В это время контроль над нашей семьей со стороны властей еще более усилился, меня стали опять вызывать в КГБ. Их интересовало в первую очередь, не поддерживаем ли мы теперь отношения с нашими родственниками в Афганистане. После начала войны наши отношения с ними на самом деле прекратились, и никаких вестей мы от них больше не получали. И один раз мне пришла в голову мысль бежать в Афганистан, а оттуда перебраться в Европу и осуществить свою мечту – устроиться работать в институте вирусологии. Для этого нужно было пойти в военкомат и подать заявление на добровольную отправку на фронт. Военный врач всегда востребован. Благо у меня еще было звание лейтенанта в запасе, которое я получил по окончанию университета. Я знал, что советские военные госпитали в Афганистане очень нуждались во врачах. О задуманном я никому не рассказал, кроме отца. Он мне ответил не сразу, долго размышлял, но потом все-таки благословил меня.
В ноябре 1981 года меня отправили в Афганистан. Я сразу же приступил к работе в военном госпитале Кабула. В Афганистане в условиях войны тогда завелось очень много всякой заразы: от незахороненных человеческих трупов, от валявшихся павших животных в стране могли возникнуть еще очаги эпидемий. Такой человек, как я, в такой ситуации был просто подарком для советского контингента в Афганистане. Я усердно работал, делал все, что было в моих силах, чтобы предотвратить катастрофу, которая могла бы возникнуть в этой стране. Так увлекся работой, что часто даже забывал о том, что задумал. Но все же однажды я решился. Меня отправили в командировку в Кандагар вместе с некоторыми другими врачами из нашего госпиталя и с группой солдат и офицеров, чтобы изучить на месте, насколько опасна там ситуация для распространения малярии. В тот день я даже не планировал бежать. Но вдруг случайно услышал, что вблизи есть одно узбекское поселение. То что я не владел афганским языком, затрудняло мой план побега, а тут я мог поговорить с людьми из этого поселения на узбекском. Сказав своим товарищам, что отлучаюсь по нужде, я отправился в эту узбекскую деревню. Я при этом рисковал, не зная, на чьей стороне эта деревня – коммунистов или моджахедов. Но это меня не остановило. Первому же человеку, которого я встретил в деревне, рассказал все о себе и попросил помочь мне отыскать моих родственников. Этот человек привел меня в дом другого, который после короткой беседы передал меня одному по-партизански одетому вооруженному мужчине с бородой. Этот бородач посадил меня в машину, где оказались еще двое таких же как он; они завязали мне глаза и привезли в свой лагерь. Здесь тоже оказались люди, с которыми я мог объясняться по-узбекски. Я продолжал их просить о том, чтобы меня отправили к моим родственникам, но они медлили. Через несколько дней в партизанском лагере появились американцы, которые взяли меня с собой. Они уже знали, что я врач и обходились со мной очень вежливо. Через переводчика я передал их главному, что хочу перебраться на Запад и устроиться там на работу врачом-вирусологом. Но первым делом я хочу встретиться со своими родственниками, живущими в Афганистане. Американец в ответ сказал, что моя профессия очень важная в наше время и, безусловно, я найду работу себе везде, где бы ни находился. Сказав это, он еще добавил, что они помогут мне отыскать родственников, а потом уехать на Запад, если я этого в самом деле желаю. Меня это очень обрадовало; я думал теперь, что вот наконец-то нахожусь в двух шагах от своей мечты. Но меня первым делом привезли в горы, где, как я позже понял, находилась секретная лаборатория американцев. Недалеко от лаборатории имелось еще небольшое поселение, где я стал теперь жить. Жизнь была здесь королевская — удобства, прислуга, охрана. Только, казалось, уйти отсюда по собственному желанию было невозможно – все очень строго охранялось. Здесь я встретил очень много разных людей — таких же врачей-вирусологов, как я, исламоведов из Америки и из европейских стран, всевозможных инструкторов, мусульманских теологов и даже шейхов из арабских стран — в основном ваххабитов. Тут были еще переводчики с английского, арабского, персидского и русского языков. Поэтому я мог общаться с их помощью с кем хотел. Здесь имелись также все условия для молитв, соблюдения обрядов. Так что я мог жить как настоящий мусульманин. Здесь были и женщины и молодые девушки со своими семьями. Можно было жениться или же заключить временный брак по законам Шариата.
