-- Узнаю старую добрую Риилмору, - проворчал Дору, - за горсть крошек можно поиметь шлюху, а за миску каши она будет сладострастно стонать, даже если с нее будут сдирать шкуру.

   Архата, которая к тому времени пришла в себя, окинула нищего мутным взглядом, после посмотрела на ковыляющую мимо одноногую старуху и зажала рот ладонью.

   -- Я не останусь тут ни одной лишней минуты, - сказала она сквозь рвотные позывы.

   -- Придется, - "успокоил" наемник, - или у тебя есть деньги, чтобы нанять когг? Если нет, то мне очень интересно, как ты собираешься попасть туда, - его палец указал вверх.

   -- Я чистокровная ар... - вспылила она, но присутствие нищего заставило оставить фразу незаконченной.

   -- Ну так что, добрые господа? - продолжал скулить юноша. - Я отведу, тут недалеко.

   -- Веди, - согласился Фантом.

   "Чем мы заплатим за комнату?"

   О том, чтобы брать две он даже не думал - слишком большая роскошь для тех, чьи карманы богаты разве что паутиной.

   -- Если она, - Дору кивнул на девушку, - даст хозяину потискать себя минуту-другую, он вам еще и доплатит за постой.

   -- Не хозяину - хозяйке, - мальчишка шмыгнул носом, окинул девушку взглядом и, стараясь выглядеть знатоком, произнес: - Говорят, в молодости старуха была падка на хорошеньких девушек, но теперь в ее пальцах не хватит силы потискать даже вымя козы.

   Мальчишка торопливо вел их путаными улицами. Грязи здесь было много, а шлюх - еще больше, чем грязи. Нищих же - втрое больше и того, и другого. Продажных девок брали там же, где они себя предлагали. За следующим поворотом Фантом увидел, как мужик, спустив нужду в шлюху с подбитым глазом, швырнул ей позеленевший от плесени сухарь. Аккали снова зашаталась, но на этот раз устояла. Дору, глядя на муки архаты, только посмеивался.

   Вскоре, когда Фантом начал подозревать, что мальчишка ведет их в западню, они оказались около кособокого здания с крышей, покрытой толстым слоем птичьего дерьма. Когда-то стены украшала красивая фреска - Фантом различил части фигур воинов, копье, объятое пламенем и, почему-то сохранившийся лучше всех, рисунок трех голубых цветов. Последний, однако, выглядел на общем фоне чужеродно. Вывеска болталась на единственной из трех некогда целых цепей, и время старательно размазало написанное на ней название. Большая часть стен стала пристанищем красного плюща, чьи сморщенные ягоды как раз собирала старуха с металлической пластиной на лице. Она осмотрела всех четверых и, прокашлявшись, обратилась к мальчишке:

   -- Зачем ты приволок их в мою гостиницу?

   -- Они ищут ночлег, - со старухой юноша не расшаркивался, хотя и держался нарочито смирно.

   -- Этот, - она кивнула на Фантома, - наверняка головорез, иначе с чего бы ему морду прятать.

   -- Я приехал в Сотню наниматься, - сказал Фантом первое, что пришло на ум. Сотня, похоже, была у всех на слуху, и вранье могло сойти за правду.

   Старуха пожевала губами, а потом посмотрела на Дору, спросив:

   -- Ты тоже, что ли, в Сотню наниматься будешь?

   -- Буду, - ответил он смешливо, - еще и этому накостыляю.

   Его бравада вызвала у старухи кашляющий полу-смех, полу-лай. Она оценила содержимое своей корзинки - ягод в ней было едва ли на треть, но остальные висели слишком высоко. Старуха еще раз оценила рост Фантома, подошла к нему и, всучив корзину, сказала:

   -- Наполнишь ее доверху - считай, за тобой кровать. - И, не дав ему опомниться, посмотрела на девушку: - Ты с которым? - Старуха хотела поближе рассмотреть ее лицо, но Аккали отступила Фантому за спину.

   -- Она моя сестра, - снова соврал Фантом.

   -- Сестра, как же, - не поверила старуха, но спорить не стала. - На одну ночь вас, так и быть, пущу, только кормить не буду - больно вы упитанные, чтобы на вас харч переводить. А ты заплатишь, - ткнула пальцем в Дору, - или убирайся. По глазам вижу, что не бедствуешь.

