Мощная звериная шея подставилась к моим рукам. Я снял с себя широкий кожаный пояс и надел Адьке вместо хомута, потом приспособил веревку. Конь и зверь встали плечом к плечу, я вцепился в крыло новы руками, и мы потянули.

Потом потянули еще раз, и лес ослабил хватку, выпуская плененную нову. От того, что сопротивление неожиданно исчезло, я полетел на камни и чуть не сшиб Адьку. Нова выползла на середину дороги и замерла, не подавая более признаков жизни.

– Здесь не стоит оставаться, – сказал я Умеющему, глядя, как по ветвям окрестных деревьев пошли волны сердитого ропота, – надо уходить, и нову как-то забрать надо…

– Как же мы ее потащим? – спросил Адька, глядя на распростертое по всей дороге крылатое тело, – тежелючая она, наверное, ужас какая!

– На коня погрузим, – решил я.

Конь смерил меня обиженным взглядом и злобно оскалил острые зубы. Я ухватил его за повод и подвел к нове. Адька, тяжко вздохнув, перекинулся в человека. Процесс этот занял пару минут и выглядел не слишком приятно: хрустели кости, щелкали суставы и позвонки, провисала и стягивалась кожа, уходил в нее, словно рос обратно, мех.

Когда преобразование закончилось, Адька достал из вещевого мешка одежду и поскорее натянул ее, не желая торчать голышом посреди неизвестной и полной опасностей дороги. Вдвоем мы подошли к недвижной нове, но не смогли поднять ее с земли, как ни пытались.

– Нет, – выдохнул, наконец, Адька, – нам не поднять, да и коню не увезти. А знаешь что, давай, снимем с нее доспехи! – осенило его в конце.

– Хорошая мысль, – согласился я.

Мы сняли с новы поножи и наручи: они были невероятно тяжелы, но еще тяжелее оказалась неподъемная кираса, которую мы вообще с трудом отстегнули. Доспех новы пришлось бросить на дороге – унести его возможности не было. Только огромный меч, спрятанный в расписные увешанные кистями ножны, мы бросать не стали.

Теперь наше путешествие тянулось медленно. Конь, весь в мыле, словно после долгой скачки, приседал на задние ноги и устало дышал. Мы с Адькой по очереди волокли огромный меч. Понимая, что долго такая прогулка продолжаться не может, я изо всех сил прислушивался и принюхивался, старательно пытаясь уловить ветер от какого-нибудь близлежащего Дома…

– Похоже, заплутали, – подумал я вслух.

– Не должны бы, – помотал головой Адька и высунул язык.

Я посмотрел на него – интересно, каков его лик? Вряд ли слишком высокий. Чудо, что в такой небогатой деревне вообще оказался Умеющий…

Я припоминал, что все Умеющие бывают трех ликов: Зверь, Полузверь и Великий Зверь. Зверь – самый низкий лик, позволяет обладателю перекидываться в хищника – обычно волка или пса, Полузверь сильнее и возможностей у него больше – этот обладает утроенной силой, может наводить морок и обладает некоторой магией, а вот Великий Зверь, самый высокий лик, дает обладателю и вовсе невиданные возможности: умение летать, перемещаться в пространстве и дышать под водой, не говоря уже о прочих магических мелочах. Вряд ли Адькин отец мог купить сыну даже лик Полуволка. На Волка то они наверняка всей деревней копили деньги, а этот дурак убежал на поиски приключений. А ведь должен был защищать жителей от всяких маньяков…

Отрывая меня от мыслей, громко заржал конь – нова на его спине пошевелилась и тяжко застонала.

– Эй, ты в порядке? – Адька бросил гигантский меч на камни и поспешил к раненой.

Тяжелые веки новы открылись, по спрятанным под кожей усилителям пробежали искры. Она дернулась, как от удара током, и непонимающе подняла голову.

– Кто вы? – иссохшие, растрескавшиеся кровавыми щелками губы с трудом разомкнулись. – Где мое оружие?

– Оружие здесь, а броню, уж извини, пришлось бросить, – отчитался я и кивнул на лежащий у ног коня меч.

– Главное – меч, в нем вся сила… – прошептала нова, склоняя тяжелую голову к лошадиной холке. – Кто вы?

– Я – Жила, – представился я, – а это – Адька.

Мы почувствовали, как странное, неземное существо осматривает нас своими глазами-рентгенами, просвечивает до самых костей, до дальних, потаенных глубин сознания.

