Надо сказать, парни сориентировались быстро. Видимо, они все-таки состояли в какой-то организации либо занимались какой-то борьбой и тренировались вместе, но действовали они слаженно, как сыгранная команда. Значит, мне нужно ускориться, не давая им шанса. Если я упаду, встать мне уже не дадут.

Второго я ударила костяшками пальцев в переносицу, а когда он начал заваливаться назад, пнула ботинком в пах. Следующего я достала крюком – металлическое острие оставило глубокую рану у него в плече. Надеюсь, ты вовремя делаешь прививки от столбняка, потому что крюк исключительно ржавый… Четвертый попытался достать меня ногой, но я поднырнула под летящую ногу в тяжелом ботинке и ткнула крюком в беззащитное мягкое место. Душераздирающий вопль прорезал темноту. Колька засучил ногами и проворно пополз прочь от места драки.

Пятый владел каким-то восточным единоборством. Очевидно, его навыки вызывали уважение в этой компании, потому что его товарищи посторонились, освобождая парню пространство для боя. Но я не собиралась давать ему шанс покрасоваться. У нас тут не ринг, и ни в какие единоборства, хоть восточные, хоть западные, вступать я не намерена. У нас грязная уличная драка, и я хочу только одного – покалечить этих тварей так, чтобы они и думать забыли о своих ночных развлечениях. Вот и все. И ничего больше.

Поэтому я повторила трюк, который подсмотрела в кино – достала баллончик освежителя воздуха и зажигалку. Мгновение – и огненная струя ударила в застывшую в красивом прыжке фигуру нападавшего. Тот завизжал и покатился по земле, пытаясь сбить пламя. А двое оставшихся переглянулись и бросились на меня. Они были сильными и тренированными мальчиками. Один успел приложить меня пудовым кулаком в скулу, отчего в голове зазвенело и мир поехал куда-то в сторону, а второй достал ботинком мне по ребрам. Но больше они ничего не успели. Первому я сломала обе руки, а второму ногу. После чего подхватила за шиворот Кольку, который все пытался уползти в темноту, и поволокла прочь от места побоища.

– Ёшкин кот! Ну ёшкин кот! – как заведенный повторял Колька до тех пор, пока мы не плюхнулись без сил на колченогие табуреты в Танькиной кухне. Прибежала Танька, принялась охать и ахать над побитой рожей своего кавалера. Серьезного вреда Колькиному здоровью молодые упыри причинить не успели, так что все обошлось.

Я прошла в свою комнату, разделась и осмотрела себя. На физиономии наливался синяк: все-таки кулак у юноши был здоровенный. На ребрах след от ботинка в виде фиолетового отпечатка, но сами ребра целы. Отлично.

Я умылась, переоделась, выкинула крюк в уличный сортир и вернулась на кухню. Колька все еще продолжал плакаться о том, какие вот на свете бывают злые люди. При виде меня алконавт замолк. Я присела напротив и сказала:

– Теперь моя жизнь зависит от вас.

– Как это? – не поняла Танька. Она всегда соображала исключительно медленно. Колька был куда умнее. Он молча кивнул.

– Понимаете, этих типов скоро найдут. И примутся искать того, кто это сделал. Если вы хоть слово кому-то скажете, они меня обязательно найдут. И я сяду лет на пять.

– Ты ж Коленьку защищала! – вскинулась Танька. – Они бы его убили, как Володьку…

– Это не важно, – объяснила я. – Те уроды на меня не нападали. Так что никакой самозащиты. Я напала на них первая. Думаю, никого не убила, но покалечила как следует. Сейчас я позвоню в полицию и сообщу, что эти парни – та самая банда, что за последние полгода прикончила два десятка человек. Но после этого мне придется уйти.

– Куда… уйти? – не поняла Танька.

– Куда-куда… на кудыкину гору! – осерчал от ее непонятливости Колька. – Скрыться ей надо, на дно залечь. А то придут сюда, у ней морда битая. Начнут вопросы задавать.

– Я никому не скажу! – Танька прижала руки к груди и уставилась мне в лицо умоляющими глазами. – Слышь, не уходи, а?

