Телеграмма Циммермана

Полный текст телеграммы Циммермана гласил: «Мы намереваемся начать 1 февраля неограниченную подводную войну. Попытаемся, несмотря на это, сохранить Америку нейтральной. Если это не удастся, предложите Мексике союз на следующих условиях. Совместное ведение войны. Совместное заключение мира. Достаточная финансовая поддержка и согласие с нашей стороны на то, что Мексика снова получит ранее утерянные территории в Техасе, Нью-Мексико, Аризоне. Частности передаются на усмотрение Вашего Высокородия. Ваше Высокородие в строжайшей тайне сообщит президенту вышеупомянутое, как только начало войны против Соединенных Штатов станет неминуемым, и прибавит предложение немедленно пригласить Японию присоединиться (к союзу) и одновременнно посредничать между нами и Японией. Пожалуйста, укажите президенту на то, что неограниченное применение наших подводных лодок сейчас открывает перспективу заставить Англию в течение нескольких месяцев заключить мир. Подтвердите получение. Циммерман»

Каррансе пришлось отмежеваться от всех контактов с Берлином. Иным образом мексиканский президент в тот момент поступить не мог – части карательной экспедиции Першинга после долгих и мучительных переговоров стали наконец покидать мексиканскую территорию. Карранса не хотел давать президенту США Вильсону ни малейшего предлога для задержки Першинга в Мексике. 14 апреля 1917 года Карранса формально ответил немцам отказом.

За неделю до этого США вступили в войну против Германии (для обработки настроенного в целом пацифистски американского общественного мнения Вильсон использовал именно телеграмму Циммермана), и Карранса мог уже не опасаться широкомасштабного военного вторжения со стороны северного соседа.

Да и Вудро Вильсон, давно мечтавший о вступлении в войну на стороне Антанты, изменил отношение к Каррансе, которого недолюбливал. Назначенный в феврале 1917 года послом США в Мехико Генри Флетчер получил от Вильсона инструкции любыми способами избежать того, чтобы спровоцировать мексиканского президента на антиамериканские действия.

26 февраля посол Флетчер встретился по заданию госдепартамента с министром иностранных дел Мексики Кандидо Агиларом (хотя изначально должен был добиваться встречи с Каррансой, чтобы зачитать ему телеграмму Циммермана и вынудить прокомментировать ее публично). Выслушав текст телеграммы, Агилар удивился и сказал, что германский посланник в Мехико Экхардт никаких предложений такого рода ему не делал. Может, посланник говорил об этом с Каррансой, но он, Агилар, не в курсе. Между тем Экхардт 5 февраля получил от Циммермана указание немедленно предложить Мексике союз, не дожидаясь вступления США в войну, если текст телеграммы каким-либо образом станет известным американцам. Однако Карранса находился в штате Халиско, и Экхардт не смог вовремя с ним встретиться.[16]

На самом деле Агилар, мягко говоря, дезинформировал Флетчера. 20 февраля германский посланник все-таки проинформировал мексиканского министра иностранных дел о содержании телеграммы Циммермана. Агилар немедленно ответил согласием и сразу же установил контакт с японским посланником.[17] 26 февраля Экхардт снова поднял вопрос о германо-мексиканском союзе в беседе с Агиларом. Но в тот же день к Агилару прибыл Флетчер, и мексиканцы поняли, что тайная дипломатия Берлина уже не является тайной.

Вступив в войну, администрация Вильсона старалась без нужды не задевать национальные чувства южных соседей, и, к неудовольствию бизнесменов США, президент оставался глухим к жалобам американских нефтяных компаний в Мексике на Конституцию 1917 года. Он лишь пообещал вплотную заняться этим вопросом после окончания мировой войны.

