- Пойдем, она скоро откроет дверь.
Он жестом поманил Хамид а идти вместе с ними, но мальчик колебался. Его как будто раздирали надвое: голод и большое желание увидеть, все ли хорошо с его сестренкой, побуждали его идти, а осторожность удерживала. Вдруг он должен будет заговорить в присутствии Кинзы. Она, конечно, узнает его голос и побежит к нему, это возбудит у всех подозрение.
- Ну, пойдем же, - нетерпеливо оглядываясь, позвал Айши.
Хамид отрицательно покачал головой:
- Я не пойду.
Он сел на ступеньку, обхватив голову руками, и мрачно уставился на базарную площадь. Весь день он был счастлив в обществе Айши, но сейчас он забыл его от непреодолимого желания видеть мать и Кинзу.
Но внезапно он поднялся, потому что новая мысль осенила его. Он не войдет внутрь, а прокрадется к двери, как в прошлый раз, и поглядит через щель. Может быть, ему посчастливится увидеть Кинзу. Подобно злоумышленнику, он незаметно крался по тихой боковой улице, а затем вдоль стены к открытой двери, из которой падал сноп света. Мальчик осторожно осматривался, но не было даже признака ее присутствия, только приглушенные голоса, а затем резкое нестройное пение мальчиков. Он побрел к мусорной куче и стал тихонько плакать, потому что его друзья и сестренка вошли в дом через эту открытую дверь, за которой были кров, свет и пища, а он остался один снаружи…
А затем случилось вот что: дверь открылась чуть шире, и сестра вышла на улицу посмотреть, не идет ли еще кто, прежде чем начать урок. Она появилась бесшумно, и Хамид не заметил ее. Услышав рядом жалкий всхлипывающий звук, она стала осматриваться и увидела заброшенного маленького бездомного с прижатыми к глазам кулаками и сделала шаг к нему. Хамид, услышав шум, испуганно поднял глаза. Он хотел убежать, но она стояла между ним и “свободой” и нельзя было ускользнуть, поэтому он вытер слезы и со страхом уставился на нее. Никогда и нигде раньше он не видел таких, как она.
- Почему ты не входишь? - спросила сестра. Побежденный ласковым вниманием, он встал и направился к ней. Она стояла спокойно, боясь испугать его. Когда он приблизился, она протянула руку. Он взял ее и доверчиво перешагнул порог. Они вместе вошли в освещенную комнату, и Хамид остановился в дверях, осматриваясь по сторонам.
Это была длинная комната, выбеленная в белый цвет. На одном конце стоял стол и несколько полок с множеством бутылочек. Пол был покрыт грубой рогожей, а вдоль стен - несколько матрацев. На другом конце комнаты он увидел свою компанию, сидевшую полукругом, поджав ноги по-турецки. На стене против двери висела картина Святого, который ласково улыбался этим бездомным детям точно так, как Он улыбался тогда Кинзе.
- Проходи, - сказала сестра, - и садись с другими. Я хочу вам что-то показать.
Довольный Айши ухмылялся. Хамид робко пересек комнату и сел рядом с ним. Он надеялся, что они опять запоют, потому что хотел послушать, о чем они поют, но, очевидно, пение уже закончилось, и они с нетерпением ожидали, что же покажет сестра. Хамид взглянул на их ожидающие лица и не испытал того благоговения перед ними, какое испытывал весь день. Они выглядели как-то моложе и не походили больше на мужественных и бесстрашных мужчин.
Сестра села на матрац перед ними и показала какую-то незнакомую книжицу. Она совсем не была похожа на Коран, единственную книгу, которую когда-либо листал Хамид. В этой книжечке ничего не было написано - и это хорошо, потому что ни один из присутствующих не умел читать. В ней было только четыре страницы, и каждая окрашена в другой цвет. Первая страница сверкала золотом и была очень красива. Держа ее высоко над ними, сестра рассказывала о золотом городе, в котором вместо солнца был свет любви Божьей, и Хамид подумал о своей первой ночи в этом городе, который показался ему светлым и сверкающим. Но здесь были голод и болезни, одиночество и злоба, в то время как в городе Божьем, так сказала сестра, ничего подобного нет - только светлая радость, чистота и вечное счастье. “Я бы хотел поехать туда, - подумал Хамид. - Это было бы лучше, чем в нашей деревне. Ни ссор, ни страха, ни слепоты…”
Пока он так рассуждал, сестра перевернула страницу и показала черную, сказав, что она похожа на темные и печальные сердца тех, кто сделал что-то плохое. Раньше Хамида не беспокоило, если он делал что-то плохое, да он и никогда не задумывался, что есть плохое. Конечно, он крал, если предоставлялась возможность, и, естественно, говорил неправду, если таким образом спасался от порки. А почему бы нет? Ну, а теперь он слышит, что никакое темное сердце не может войти в золотой город Божий, и что ворота закрыты для греха.
