комнату, на нее мысленно наплывали образы.

 Образ того, как он стучится в дверь и представляется ее коллегой. Она открывает дверь и спрашивает: “Что вам нужно?”. Он не знает, что ему ответить. Только что-то мямлит похожее на “я тя блю”. Ей становиться не по себе она хочет закрыть дверь. Он не дает. Он врывается внутрь. Она отбивается. Он держит ее за плечи и не дает убежать. Она начинает кричать. Он сжимает руки, на горле, волоча, ее по всем комнатам и также не свяанно повторяет “Я блю тебя”. Наконец ее тело становиться мягким. Он держит ее в руках и сейчас уже отчетливо и спокойно говорит “Я тебя, очень люблю Настенька”.

 Наконец образы пропадают, и стоя перед зеркалом, он видит себя. Себя одетым в ее вещи. Он некоторое время себя разглядывает, потом достает из сумки расческу, неспешно расчесывает растрепавшиеся волосы, выходит из квартиры и снова превращаться в Настеньку.

Зависть и Благородство.

Лучший путь - враг хорошего, но выбирать нужно свой...