– И правда – Умеющий, – нова спокойно посмотрела на Адьку, – но для того, чтобы полностью овладеть умением, тебе придется еще многому научиться, – потом обернулась на меня.

– А ты нездешний.

Я вздрогнул от неожиданности и тут же выпалил, не понимая, в чем таком подозревает меня нова:

– Я просто путник, хожу по дорогам от Дома к Дому – это всякий подтвердит!

– Ты не тот, кем себя считаешь, – фраза, прозвучавшая в мою сторону, заставила вздрогнуть от неожиданности.

– Я же сказал, что просто путник, – еще раз убедительно повторил я, но нова лишь нахмурилась.

– И откуда же ты начал свой путь? Где родился? Где вырос и куда отправился?

– Я родился… – раньше меня как-то не особо волновал этот вопрос, поэтому я замялся и почесал в затылке, – в одном из Домов, как и все.

– В каком из Домов? – нова прожгла меня глазами, вглядываясь требовательно и строго.

– Какая разница, да мало ли в каком? – я переглянулся с Адькой, который выглядел крайне удивленным.

– Ты правда не помнишь? – сказал он с укоризной. – Серьезно? Все помнят свой Дом, ведь Дом – это самое главное. Как ходить по дорогам, не зная, где твой Дом? Тут что-то не так, Жила.

Я уже и сам понял, что что-то не так… Чем сильнее я ворошил воспоминания, тем яснее осознавал, что они выглядели примерно одинаково: дорога или чужой Дом, в который я зашел мимоходом. Монотонные отрывки, похожие друг на друга, как близнецы и больше ничего.

– Ох, Жила, ну и темный ты оказывается человек! – подметил Адька и на всякий случай обнюхал меня. – Пахнешь ты, вроде, как местный. Но ведь не помнишь ничего! Наверное, тебе кто-то память отшиб.

– Как это так – отшиб? – возмутился я, но на всякий случай ощупал голову, надеясь отыскать там следы сокрушительного удара. – Нет, никто мне память не отшибал.

– Тогда вспоминай все, что произошло с тобой.

Я напряг память – снова дорога, путь, змеехваты, Дома…. А потом на миг, словно из другой, параллельной памяти мне явилась картинка.

Глава 3. Дурь

Начало лета я привык проводить в компании друзей.

Лето для меня обычно начиналось в июле, именно тогда я получал долгожданный отпуск на работе и сдавал сессию в универе. Июнь приходилось проводить в праведных трудах: экзамены, практика, отчеты на учебе и параллельно жуткий завал на работе. Но каждый раз кажущиеся непреодолимыми трудности чудесным образом заканчивались, и начинался долгожданный отдых.

Итак, начало июля, первый день, а вернее вечер, свободный от забот и осточертевшего компа; покосившаяся остановка, а также Пашка, Витек и Влад – мои боевые товарищи, тобишь одногруппники.

Затарившись в городе мясом для шашлыка, кетчупом, пивом, чипсами и сушеной рыбой мы отправились на дачу Сеньки Зорина, нашего старосты, так сказать духовного лидера и зачинщика всевозможных тусовок и пьянок. Сообщив нам координаты нужной остановки, на которой мы добросовестно выгрузились некоторое время назад, Сенька велел ожидать его у дороги, но сам почему-то не появлялся. Не помогали даже ежеминутные звонки на мобилу – монотонный женский голос доходчиво объяснял, что абонент, дескать, находится в зоне и далее по тексту…

– Ну, Зорька! – выругался в молчащую трубку Влад. – Вечно от тебя одни проблемы! Организатор хренов.

– Точно, хреновый организатор. Староста, блин! – согласился с ним Витек.

Естественно, Пашка тоже добавил свое веское слово. Промолчал я один. У меня с Зориным были не самые лучшие отношения. Старый раздор хоть и утратил давно свою актуальность, но, как говорится в одном бородатом анекдоте, – «Осадок-то остался!»

Поссорились мы с Зорькой еще на первом курсе, как водится из-за девушки. Ленка Скоробогатова была в нашей группе первой красавицей. Зорин, с присущим ему энтузиазмом, взялся охмурять ее с первого дня учебы. Ленка, оказавшаяся весьма прагматичной и расчетливой особой, стала встречаться с новоизбранным старостой, что весьма благожелательно отразилось на ее успеваемости. Через полгода Зорька ей надоел, и они поссорились. И надо было так случиться, что мы с этой самой Ленкой пересеклись в одной компании…