Беганьский молчал. И когда инспектор закончил свою тираду, спросил:
— Надо ли понимать, что тебя это дело уже не интересует?
— Интересует! — крикнул Кортель. — Интересует! — И бросил трубку.
Вспоминая эти подробности, Кортель не заметил, как они выехали на Познаньскую улицу, где снова была пробка. К тому же улицу перегородил самосвал, выли клаксоны, а два милиционера безуспешно пытались навести порядок.
— Когда наконец закончат эту стройку? — нервничал таксист. — Вы, наверное, знаете, что здесь строят?
Кортель не знал. Когда-то он смотрел план, но сейчас ничего не мог вспомнить. Зато хорошо помнил, как выглядел этот перекресток двадцать пять лет назад. Обугленные скелеты домов и глухая стена, запирающая Аллеи Уяздовские у нынешнего здания центральной сберкассы.
— Приехали, пан начальник, — сказал таксист.
Кортель расплатился.
Бася открыла дверь. В прихожей на вешалке он увидел мужской плащ и шляпу.
— Я думал, что будем одни, — тихо сказал Кортель.
— Будем, — прошептала Бася. — У меня инженер Рыдзевский.
— Ты его знаешь?
Она открыла дверь в комнату. За низким продолговатым столиком сидел Рыдзевский. Одет он был гораздо приличнее, чем на работе, когда Кортель увидел его впервые. Правда, галстук, плохо завязанный, никак не шел ни к рубашке, ни к пиджаку в клетку.
— Вы знакомы? — спросила Бася.
— Знакомы, — пробурчал Кортель.
— Кофе или чаю?
Кортель попросил кофе. Бася исчезла в маленькой кухоньке, и Кортель сел на низкий неудобный стульчик. Все в комнате Баси было миниатюрным и изящным, но, как говорил инспектор, непрактичным. Квартира должна быть прежде всего удобной, толковал он ей. Взять, например, кресло: пусть оно будет одно, но большое и мягкое, чтобы можно было подремать над книжкой. «У тебя будет такое кресло», — смеялась она в ответ.
— Пан инспектор, наверное, не ожидал меня здесь увидеть, — начал инженер.
— Нет, — сознался Кортель.
— Я познакомился с Барбарой три года назад, — продолжал Рыдзевский, — когда Зося, то есть Зося Зельская, только начала у нас работать. А сегодня утром я позвонил Барбаре и попросил разрешения поговорить о деле, очень для меня важном. Барбара была так любезна, что разрешила мне нанести ей визит.
Инспектор молчал.
Бася разлила кофе. Она всегда делала это с удовольствием. Кортель залпом выпил полчашки.
— Не пей так жадно, — шепнула она ему на ухо, — это без пользы.
— Я уже объяснил Барбаре, — Рыдзевский говорил с трудом, будто каждое слово причиняло ему боль, — цель моего визита. К сожалению, у меня сложилось впечатление, что я не смог убедить Барбару. Может быть, вы, пан инспектор, — инженер вымученно улыбнулся, — сумеете мне помочь?..
Бася села на низкий стульчик: мини-юбка так высоко открывала ее ноги, что Кортель отвел взгляд.
— Я хотела бы помочь, — сказала она беззаботно, — но боюсь, пан инженер, дело уже проиграно...
— Какое дело? — спросил Кортель.
— Речь идет о Зосе, о Зосе Зельской, — поспешно ответил инженер. — Видите ли, я не делал из этого тайны: я эту девушку люблю. Да, да! — С каждым словом он говорил, все более распаляясь. — Я знаю, что выгляжу не слишком эффектным для такой молодой девушки, но ведь были же недели, даже месяцы... Впрочем, дело не в этом... Я упрям и буду бороться за Зосю так долго, пока не потеряю надежды, и даже тогда, когда ее утрачу. Я кажусь вам смешным? Потому что старше ее? Что уже не принадлежу к молодежи?
Кортелю он не казался смешным, напротив — инспектор почувствовал к Рыдзевскому что-то вроде симпатии.
— Однако речь сейчас идет не обо мне. Я думаю о ней. Я знаю, что ее допрашивали. Знаю также, что парень, которого она любит, во что я, впрочем, не верю, убийца...
— Нет, он не убийца, — сказала Бася. — Его несправедливо подозревают.
— Откуда вы все это знаете, пан инженер? — спросил Кортель. — От Зельской?
