Когда спор был исчерпан и куплены новые билеты, от их поезда остались лишь веселые струйки дыма. Женщины какое-то время с недоверием взирали на пустые рельсы, потом вернулись в зал ожидания. Они примостились среди чемоданов, саквояжей и свертков рядом с Библией, прикованной к стене, дабы никто не нарушил восьмую заповедь.
Пассажиры и собачка с интересом разглядывали странную парочку. Служанка и ее госпожа опустили глаза, мысленно обвиняя друг друга в том, что миссис Бутс с ее бронхитом вынуждена напрасно ждать их на улице. Ни одной из них даже не пришло в голову выпить по чашечке чая в станционном буфете. Они измучились ожиданием, поскольку, как известно, поезд дольше всего не приходит тогда, когда опоздаешь на предыдущий.
Но вот наконец они отъехали от станции. Носильщик изумленно смотрел на щедрые чаевые, которые сунула ему в руку принцесса, наконец почувствовав облегчение. Когда поезд пересекал виадук, она посмотрела вниз, на лондонские улицы, прикидывая, каково это – жить так далеко от центра вселенной – Пиккадилли. Принцессу мучила неуверенность в будущем. В голову лезли мысли о несостоявшейся совместной жизни с мистером Кавендишем, сперва столь великодушно предложившим ей свою любовь, а потом отказавшимся от нее из меркантильных соображений. Взяв только что купленный роман, она открыла его, желая отвлечься. Хватит уже горевать об этом человеке.
Они ехали через поля, едва тронутые дуновением ранней весны. Пуки, чье лицо казалось еще тоньше в черном капоре, наконец нарушила молчание:
– По крайней мере, вы будете жить во дворце, как вам и надлежит, мэм.
Принцесса едва заметно улыбнулась и вновь склонила голову над книгой.
Когда через три четверти часа поезд достиг конечной остановки, уже смеркалось. Носильщик вынес их багаж к экипажу, запряженному единственной лошадью. Угрюмый кучер набросил себе на колени грязное одеяло, чтобы уберечься от сырости. Когда они переехали через мост и направились ко дворцу, за ними погнались двое мальчишек с шапками в руках, надеясь заработать по пенни за переноску багажа. Удивляясь, что она никогда здесь не бывала, Минк разглядывала этот памятник архитектуры, который веками привлекал посетителей причудливыми колпаками дымовых труб, величавыми галереями и романтическими внутренними дворами. Когда-то это была королевская резиденция: на переднем плане стояло величественное здание шестнадцатого века, эпохи Тюдоров, из красного кирпича, выстроенное для кардинала Уолси[3] и Генриха VIII, а позади располагалась контрастирующая с ним элегантная барочная пристройка, заказанная Вильгельмом III и Марией II. Сады, окружавшие резиденцию, принадлежали к числу красивейших в Англии. Созерцанием их наслаждались многие монархи.
Когда кучер остановил экипаж у Трофейных ворот, главного входа во дворец, он имел наглость запросить баснословную плату, несмотря на то что поездка была краткой, а лощадь хромой. Минк пригрозила сообщить об этой зарвавшейся скотине ближайшему констеблю. Кучер понял, что зашел слишком далеко, и сбавил цену. Он уселся в гостинице «Митра» через дорогу, купил пинту крепкого портера и принялся разглядывать женщин определенного сорта, на внимание которых только и мог рассчитывать.
Проститутки с нарумяненными щеками и крупными локонами, ниспадающими на плечи, стояли и у Трофейных ворот. С ними заигрывали кавалеристы, размещенные в казармах на подъездной аллее дворца. Принцесса смущенно посмотрела на этих женщин, вспомнив парочку с аккуратно завитыми волосами, явившуюся на похороны ее отца. Потом она заметила даму в шали, натянутой поверх капора. Руки ее были сложены на огромной груди. Своим видом она вызывала мысль о рождественском пудинге. По кашлю, раздавшемуся из этого свертка, Минк догадалась, что перед ней, вероятно, и есть миссис Бутс. Принцесса представилась, извинившись за опоздание.
– Вы вряд ли можете себе вообразить, ваше высочество, какое действие оказывает холодный воздух на легкие, когда приходится ждать людей, опоздавших на поезд, – выпалила в ответ экономка. Взглянув на темное небо, она добавила: – Для человека в моем состоянии нет ничего хуже северо-восточного ветра. Он воет с тех пор, как я вышла из дому, а это было так давно, что просто удивительно, почему мистер Бутс еще не стал вдовцом.
