По залу пробежал порыв теплого ветра. Ласковый, игривый, он закружил платья, растрепал прически, мягко огладил плечи - и, набирая силу, сорвался ввысь. Зазвенели хрусталем окна. Одно из них с грохотом распахнулось.

   Чаша выскользнула из рук Иришь, и, отскочив от пола, и плеснула золотистым медом. Белоснежные лилии, несвязанные в букет, рассыпались по полу.

   Ветер умолк, и в тишине, опустившейся на зал, прозвучал голос жрицы:

   - Теперь вы вместе. Навсегда.

   И Иришь вдруг все стало ясно.

   - Ритуал... - потрясенно прошептала Иришь, едва способная сейчас говорить или думать. Сжала пальцы, зажмурилась, не давая уже блестящим на глазах слезам сорваться вниз. Резко повернулась к жрице и уже вернувшимся, срывающимся голосом, воскликнула: - Ритуал был настоящим!

   Тишина всколыхнулась ее высоким сопрано. Еще не успели затихнуть его последние отголоски, как потрясенные сказанным гости загалдели.

   Иришь, тяжело дыша, едва не срываясь на слезы, спросила:

   - Но... как? Тысячи судеб, и только наша... как? Почему?!

   Взгляд жрицы заледенел, и приглушенная зелень ее глаз теперь походила на колкие осколки льда.

   - Если в чаше будет мед, солнце лишь позолотит его. Чуда не случится, слова не обретут силу. Но если чаша будет пуста, последние лучи солнца, зачерпнутые в нее, станут медом. Медом, одного глотка которого достаточно, чтобы изменить судьбу.

   - То есть вы... знали? - севшим голосом пошептала Иришь, едва помня себя. И повторила с бессильной злостью: - Вы знали! Но как, зачем?! Почему?!

   - Я не понимаю причины вашего негодования. Вы сами дали согласие на ритуал.

   - На свадьбе?! - воскликнула Иришь. - Да это же... это же... просто ничто! Пустые слова! Их повторяют на каждой свадьбе, не задумываясь о смысле слов! И...

   - Не сейчас. Раньше, - оборвала ее жрица. Мягкость, напевность, бывшие только что, ушли из ее голоса, оставив холодную сдержанность. - Вы сами просили о n'orrin est.

   - И вы согласились.

   В негромком обманчиво спокойном голосе Эрелайна звенела ярость. Не то безумие, которое обуяло его тогда, после их разговора, а ледяная ярость, спокойная и расчетливая. И это испугало Иришь гораздо больше.

   Она повернулась к нему - и отшатнулась, столкнувшись с его взглядом: бездонно-черным, бесконечно злым.

   - Согласились, зная, кто я, - продолжил Эрелайн.

   Обманчивая юность жрицы ушла, обнажив сталь. И в ее глазах Иришь с ужасом, от которого зашлось в испуганном беге сердце и перехватило дыхание, прочитала понимание.

   Жрица увидела тьму Эрелайна.

   Он понял это. И, не теряя хладнокровия, продолжил:

   - Согласились, зная, что я хранитель сумеречных дорог. Как я могу исполнять долг, рискуя чужой жизнью?

   - Я согласилась на просьбу, - смерив его долгим, странным взглядом, медленно проговорила жрица. - Как всегда соглашаюсь, если это не противно Воле.

   - Интересно, чью просьбу вы исполняли, если ни я, ни леди Ириенн не знали о ритуале?

   - Леди Айори.

   Зал, еще мгновение назад бурливший, пенящийся голосами, утих, словно кто-то бросил на него полог безмолвия.

   - Простите?

   - Я исполняла просьбу леди Айори. Написанную ее рукой и заверенной печатью дома вьер Лиин.

   - "Моей рукой"? Заверенная печатью?! Я ничего об этом не знала и ничего не писала! - раздраженно отрезала Айори. - Клянусь!

   И, не удержавшись, зло закончила:

   - Я бы никогда, ни за что в жизни не отдала за него свою дочь.

   Жгучее пламя ненависти матери разбилось о холод Эрелайна.

   - "Написано рукой леди Айори"? Вы знаете ее почерк? - отвернувшись к жрице, продолжил Эрелайн прерванный разговор.

   - Знаю. Как знаю и то, что почерк можно подделать. В отличие от родовой печати. Она была настоящей, за это я могу поручиться.

   - Вы не беретесь со всей уверенностью утверждать, что это был почерк леди вьер Лиин?

