Провстречались мы дня четыре, но оскорбленный староста это подметил и запомнил. Я не параноик, но с тех пор мне казалось, что Сенька затаил на меня глубокую обиду. Периодически я ловил на себе его взгляд, мутный и недобрый. Прошло время, и разногласия забылись, да и Ленка, ведь, того не стоила – уже на втором курсе она нашла себе богатого папика и бросила универ.

Я вздохнул, выбрасывая из головы неприятные воспоминания.

– Я примерно помню, где Зорькина дача находится. Пошли! – закинул на плечо рюкзак с мясом и кетчупом.

Развернувшись спиной к остановке, я собрался идти на тропу, ведущую вдоль внешнего забора дачного кооператива «Огородник-3», но, бросив взгляд под ноги, увидел черный камень. Такие мне никогда не попадались: на фоне белесо-серой пыльной гальки, этот камень оказался первозданно чистым, блестящим и гладким, будто зеркальным. Невероятный, неземной, он пригвоздил взгляд, затянул в свою бездонную, живую черноту. Завороженный, я наклонился, чтобы разглядеть находку внимательнее, и почувствовал легкое головокружение, потом в глазах потемнело и все пошло кругами…

Наваждение исчезло – я очнулся. Б-р-р-р. Влад, Зорька, Ленка… Прокрутил в мыслях незнакомые имена. Зорька… два других имени уже не вспомнил – память стремительно уничтожала странные воспоминания или фантазии. Имена… Какие имена? Ничего уже не помню – только камень.

Я посмотрел под ноги. Да вот они – камни дороги, и ничего в них нет необычного. Все, как один, гладкие и черные. Какими они еще могут быть?

- Эй, Жила! Ты чего отстал? – окликнул меня Адька.

– Иду, – ответил я, нагоняя и обгоняя попутчиков. – Надо спешить, не нравится мне эта дорога….

Дальше мы с Адькой шли впереди, а нова ехала верхом, слегка отстав. Под ее тяжестью конь сбавил ход до медленного шага. Нова еще не пришла в себя окончательно, поэтому идти пешком не могла. Правда, чувствовать себя она стала существенно лучше: выпрямилась в седле, подняла голову, а огромные крылья, как плащ, накрыли проседающий лошадиный круп.

Путь начал петлять. Каждый новый поворот таил опасность – деревья подступали к обочинам вплотную – еще дюйм, и выйдут прямо на дорогу. Пришлось останавливаться и по очереди отправляться в разведку. Сначала вперед, вновь перекинувшись зверюгой, убежал Адька, после пошел я.

Дорога снова круто вильнула, и моему взгляду открылась большая деревня – огромный Дом, в котором, должно быть, обитало не менее сотни семей. Только нехороший это был Дом, недобрый и негостеприимный, такие здесь обычно называют Дурью.

Когда дорога влилась в главную улицу, нас сразу окружил холод. Осенний промозглый ветер метался между покосившихся черных заборов и уходящих в землю мрачных хибар. Нигде не нашлось ни души. Однако за некоторыми из черных окон я уловил движение. Похоже, местные жители прятались, не желая встречаться нос к носу с незваными гостями.

– Ох, и место! Дурь, а не место! – проворчал Адька, настороженно оглядываясь по сторонам. – Точно, Дурь. Надо поскорее уходить отсюда.

– Я это поселение знаю, – тут же отозвалась нова, – раньше оно таким не было.

Сказав это, она спешилась. Конь сразу встрепенулся, с великой радостью избавившись от нелегкого груза. Нова подхватила его за повод и медленно двинулась в сторону одного из жилищ.

– Собираешься зайти в гости? – недоверчиво поинтересовался я. – Думаешь, нас тут ждут?

– Вас нет, а меня ждут, – уклончиво ответила нова, прикладываясь ухом к дубовой двери, обитой стальными полосами.

– Нам от этого не легче, – вздохнул Адька, скидывая на землю свой вещмешок. – Вы б, ребята, отвернулись. Мне перекинуться надо и одеться.

Я уже видел процесс перевоплощения человека в зверя и обратно однажды, поэтому, если честно, не горел особым желанием наблюдать подобное снова.

