— А как думаешь ты?

Сергей не особенно поверил в услышанное, но и полностью отметать историю не спешил. В мире, где человек способен повелевать стихиями и поднимать мертвых, возможно все.

— Я стараюсь держаться подальше от таких мест, — сказала Дарина.

— А их много?

— Нет… я имею в виду места, дошедшие к нам из Темных веков и до сих пор несущие на себе печать былых событий. Мне в них неуютно.

— Неужели неинтересно, что было раньше? Взять тот же старый город. Меня он удивил. Очень. Если бы не людоеды, я бы с удовольствием побродил по нему.

— Зачем ворошить прошлое? — поморщилась девушка. — Оно на то и прошлое, что умерло и больше не вернется. Настоящее куда важнее… и опаснее, — добавила, немного подумав.

— Иногда и прошлое возвращается. Особенно если забываются былые ошибки.

— Ты говоришь как Сборщик, — остановилась Дарина. — Они тоже любят забить голову всякой мутью. Конечно, когда открывают рот.

Сергей неопределенно повел плечами. Он не собирался доказывал спутнице то, во что верил сам. Для него история всегда оставалась той наукой, которую следует знать каждому уважающему себя человеку. Пусть не досконально, пусть не запоминая многочисленные даты (сам он их запомнить не мог никогда). Но факты – как можно развиваться, не понимая всей цепи событий? Жаль, правда, что частенько одна цепь подменяется другой и уже понять, где правда, а где ложь, становится крайне непросто.

Вблизи Матерь богов выглядела еще внушительнее. Нет, камням Стоунхенджа до блоков руин очень далеко. Некоторые составные части Матери богов в длину достигали не менее двадцати метров, а возможно, и больше. Руины явно имели рукотворную природу. В основании блоки образовывали нечто вроде огромного сруба, как если бы его начали возводить из каменных деревьев. Верхняя часть конструкции представляла собой шалаш, широким ворохом длинных, но более тонких блоков накрывающий основание. Каким образом «шалаш» держался на «срубе» и до сих пор не рассыпался – абсолютно непонятно.

Дорога упиралась прямо в руины, но также и огибала их, устремляясь куда‑то стороной. Отличное место, чтобы спрятать что‑либо. Вот только как теперь во всем этом каменном хаосе искать вход в лабораторию? Вряд ли он имеет обычную дверь.

— И что мы будем искать? — спросила Дарина.

— Не мы – я, — ответил Сергей и посмотрел на спутницу. Глаза той вспыхнули, сощурились.

— Я не набивалась тебе в провожатые – ты сам предложил ехать. А теперь оставляешь загорать в чистом поле?

— Дарина, — Сергей говорил тихо и спокойно. — Я не знаю, что меня ожидает впереди. Если я действительно найду лабораторию господина Вятича, то ты в нее не сможешь пройти.

— Откуда ты знаешь? У меня есть…

— Дарина, я знаю.

Девушка вздохнула, что‑то прикинула в уме.

— Долго тебя ждать?

— Мы же обещали быть к полудню. Я помню и потому потороплюсь.

— Тебе еще искать своего знахаря, — на лице Дарины появилась легкая усмешка. Глаза потеплели.

— Успеем. Если что – знахаря оставим на завтра.

— Знать бы еще, зачем он тебе?

Как сказать, что готовишься отправиться домой, а на твоем месте появится совершенно другой человек? Но Сергей решил тянуть с конкретными ответами до последнего, когда подготовка к ритуалу завершится, а Здебор Вятич переместится в транспортную призму. Уходить не прощаясь он не хотел.

— Я расскажу, но чуть позже. Хорошо?

Дарина демонстративно пожала плечами.

— Иди. Только постарайся миновать беду.

— Буду осторожен.

Сергей направился по дороге, огибающей руины. Он понятия не имел, как должен выглядеть вход в лабораторию, но решил не особенно забивать этим себе голову. Остаточная память Здебора Вятича должна подсказать.