   - Я могу сказать, что почерк был похож на почерк леди вьер Лиин. И только.

   - Тогда это мог сделать кто-то из доверенных лиц вьер Лиин.

   - Доступа к печати нет ни у кого из них, - раздраженно вмешалась Айори. - И пустых листов с оттиском печати - тоже. В этом я могу поклясться.

   - А в чем не можете? И у кого, в таком случае, есть доступ?

   - Ни у кого, кроме семьи! - не сдержавшись, прошипела Айори. Она была похожа на взбешенную кошку: так же шипела, так же полыхала золотом взгляда.

   - Значит, виновника нужно искать среди них?

   - Что вы себе позволяете?!

   Иришь никогда не видела леди-правительницу в такой ярости. Больше всего Повелительницу злило, когда что-то шло вопреки ее замыслам или кто-то отказывался принимать ее правила. Политический брак, спланированный ей до мельчайшего нюанса, до последнего перелива играющей в зале мелодии, обернулся n'orrin est - и ее поражением. Поддавшись злости, леди Айори ошибалась на каждом шагу и разрушала все то, что с таким трудом создавала. Она бы, быть может, смогла взять себя в руки, успокоилась, если бы Эрелайн не выводил ее из себя хлесткими, прямыми, выбивающими воздух вопросами и своим спокойствием, когда она сама была уже на грани неистовства.

   "Еще один вопрос, еще хоть слово - и что-то случится", - неожиданно ясно осознала Иришь.

   Эрелайн, цепким взглядом охватывающий зал, вдруг замер, не шевелясь. Лиц его исказила такая ненависть, которую Иришь не могла даже представить. Лед его взгляда надломился - и рассыпался мириадам искристых осколков, обнажив злое, черное пламя. А тени, до того недвижимые, молчаливо таящиеся в глубине зала, вдруг ожили, задрожали волнующимся морем.

***

   - Значит, виновника нужно искать среди них? - спросил Эрелайн так холодно, что, казалось, воздух вокруг должен вымерзнуть. Он чувствовал ярость леди-правительницы, но сейчас ему было плевать, чем она отплатит за свое унижение.

   - Что вы себе позволяете?!

   Эрелайн был уверен, что леди вьер Лиин солжет- поэтому смотрел не на нее, а в зал, пытливо вглядываясь в лица гостей, не успевших спрятаться за ничего не выражающими масками. Вглядываясь - и запоминая, кто приглашен.

   От знакомых-незнакомых лиц рябило в глазах. На каждого - меньше, чем по секунде. Мало, чудовищно мало, но времени нет: как только паника, захлестнувшая бальную залу, спадет, по лицам гостей, надевших безупречные маски, невозможно будет прочесть ничего.

   Вьер Тьерри, вьер Арми, сестры вьер Ильис... побледневшая, но как обычно, владеющая собой Висения... вьер Сиэ, кто-то из дома Луны... Лои, быстрым шагом идущий навстречу...

   И....

   Эрелайн осознал, с кем встретился взглядом, только спустя мгновения других лиц. А когда осознал и рывком вернулся - уже не увидел.

   Того, кого искал столько лет. Того единственного, кого ненавидел.

   Иллюзия спокойствия разлетелась брызгами осколков. Ярость захлестнула его с головой. Все, что было прежде, потеряло значение. Остался только его взгляд - темно-серый, почти черный, насмешливо-злой.

   Взгляд - и он сам.

   Его одного Эрелайн хотел убить не потому, что так нужно, не из справедливости или возмездия, а из ненависти - такой сильной, что не дает дышать.

   Среди сотни лиц, не видя и не замечая их, Эрелайн искал его. Искал - и не находил.

   Он шагнул вперед, словно в надежде схватить за руку исчезнувшего в толпе отверженного. Не отдавая себе отчет, Эрелайн сделал еще шаг. И еще один, не видя ничего перед собой и ища в пустых лицах, в размыто-серых силуэтах ненавистные черты.

   Его самого не стало: он растворился в ненависти и одном-единственном желании, бьющимся пульсом. Найти его, найти сейчас, немедленно!

   Найти - и уничтожить.

   - Эрелайн!

   Кто-то ухватил его за локоть, не дав сделать следующий шаг. Эрелайн хотел грубо отмахнуться, вырвав руку, но голос показался смутно знакомым. Он резко повернулся, обжигая злым взглядом того, кто посмел ему помешать.