Дождавшись, пока Адька закончит свои сборы, наша спасенная тихо постучала в дверь. Стук получился едва уловимым, но его все же услышали. Дверь медленно отворилась – в темном проеме застыла девушка. Она стояла, не двигаясь ни одним мускулом, нереальная, жилистая, вся увитая мышцами, но какая-то обескровленная, болезненная, вся иссохшаяся, будто чернослив. Светлые волосы, падающие на лоб густой челкой искрили сединой, под глазами стояли черные круги, а в лице стояла такая тоска, что сперва я решил, что у нее что-то случилось, или какая-то неизлечимая хворь донимает ее… В руке у девушки был меч, опущенный лезвием вниз – напади кто сейчас, она не успеет его даже поднять.

– Стефания, – наша спутница склонила голову в коротком приветствии.

– Здравствуй Азия-нова, – прозвучало в ответ, – какой тайной дорогой привело тебя сюда?

– Дорогой судьбы. Как видишь, я не одна. Впусти нас.

– Входите, – голос изморенной девушки был ровным и беспристрастным.       Она отстранилась во мрак помещения, и мы прошли внутрь темного коридора. Я снова взглянул на странную незнакомку и кое-что понял. Она оказалась новой, лишенной крыльев. Ошибиться невозможно: слишком явно выделяются загривок и грудные мышцы, а также блестят под кожей проводки усилителей…. Так вот что случается с этими ангелами, когда их лишают возможности летать.

В бесконечно длинном, неосвещенном коридоре стоял затхлый воздух. Пахло трухлявой древесиной, плесенью и копченым мясом. Приглядевшись, я увидел подвешенные на крюках куски свиной туши. Пока мы брели в этом неприветливом сумраке, я поинтересовался:

– Значит, твое имя – Азия?

– Азия-нова, – прозвучало в ответ.

– Я запомню.

В конце коридора обнаружилась комната, совсем небольшая, с темными стенами, по которым размытыми узорами расходились подтеки воды.

В дальнем углу у зарешеченного окна стояло плетеное кресло, в котором сидела старуха, укрытая пледом. Ее седые, тонкие волосы выбивались из-под кружевного чепца, а костлявые узловатые пальцы перебирали деревянные четки. У ног старухи на овечьей шкуре сидела девушка, совсем юная зеленоглазая с длинной русой косой. Перед ней были разложены карты.

– Давно у нас не было гостей, – улыбнулась старуха, показав ровный ряд золотых зубов с узорчатыми гравировками. Друзья Азии – мои друзья. Я – Рябина, а это, – она кивнула на девочку, – Люта, моя внучка.

– Адьяг, Умеющий, – важно и медленно произнес Адька.

– Жила, путник, – привычно представился я, но Стефания тут же метнула в меня всепроникающий взгляд, похоже, она, как и Азия, видела людей насквозь.

– Здравствуй, бабка Рябина, – почтительно склонилась Азия, – давненько я не была в этих местах. Уж больно сильно они помрачнели.

– Такие времена, – тяжело вздохнула старуха. – Садитесь за стол. Не пристало держать гостей голодными с дороги.

Она поднялась с кресла и чуть не уперлась головой в потолок. Старуха оказалась невероятно высокой и широкоплечей. Да что там говорить – она обладала просто богатырской фигурой. Неужели тоже бескрылая нова? Я пригляделся, пытаясь рассмотреть усилители, но руки Рябины были скрыты рукавами длинного платья. Поймав мой любопытный взгляд, хозяйка мрачного жилища строго взглянула на меня и, указав на дверь, сказала:

– Заведи коня в дом, здесь никого не оставляют за дверью.

Конь уселся на полу в коридоре и принялся вылизывать шкуру длинным синим языком. Его изумрудные обычно глаза светились в темноте алыми огоньками, и в мои размышления стали закрадываться очередные сомнения. Как будто бы где-то я видел и других коней – они не сидели на заду и не вылизывались подобно кошкам. Боррр…. Я замотал головой, стряхивая остатки наваждения.

Тем временем Рябина усадила нас за стол и выставила на него нехитрые угощения. Пара газовых фонарей осветила черный крепкий чай, разлитый по стальным кружкам, миску с кубиками сахара и большую корзину со свежеиспеченным хлебом. Аппетитный аромат теплой сдобы тут же заполнил небольшое помещение.

– Что у вас тут происходит?– Азия обвела присутствующих серьезным взглядом. – Дом Дурью стал, скверной зарос, а вы по хибарам сидите, будто темноты боитесь?