   Фантом не стал заходить внутрь, а сразу занялся ягодами. Потратив на это занятие добрых полчаса, понял, что продешевил: темно-желтые ягоды покрывала тонкая оболочка, которая лопалась от малейшего усилия. Из десятка сорванных целыми в корзину попадала едва ли треть. Очень скоро ладони Фантома стали липкими, желтыми и вонючими. И, когда ягоды закончились, корзина все равно не была полной.

   Внутри оказалось еще гаже, чем снаружи. Воздух впитал в себя запах старого тряпья, мочи и дешевого пойла. В каменном зале с голыми стенами ютились несколько дряхлых столов и стульев, за которыми сидели еще более дряхлые посетители. Место напоминало скорее ночлежку для бродяжек, чем гостиницу, но об этом Фантом предусмотрительно не стал говорить вслух. Старуха встретила его на пороге, недовольно осмотрела полупустую корзину.

   -- Ты все еще жив, - сказала она с видом, по которому Фантому наверняка следовало бы что-то понять.

   -- Это была проверка? - устало поинтересовался он, заранее зная, что ответ не порадует.

   -- Это Проклятые слезы Ничейной - особенные ягоды. Если бы столько их сока пролилось на ладони человек, он бы давно сдох в ужасных корчах, а тебе и дела нет.

   Фантом сделал вид, что слова значат для него не больше, чем грязь на ладонях. Наверное, она ждала другого, потому что поспешила прибавить к словам угрозу:

   -- Не знаю уж, как ты проник в город, но в моей хибаре тебе делать нечего.

   Он выразительно окинул взглядом зал ее "хибары": двое нищих занимались тем, что плевали друг другу в кружки и после, соединив их с громким треском, выпивали содержимое до дна. Под соседним с ними столом валялся вусмерть пьяный рыбак, чья нечесаная борода дымилась от свежей блевотины. Из темного угла раздавалось сопение и шорохи, вслед за которыми послышался подпорченный дрянной выпивкой женский стон. Что ж, вполне возможно, что для старухи его не-человеческая природа намного хуже этакой "изысканной" публики.

   -- И что же я по-твоему? - спросил скорее ради смеха. Хотя...? Хватило же ей ума и глаз заметить, что он отличается от остальных. А что, если и архату угадала?

   -- Не знаю и знать не хочу, - с видимой брезгливостью ответила старуха. - Сегодня, так и быть, разрешу тебе под моей крышей ночевать, но с рассветом убирайся - мне на стрости пожить охота. А вздумаешь меня извести - так я прежде, чем сдохнуть, такой крик подниму, что с самого верхнего города за твоими костями прибегут.

   -- Жалко руки марать, - совершенно искренне ответил Фантом.

   Старухина бравада дала брешь: осенив себя каким-то знаком, она бросилась прочь. Прыти ее ног позавидовали бы и молодые.

   После "теплого" приема, Фантом предпочел поднялся на второй этаж. В разговоре со старухой радовало лишь то, что она невольно помогла понять: злость будит в нем жажду крови. И чем сильнее злость - тем невыносимее жажда. Фантом сглотнул и, затолкав ее подальше в нутро, осмотрелся. Верхний этаж выглядел еще неряшливее нижнего: у первой же двери стоял, пошатываясь, старик и мочился на порог комнаты. Дальше мокрые пятна встречались повсюду, и запах, который раздавался на этаже, не вызывал сомнений, что они того же происхождения. Фантом старался не задумываться, по воле каких сил хибара продолжает стоять, настолько хлипким и трухлявым было все, на что натыкался взгляд. К счастью, не пришлось долго бродить в поисках комнаты - Дору ждал в конце коридора, и, когда они поравнялись, кивнул на правую дверь.

   Девушка сидела на тощем сеннике, прикрытом тряпками, которые никогда не знали стирки. Даже грязь которой нарочно испачкали лицо араты, не могла скрыть серость ее щек.

   -- Старуха сказала, что я не человек, - сказал Фантом, закрыв дверь.

   -- Тебе хватило ума трогать Проклятые слезы, - мрачно произнес Дору.

   -- Ты знал?

   -- Знал, что ты не человек? Нет, но меня, признаться, тоже беспокоила твоя природа. Теперь она очевидна. Думаю, ты - крэйл, хотя для потомка дьявола мелковат и не слишком безобразен, но я слышал, что и среди них встречаются очень человеческие особи.