Я задумалась. Если я не приду на работу, Петрович поймет, что дело нечисто. Бригадир как раз из тех, кто способен сложить два и два и сделать правильный вывод, сколько в итоге получилось. Так что придется отработать последнюю смену как ни в чем не бывало. Иначе Петрович наведет на мой след полицейских, а в шалмане не спрячешься: все привокзальные притоны хорошо известны участковому. Я уже имела удовольствие познакомиться с пузатым дядечкой с колючим взглядом. За это время он пару раз приходил с инспекцией. Мой вид участковому чем-то страшно не понравился, и, как ни вился перед ним Колька мелким бесом, пытаясь отвлечь на себя внимание, участковый пообещал, что будет за мной «приглядывать».

Так что не позднее завтрашнего утра мне придется, как выражается здешняя публика, рвать когти… Жаль, я уже почти привыкла к своей новой жизни. Да, я понимаю, что так не могло продолжаться долго. Просто я все надеялась, что вот-вот случится чудо и я все вспомню… Но чуда не случилось. Придется, как обычно, самой.

Таская упаковки с мороженой рыбой, я прикидывала, как лучше поступить. Так, решено – в шалман после работы я возвращаться не стану. Деньги у меня с собой, немного, но на первое время хватит. А вещи пусть останутся Таньке. Все равно там нет ничего такого, что нельзя было бы купить в ближайшем супермаркете…

Но рвать когти мне не пришлось. И план побега, тщательно продуманный мной, так и остался невостребованным. Потому что произошло непредвиденное.

Пришел Кипчак.

Должна признаться, что к этому времени я уже не была таким чистым листом, как раньше. За два месяца произошло несколько событий, позволивших мне навести мосты в прошлое.

Однажды, еще в самом начале, я брела по привокзальной площади к любимому киоску с пирожками. На мне были растянутые треники и безразмерная секонд-хендовская майка, на ногах – резиновые шлепанцы. Вдруг проходивший мимо молодой человек приличного вида подмигнул мне. Я поспешно отвела глаза: не хватало еще, чтобы меня приняли за привокзальную шалаву! Но прохожий произнес:

– Женя! Сколько лет, сколько зим! Ты что здесь делаешь? Опять «метод хамелеона»? А я в вашем городе проездом. Сто лет не был в Тарасове. Извини, на поезд опаздываю…

И скрылся в толпе. А я осталась стоять, гадая, что это было. Молодой человек явно обращался ко мне. И он назвал меня Женей. Значит, либо я действительно только что узнала свое собственное имя из прошлой жизни… Либо прохожий обознался и принял меня за другую. Но при чем тут хамелеоны? Я же явственно слышала, как он произнес: «Метод хамелеона»… Ничего не понимаю!

Вторая история была куда более грустной. Случилось это недели две назад. В районе все той же привокзальной площади я встретила женщину, лицо которой показалось мне смутно знакомым. Самая обычная пенсионерка интеллигентного вида. Выглядит усталой. Под глазами синяки, лицо бледное – как будто недавно перенесла тяжелую болезнь. Женщина брела, не поднимая взгляда от трещин на асфальте, и я обратила внимание, что сумка с продуктами слишком тяжела для нее. Не знаю, почему, но мне захотелось подойти и помочь. Почему-то в памяти всплыло имя Мила. Но вот была ли я знакома с этой пожилой женщиной в прежние времена? И если да, то кем мы доводились друг другу? Родственницами? Соседками по дому? Случайными попутчицами в поезде? Память молчала. Ни малейшей подсказки!

Все же я решила проводить «Милу». Поскольку время резиновых тапочек на босу ногу давно миновало и я была одета вполне пристойно, я рискнула запрыгнуть вслед за женщиной в автобус. День был прохладный, я надвинула капюшон кофты почти на лоб. Почему-то мысль о том, что «Мила» меня узнает, вызывала тревогу. Нет, погодим раскрывать наше инкогнито… Ехали мы долго, потом пенсионерка вышла и побрела к дому, не вызвавшему в моей памяти никаких ассоциаций. У подъезда «Мила» повстречала еще одну пенсионерку – очевидно, соседку.

– Ну что, Людмилочка, нет новостей о Женечке? – блестя любопытными глазами, осведомилась соседка. «Мила» покачала головой и неожиданно залилась слезами.

– Нет, никаких! Полиция ничем не может мне помочь! Говорят, никаких следов, – всхлипывала «Мила».