Карранса явно наслаждался полученной им после вступления США в войну в Европе свободой внешнеполитического маневра. В феврале 1917 года Мексика выступила с инициативой создания в западном полушарии «блока нейтралов». Этот шаг вызвал одобрение Берлина и явное неудовольствие США – американцы хотели под предлогом войны получить военные базы в латиноамериканских странах. Вильсон ужесточил торговые санкции против Мексики. Отныне американские компании лишались права продавать южному соседу не только оружие, но и продовольствие. В Мексике начался голод.

Финансовое положение Каррансы в условиях фактического американского эмбарго стало катастрофическим, и в апреле 1917 года он решился наконец прижать американский нефтяной бизнес в Мексике. Было объявлено о введении экспортного налога в 10 % на вывоз мексиканской нефти. Американские нефтяные компании опять запротестовали, но правительство Вильсона не нашло формального повода для осуждения. К тому же вступившим в войну США была необходима мексиканская нефть.

Посол США в Мехико Флетчер сообщил 10 апреля 1917 года, что Мексика готова вообще прекратить экспорт нефти из порта Тампико. Госсекретарь Лансинг немедленно предложил Вильсону оккупировать Тампико. Однако президент в ответном письме своему госсекретарю был вынужден признать, что, «к сожалению», мексиканское правительство имеет законное право делать со своей нефтью все, что захочет.[18] Правда, Вильсон пытался побудить англичан совершить оккупацию Тампико, но те были слишком заняты войной в Европе.

Вильсон не стал нажимать на Мексику еще и потому, что в выступлении перед Конгрессом 15 апреля 1917 года Карранса объявил о мексиканском нейтралитете в Первой мировой войне, чего и добивался президент США. Карранса расценил молчание Вильсона как победу и продолжил наступление на «нефтяном фронте». В июне 1917 года он запретил иностранным компаниям бурение на участках, сданных в аренду после 5 февраля, то есть после вступления в силу новой мексиканской Конституции.[19] 19 февраля 1918 года был опубликован декрет, по которому все иностранные добывающие компании были обязаны заплатить мексиканскому правительству роялти за право добычи нефти, причем и в тех районах, где добыча шла задолго до принятия конституции.[20] Вплоть до уплаты роялти иностранным компаниям запрещалось бурить новые скважины даже в пределах уже находящихся в их руках территорий. Одновременно иностранцам предписывалось срочно перерегистрировать свои концессионные права на добычу нефти у мексиканских властей.

На сей раз правительство Вильсона выступило с резким протестом и расценило декрет Каррансы как противоправное применение мексиканской конституции задним числом. Особое возмущение Вашингтона вызвало именно требование о повторной регистрации прав на добычу. Американские газеты стали называть Каррансу большевиком и писать о «советской Мексике».

Никаким большевиком помещик Карранса, как мы уже не раз говорили, конечно, не был, однако события в далекой России имели прямое отношение к его политике. После декрета Ленина о мире в ноябре 1917 года Россия фактически вышла из войны. Карранса расценил это как удар по США – ведь теперь германская армия с восточного фронта будет переброшена на западный и нанесет поражение необстрелянным «пончикам» (так называли солдат американской экспедиционной армии в Европе).

К тому же сразу после социалистической революции в России немцы возобновили свой флирт с Каррансой и через посольство в Мехико предложили ему кредит в 70 миллионов песо в обмен на мексиканский нейтралитет в войне. Карранса был не против, однако инициатива германского посольства тогда не была поддержана в Берлине. Немцев охватила самоуверенность – после выхода России из войны они рассчитывали быстро покончить с Антантой без помощи далекой Мексики.

Весь 1917 год Карранса пытался получить кредит в США, и перейти на открыто антимериканские позиции заставил его в числе прочих причин крах этих попыток. 8 мая 1917 года он запросил у Конгресса полномочия на учреждение центрального банка страны, чтобы привести в порядок крайне обесценившуюся мексиканскую валюту. Конгресс не возражал, но центральному банку требовался первоначальный капитал – причем в твердой валюте.