Вначале я чувствовал себя здесь очень счастливым; взял временно в жены одну молодую и красивую особу. К нам каждый день приезжали, как я полагаю, высокопоставленные персоны из Америки и Западной Европы. Вокруг нас крутились еще какие-то люди, очень интеллигентные, спокойные, вежливые и молчаливые. Они обращали внимание на все; как я опять позже понял, это были агенты ЦРУ. Много времени они проводили с ваххабитскими шейхами, врачами и инструкторами. Что они там обсуждали, я не знал. Только через какое-то время я понял, что все это было хорошо организованным и гнусным обманом. Я также понял, что американцам нужны мои знания и опыт как врача-вирусолога. О моей поездке в Европу или Америку, даже о моих родственниках больше никто не упоминал. Целыми днями я находился в лаборатории, где мне давали все больше и больше работы. И, пробыв здесь еще несколько месяцев, я с ужасом открыл для себя, что же делалось в этой лаборатории, и для чего использовали меня самого. Вроде мое дело было в самом деле исследовать поведение разных вирусов под наблюдением американских ученых. Только потом все эти данные использовались в совершенно других целях. Это очень трудно объяснить, и я до сих пор до конца сам не знаю, что же там происходило, но пишу здесь то, что понял. В этой лаборатории создавались вирусы для того, чтобы атаковать психику человека. А в качестве основы для создания такого вируса использовались изречения из священного Корана! Это звучит невероятно, но так оно и было. Если обычные вирусы поражают клетки организма, то искусственно создаваемые здесь вирусы могли поражать психику человека. Здесь были также психиатры, знающие законы психики. В их задачу входило: определить, как психика может измениться, если она подвергнется воздействию такого вируса. Создаваемый здесь психический вирус должен был поразить психику человека так, чтобы он, кроме нескольких призывов к священной войне, взятых из Корана, не в состоянии был бы что-либо больше всерьез воспринимать. Этот вирус имел при этом такие же свойства как у обычного биологического вируса и должен был распространяться также как тот – от человека к человеку при общении . Вирус этот, спрятавшись в глубине психики человека, должен был посылать ему оттуда приказы.
Чтобы ускорить этот процесс, должна была создаваться специальная лжерелигиозная структура, которая распространяла бы эти вирусы усиленно и организованно. Вначале эти вирусы должны были через эту организацию поразить население Афганистана, а потом распространяться дальше на территорию Узбекистана, Таджикистана и на другие мусульманские республики Советского Союза, на Кавказ и остальные мусульманские авто-номии России. Цель была таким образом расколоть и победить Советский Союз. Ради этой цели совершалось такое невиданное преступление, и делалось оно под эгидой нашей священной религии — ислама. Я наконец-то понял: я должен как можно быстрее, любой ценой, даже рискуя собственной жизнью, выбраться отсюда. В противном случае мне придется гореть в аду после смерти. Потому что в исламе это самый большой грех, использовать его в грязных целях или помогать тем, кто это делает. Но мне пришлось жить и работать здесь еще два года, пока удалось бежать. Я вернул ту молодую женщину, жившую со мной, ее родителям, расторгнув с ней, как положено, временный брак через местного муллу и начал искать возможность для побега. Однажды мне все-таки удалось уговорить одного охранника-узбека помочь мне бежать; он отрыл ночью, как мы условились заранее, калитку в ограждении, и я сбежал из этого проклятого места. Я бежал всю ночь не останавливаясь, сам не зная куда, а потом от усталости и тревоги потерял сознание. Когда утром меня обнаружили советские солдаты, я рассказал им все сам и попросил отправить меня в комендатуру в Кабуле. А оттуда, когда я рассказал обо всем случившемся, меня отправили сюда. Бог свидетель, что я написал здесь все как было, ничего не убавив, ничего не прибавив. Я сам знаю, что заслуживаю самого сурового наказания как изменник Родины и готов его понести. Я верю, что Бог простит мне этот грех, поскольку я совершил его по неведению, а потом попытался это исправить.