По пути ему попались две женщины. По всей видимости – паломницы. На их головах виднелись черные платки, а в руках небольшие пустые котомки. Завидев Сергея, женщины отшатнулись на обочину. Они вроде бы смотрели себе под ноги, прятали глаза, но исподлобья все же наблюдали за странным человеком. Похоже, внешность Сергея не укладывалась в привычные рамки для тех, кто обычно посещал это культовое место. Ничего удивительного – вряд ли поклониться богине приходят в драных, грязных одеждах, пряча лицо. В убежище Дарины перед выходом Сергей хоть и попытался привести свой наряд в более или менее приемлемый вид, но получилось не очень. Ладно – хотя бы смыл пятна запекшейся крови.

Дорога действительно огибала руины, при этом постепенно поднималась выше – часть основания Матери богов оказалась утоплена в вырастающий под ним холм. Примерно на середине первого витка дорога резко изменила направление и устремилась к каменным блокам. Здесь, в месте стыка пары громадных булыжников, каждый высотой почти с Сергея, виднелся узкий проход. Практически щель, края которой блестели, отполированные множеством прошедших через нее людей.

За щелью открылось подобие узкого коридора: массивные темно–серые стены и нет потолка. Если посмотреть вверх – видишь блоки перекрытий, огромных, давящих. Волей–неволей чувствуешь себя маленьким и слабым. Стоит одному из таких камней рухнуть – и от паломника мокрого места не останется. Сергей усмехнулся: но зато вечная надгробная плита – и какая монументальная.

Коридор, образованный внутренними стенами основания Матери богов, несколько раз повернул, пока не вывел в небольшую (примерно три на четыре метра) полость. У дальней стенки полости стоял правильный куб, на нем – сверкающая золотом большая чаша, из которой медленно и лениво поднимается столб клубящегося дыма. Похоже, именно его видно на подъезде к руинам. На полу разбросаны бутоны цветов – живые, исключительно бордовых оттенков. Перед кубом на коленях замер тщедушного вида старичок: в поношенных лаптях, латаных–перелатанных штанах и рубахе, подпоясанной веревкой. Он что‑то бубнил, простирая раскрытые ладони к дымящейся чаше. Услышав за спиной шорох, обернулся, близоруко сощурился.

— День добрый, — сказал Сергей первое, что пришло в голову.

Лицо старика сморщилось, точно сухофрукт. Он порывисто поднялся на ноги, отряхнул колени и, не говоря ни слова, направился к выходу из полости. Напоследок что‑то пробурчал через плечо, сплюнул на пол.

Сергей только пожал плечами. И чем не угодил деду? Впрочем, даже лучше, что тот ушел. Осматриваться удобнее в одиночестве.

Было бы что осматривать… Четыре стены, пол и куб–алтарь. Никаких знаков, символов. За что уцепиться?

Столб дыма дрогнул, искривился, будто обладал собственной волей. Сергей медленно подошел к кубу, заглянул в чашу – на ее дне что‑то еле заметно тлело. Но иного запаха, кроме аромата цветов, нет. Не отдавая себе отчета, он вытянул руку, коснулся пальцами дымного столба. Тот резко выпрямился, а через мгновение от него отделился серый жгут. Отделился, пополз по земле, закручиваясь вокруг незримой точки в спираль. Прошло еще секунды три – спираль набухла, а потом опала сплошным кругом пепла. Воздух в круге завибрировал. Такое ощущение, будто сквозь плотную пелену дождя смотришь на улицу.

Сергей бросил опасливый взгляд на проход за спиной, а потом ступил в круг.

Переход оказался быстрым. В лицо ударило спертым воздухом, на мгновение перехватило дыхание – и вот он уже стоит в тускло освещенном коридоре. Темноту лениво разгоняла пара белых сгустков света. Такие же, какие Сергей видел в подвале имения Здебора Вятича.

«Опять коридор! Почему не комната, увитая цветами и заполненная сладкоголосыми гуриями?»

Сергей мотнул головой. Все эти подвалы и катакомбы успели ему изрядно надоесть. Он обернулся: за спиной стояла точная (или очень похожая) копия каменного куба из полости. Но чаши нет. Дым идет прямо из камня и без следа растворяется в полутьме в трех десятках сантиметрах над поверхностью куба.

Вот она, дверь. Кто бы мог подумать?

Сергей снова развернулся к коридору, не опасаясь подвоха, выбросил перед собой руку. С пальцев сорвались тонкие алые нити, протянувшиеся на несколько метров вперед. Примерно то же самое он использовал в доме, где дрался с двумя человекоподобными тварями. Нити растеклись широкими полосами, засияли.