Она замолчала, увидев, что из ворот большими шагами вышел молодой темноволосый джентльмен в черном сюртуке. Из-под его цилиндра выпячивалось нечто, ясно свидетельствующее, что это врач-терапевт, который предпочитает не брать с собой сумку, а носит свой короткий деревянный стетоскоп в шляпе. Его башмаки издавали при ходьбе тихий, но непрерывный скрип. Перейдя дорогу, он направился в сторону своего дома, бросив на принцессу взгляд, от которого учащался пульс у многих его пациенток.
– Мой врач вовсе не доктор Хендерсон, – продолжила свой монолог миссис Бутс, встретившись с Минк взглядом. – На вашем месте я предпочла бы обходить его стороной. Если бы вы видели, как он разъезжает на своем велосипеде! Настоящий лихач. На прошлой неделе его оштрафовали за слишком быструю езду в Буши-парке. Если же все-таки предпочтете его в качестве доктора, не признавайтесь, что пьете чай. Он противник этого напитка: говорит, от него один вред организму. И все же он лучше, чем доктор Барнстейбл, последний деревенский врач, – тот был такой нервный, аж руки тряслись. Лучше бы выписывал свои бесполезные тонизирующие напитки себе. Труп этого бедолаги обнаружил лодочник в Темзе неподалеку отсюда, у моста. Выловить его из воды стоило больших хлопот. Карманы у него были набиты камнями. Не думайте, что я разношу сплетни. Это все ваше имущество? Полагаю, мебель привезут позже. Я вам покажу, где здесь что, скоро сами сможете ориентироваться. Экскурсию по дворцу проведем завтра – слишком уж поздно вы приехали. А сейчас мистер Бутс ждет, когда я накормлю его копченой селедкой.
Экономка внезапно вспорхнула в сторону дворца со скоростью потревоженного фазана. Принцесса и ее служанка помчались следом, сопровождаемые рассыльными мясника и бакалейщика, Пайком и Гиббсом, которые несли багаж.
– Вы уж извините этих женщин, – бросила миссис Бутс через плечо. – Хоть и ворота поставили, они все же умудряются как-то проникать внутрь мимо караульного. Думаете, их отпугивает этот запах? – Она кивнула на кучу навоза из конюшен. – Ничуть. Зато он усугубляет мою легочную болезнь. Обитатели дворца не перестают жаловаться. Не стоит их винить за это, все-таки когда-то здесь жили монархи. Нужно, чтобы королева нанесла нам визит. Тогда здесь быстро все вычистят.
Они прошли дальше вдоль подъездной аллеи. Минк глядела на ворота и дворец Тюдоров впереди, но не находила и следа того очарования, что видела когда-то на бесчисленных картинах. Наползающая темнота затушевала оранжевый цвет кирпичей, воинственно торчали в небо зубцы стен, исполосованных ночными тенями. Размышляя, будет ли она когда-нибудь чувствовать здесь себя как дома, Минк взглянула налево и увидела длинные низкие казармы. Несколько солдат наблюдали за ней, стоя в дверях, дым их сигарет извивался во влажном воздухе, поднимаясь вверх. Посмотрев направо, она увидела за оградой тихую Темзу. Берега ее в этот час были свободны от торговцев почтовыми открытками, зонтиками, сомнительными путеводителями, которые обычно были разложены вокруг в ожидании экскурсантов.
Дворец привлекал туристов со времен королевы Елизаветы. Чтобы устроить экскурсию с гидом, достаточно было дать небольшую сумму дворцовому хранителю, если, конечно, королевский двор в это время отсутствовал и не должен был вот-вот нагрянуть. В восемнадцатом веке эта услуга стоила всего шиллинг. Получив деньги, хранитель отправлялся с посетителями на экскурсию. Вооруженный длинной палкой-указкой, он с ее помощью рассказывал о картинах и гобеленах. Однако число визитеров тогда было ничтожно по сравнению с настоящей атакой, которой подвергся этот памятник архитектуры, когда королева Виктория объявила в 1838 году о своем решении открыть государственные апартаменты и сады для свободного посещения. Целые орды с восторгом устремились к этому историческому зданию, чтобы насладиться коллекцией живописи и великолепными садами. Так или иначе толпы людей, заполнявших железнодорожные вагоны, омнибусы, шарабаны, экипажи, догкарты[4], открытые коляски, фургоны, ручные тележки уличных торговцев, пароходы, баркасы, парусные шлюпки и каноэ, приносили казне более двухсот тысяч в год.
