– Всего девятнадцать. Твой земляк поднял руку на одного из них, а они такого не прощают.
– А сами они откуда? – спросил Азизов с искоркой надежды в голосе, может, удастся с кем-то из них поговорить. – А может, Марданов просто извинится перед тем сержантом – и все уладится?
– Да ты что? – посмеялся над его наивностью Кузьма. – Какое извинение, никому оно здесь не нужно. – А потом ответил на другой вопрос Интеллигента. – Девятеро с Украины, три узбека, один таджик, трое с Кубани, один москвич, а еще двое с Урала. Кузьма говорил это с гордостью, мол, вот как хорошо знает он старослужащих. – Лучше делайте то, что «деды» вам говорят. А то сначала изобьют страшно, а потом житья не дадут. А с ними еще четверо «черпаков» – прослуживших год.
Тут Кузьма рассказал ему, какие еще сословия имеются в дивизионе. Первое – «шнурки» — составляли солдаты, которые совсем недавно начали службу и должны были выполнять любую работу, слушать все указания трех других сословий. Вторая группа – «молодые», прослужившие полгода — по своему положению мало отличалось от первого, лишь в единичных случаях, при выполнении очень немногих работ его представители имели некоторые преимущества. Третий клан – «черпаки», имевшие за плечами год службы — был значительно более привилегированным. Только в том случае, если эти солдаты совсем забывались и требовали к себе чрезмерного «почтения», «деды» из четвертой, высшей касты прослуживших полтора года напоминали им, что рано задирать нос. Но это особенно не удивило Азизова, поскольку об этих сословиях он уже был наслышан в полку, хотя там его это особенно не касалось.
– А те, которые полгода прослужили, их сколько? – задал свой следующий вопрос Интеллигент.
– Тех, «молодых», восьмеро. Нас – «шнурков» было столько же, но с вами стало теперь десять человек.
– Значит, в дивизионе служат всего сорок один человек? – спросил Азизов. – Так мало?!
– Да, с вами стало теперь сорок один, – ответил Кузьма. – Да, людей здесь мало, кто-то все время находится на дежурстве. Поэтому приходится так часто идти в наряд – почти через день, один день – одна батарея, другой день – другая. А дежурившие из взвода телефонистов редко идут в наряд.
Выходило, что в отличие от полка в дивизионе не назначали наряд как наказание за нарушение; это являлось здесь частью службы, иначе некому было бы выполнить большой объем работы.
Тут к ним подошел опять старшина батареи Лемченко, велел строиться, и отправил их в столовую на завтрак. В маленькую столовую все зашли опять с шумом, толкая друг друга. Стол, за который сели новички с Кузьмой, был уже почти пуст, и на этот раз им достались только перловая каша и серый хлеб. Куски мяса и белого хлеба были опять расхватаны старослужащими, как и масло. Перловка, как всегда, была абсолютно невкусная, а серый хлеб вязкий, как мокрая земля. Он вызвал у Азизова даже тошноту. Опять покидая столовую полуголодным, он думал о том, к кому в этот раз обратиться с жалобой.
Обращение к старшине дивизиона мало что дало. «Может, теперь лучше сказать об этом дежурному офицеру?» – подумал Азизов и спросил об этом Кузьму.
– Ты что, какая жалоба, ты с ума сошел? Здесь такое не принято, – ответил ему Кузьма с горечью.
– Так теперь что, мы все время должны ходить голодными? – не хотел соглашаться Интеллигент.
Кузьма еще не успел ему ответить, как к ним подошел Садретдинов.
– Новички, ко мне! – позвал он громко.
Кузьме пришлось оставить их, и Марданов с Азизовым подошли к сержанту. Кузьма успел уже рассказать им о Садретдинове:
– Садретдинов – татарин, после педагогического института он должен служить полтора года, а осталось ему здесь тянуть лямку только до марта.
Садретдинов выстроил молодых солдат в колонну по два человека и опять повел на позицию. На этот раз они пришли к навесу, под которым стояли два грузовика без кузова. Садретдинов объяснил, что это место называется «автопарком» дивизиона. Еще один грузовик без кузова стоял перед навесом, к нему была прицеплена ракета. Новички видели ракету так близко впервые, Интеллигенту она даже показалась очень красивой. Она была длинная, изящная, по бокам располагались по два больших крыла и два крылышка, алюминиевого цвета поверхность блестела под лучами солнца.
– Надо вымыть эту ракету, – сказал Садретдинов, а потом указал на маленькую деревянную будку рядом. – Все необходимое находится там.