Мальчик задумчиво посмотрел на друзей: какие они все грязные и черные. Их лохмотья, руки, лица и ноги - все черно от пыли и грязи. И их сердца, сказала сестра, тоже черные и грязные от обмана, плохих слов, хвастовства, кражи. “Как жалко!” - подумал Хамид, и ему представилось, как этих мальчиков отгоняют от ворот, и они опять уползают в темноту.
Но это был еще не конец. Сестра показала им красную страницу и рассказала очень странную историю. Божий Сын, имя которого Иисус, по-видимому, полюбил мальчиков и даже захотел, чтобы они были в Его светлом городе. Поэтому Он пришел в мир с неба, чтобы немного пожить с ними, а потом в конце Он умер, чтобы понести наказание за грехи, какие Он Сам никогда не совершил. Дети грешили, а наказание понес Иисус, и красная страница означает, что Он умер жестокой смертью, и с Его тела текла кровь. Это казалось совсем несправедливым, потому что Он не сделал ничего плохого. Наказание заслужили те, кто грешили - дети и взрослые. Но самое замечательное в этой истории было вот что: из-за того, что Иисус понес наказание, плохие дети и все люди могут получить прощение. Если они отвернутся от греха и попросят Иисуса простить их, тогда их черные сердца станут такими, как следующая страница. А следующая страница была белая и чистая, без единого пятнышка. Они сделаются достаточно чистыми, чтобы пройти в город Божий.
Хамид забыл о себе и о друзьях. Он думал о нежно-розовых лепестках во время цветения яблонь, озаренных ярким солнцем, и о белых крыльях летящего аиста в ясной синеве неба. Вдруг он забыл обо всем, потому что сестра перестала рассказывать и внесла две большие миски дымящегося риса и раздала большие ломти хлеба каждому. Дети разбились на две группы и жадно стали поглощать свой ужин, который исчезал с удивительной быстротой, и миски были очищены до блеска их грязными детскими пальцами. Никто не произнес ни слова, пока не исчезла последняя крошка. Каждый торопился захватить больше, но вот все было съедено; они отодвинулись к стене и стали задавать сестре вопросы о той маленькой девочке, которую они нашли в коридоре прошлой ночью.
- Она пока у меня, - ответила сестра улыбнувшись, как будто вспомнила что-то забавное. - Она сейчас спит в кроватке.
Хамид пристально посмотрел на нее. Кажется, она не сердится, что Кинза все еще здесь.
- Сегодня я ходила с ней по городу, - продолжала сестра, - но никто не знает ее или ее родителей. Она слепая, поэтому, очевидно, никто не хочет ее.
- А что вы будете делать с ней? - спросили мальчики.
- Ну, мне придется держать ее у себя пока; ничего другого не остается, - сказала сестра, и на этот раз она открыто рассмеялась, и Хамид тоже почти засмеялся от радости и облегчения. У него вдруг возникло безудержное желание увидеть свою сестренку спящей в кровати, он больше не боялся. Он подождал, пока все другие мальчики, поклонившись хозяйке, вышли и тогда с бьющимся сердцем, но смело и твердо сказал ей:
- Я пришел из деревни, и в моей деревне есть две или три слепых девочки, родители которых приезжают на базар. Можно, я посмотрю на нее, и, может, я узнаю, кто ее родители.
Сестра удивленно посмотрела на него. Она, безусловно, не видела этого мальчика раньше, возможно, он говорит правду. Она наблюдала за ним с тех пор, как он вошел в дом, и заметила его худое утомленное лицо и ноги в кровоподтеках, а также то, с какой жадностью он набросился на еду. Она догадалась, что он пришел издалека, и была рада приютить его. Она провела его наверх, где спала Кинза.