Дверь будочки была открыта, на полу стояло алюминиевое ведро, канистра с бензином, рядом валялись тряпки. Садретдинов объяснил, что нужно помыть ракету, как и пусковую установку, тряпкой, вымоченной в бензине, и новички приступили к работе. Вначале мыли нижнюю часть ракеты, потом обоим пришлось залезть на нее, чтобы помыть ее сверху.
Все это время сержант стоял внизу — то курил, то похаживал взад-вперед, но постоянно следил за их действиями. Потом, посмотрев на часы, объявил, что пора собираться на обед. Радостно слезая вниз, новички, по указанию сержанта, внесли все принадлежности для мытья обратно в будочку. Руки у обоих опять сильно пропахли бензином, поскольку работали голыми руками, а когда Интеллигент спросил про перчатки, сержант ответил ему, что перчатки выдаются только зимой. Сержант приказал ждать его у ракеты, а сам куда-то отлучился. Новички с интересом продолжали разглядывать позицию и заметили, что за автопарком стоит какая-та отдельная кабина на колесах, которую они до сих пор не замечали. Они решили посмотреть на нее поближе и, когда подошли к ее двери, она неожиданно резко открылась, и из нее выглянули два солдата, по-видимому, старослужащие.
– Эй, – крикнул один из них, небольшого роста, лысоватый и темненький. – Помойте этот виноград в ручейке у забора, а потом принесите обратно. Сказав это, он протянул шляпу, наполненную крупными гроздьями винограда.
Новички вначале немного растерялись от такого повелительного тона, но потом решили сделать вид, будто не услышали сказанное, и двинулись обратно к ракете. «Старик» крикнул им еще раз вслед, а потом угрожающе выругался.
– Куда ходили? – спросил недовольным и суровым тоном Садретдинов, ждавший их у ракеты. – Мы опаздываем на обед.
– Просто решили немного посмотреть, что тут вокруг, – ответил Азизов.
— Все, наверное, нас ждут, чтобы обедать идти. Вам еще достанется от «дедов», что ж, два дня здесь…
– А в кабине за навесом было еще двое солдат, – перебил его Азизов.
– В кабине?.. Да они на дежурстве, они могут идти обедать, когда хотят.
На плацу собрались уже все солдаты и ждали прибывших из полка.
– Быстрее! – крикнул старшина дивизиона, выглядевший явно недовольным.
– Давайте, быстрее в строй! – тоже грубо крикнул на них Садретдинов. – Все вас ждут.
Сам он тоже встал в строй, поставив их впереди себя.
– Равняйсь! – крикнул басом, чуть картаво, старшина. – Сми-и-и-рно! Правое плечо вперед, марш! – это означало, что нужно было повернуть налево.
Новички вместе с Кузьмой и несколькими другими молодыми солдатами сели за край стола, на котором и на сей раз стояла только кастрюля с супом и несколько кусков серого хлеба, и больше ничего. Рядом с новичками сидели еще двое молодых солдат, похоже, из Средней Азии. Вид у них был изможденный и голодный, глаза блестели, то и дело они бросали жадные взгляды в сторону стола «дедов», которые ели рисовую кашу с жареным мясом с подливой из доверху наполненных глубоких мисок, предназначенных для супа. Суп на этот раз был приготовлен из пшена и опять был невкусный, водянистый; казалось, что ничего в рот не попадает, сколько его ложкой ни черпаешь. Но все равно, кроме него нечего было есть, и все, гремя алюминиевыми ложками в алюминиевых мисках, хлебали эту жидкость, кусая тягучий, как резина, хлеб.
Когда стали выходить из столовой, соседи по столу подошли к новичкам и познакомились с ними. Одного из них, широкоплечего, производящего впечатление сильного и крепкого юноши, звали Бердыевым, он был из Туркменистана, из города Мары. Другой, по фамилии Сардаров, был чуть выше его ростом и худощав. Он казался ловким и даже хитроватым по сравнению с простодушным на вид Бердыевым. Сардаров был таджиком, но, как оказалось, также хорошо владел узбекским. После обеда, а он продолжался с трех до половины четвертого, оставалось еще полчаса до дневного развода на занятия, определяющего дальнейшую службу, в том числе наряды. И пока другие курили, беседовали, собираясь по двое-трое, новые знакомые отозвали новичков из полка в сторону. Они присели на бетонный бордюр на краю плаца, и Сардаров начал рассказывать им о жизни в дивизионе, о том, как тоже не хотел принимать в первые дни здешние правила и подчиняться старослужащим. По-русски Сардаров говорил хорошо, хотя можно было заметить, что, он не всегда уверен при выборе слов для выражения собственных мыслей, но старается скрыть это.