— Нет, — тихо ответил он. — Она мне говорила только, что ее допрашивали.
— Тогда откуда же?
— Я когда-то видел их вместе. Раза два. Потом увидел его фотографию в газете.
— Вы должны были нам об этом сообщить.
— Я не мог, пан инспектор, вы же понимаете...
— Естественно, не мог... — вмешалась Бася, принимая сторону инженера.
— Она постоянно о нем думает, — продолжал Рыдзевский. — Верит в его невиновность. Боится за него.
— Верно, — подтвердил Кортель. — Так вы полагаете, что она его прячет?
— Ты шутишь! — Бася резко встала со своего стульчика.
— Она честная девушка, — сказал Рыдзевский. — Ей органически несвойственно делать что-либо плохое. Знаете, как это бывает: мы каждый день слышим и читаем о преступлениях, но сколько среди нас найдется таких, которые поверят, что кто-то близкий, знакомый мог бы совершить убийство? Я боюсь, что, если бы этот человек, этот Окольский — его фамилию он произнес с ненавистью, — пришел к ней, она бы помогла ему. Подвергая себя риску, рискуя жизнью...
— Она любит его, — сказала Бася.
— Любит, любит... — прошептал Рыдзевский. — Ложь! Нельзя любить убийцу!
— К сожалению, можно. Но Болек не убивал.
— Она внушила вам. И себе внушила, чтобы как-то оправдать свою любовь. Он испорченный, честолюбивый парень, цинично использующий доверие девушки...
— Но ведь вы даже незнакомы с ним!
— Нет, — холодно произнес Рыдзевский, — незнаком. Но я собирал о нем информацию.
Теперь удивился Кортель.
— Зачем?
— Я хотел знать, кто мой соперник. Бася, — он снова обратился к ней, — постарайтесь объяснить Зосе... Должна же она понять...
— Что понять? — спросила Бася. — Что ей с вами было бы удобней? Такие вещи не поддаются холодному расчету. Но я хочу вам посоветовать только одно: если вы хотите сохранить дружбу с Зосей, никогда не называйте Болека убийцей. Она этому никогда не поверит. И я тоже, — добавила она с чувством.
— Прекрасно, — сказал Кортель, обращаясь к Басе. — Но ты, Бася, забываешь, что так или иначе Окольский преступник, и твоим долгом как приятельницы Зельской было бы, пожалуй, предостеречь ее, что каждая попытка оказания ему помощи или установления контакта...
— Боже! — воскликнула она. — Ты и впрямь ни на гран не веришь в женскую интуицию! Болек не мог убить!
— Это почему же? — казалось, что до Баси не доходит то, что он говорит. — Это почему же он не мог убить? Я разыскиваю его и подозреваю, что твоя приятельница знает...
— Ничего она не знает! — быстро ответила Бася. — Вы тоже уверены в этом? — обратилась она к Рыдзевскому.
Инженер молчал. Он отодвинул кофе и сказал, что ему пора идти. Выглядел он усталым и удрученным.
— Я убедительно прошу вас, — сказал он, целуя на прощание руку Басе, — никому не говорить о сегодняшнем разговоре. Я не хотел бы, чтобы Зося узнала...
Бася и Кортель остались одни. Он ходил по комнате, как по тюремной камере, цепляясь за мебель.
— Так о чем ты хотела со мной поговорить, Бася?
Бася подошла к нему.
— Почему ты вдруг стал чужим?
— Это не я, а ты. Мы должны друг другу доверять, если хотим быть вместе.
— Ты мне не доверяешь? — спросила она.
— Теперь уже нет.
— Да... — сказала Бася, садясь на диван. — Ты что, всегда бываешь милиционером?
— Что за вопрос, Бася?
— Ты никогда не забываешь своих обязанностей. Даже когда со мной...
— О чем все-таки ты хотела поговорить?
Она вздохнула.
— О Зосе. Кто-то за ней ходит, следит за каждым ее шагом.
Кортель подумал, что его ребята не очень чисто работают.
— Что же она заметила? — спросил он.
— Какого-то мужчину. Несколько раз, садясь в такси, она замечала, как он берет следующее и едет за ней. Может, это давно длится, но она только позавчера заметила.
— Смогла бы она его узнать?
— Едва ли... Видела она его вечером, да и то издалека. Говорит, высокий, худой...
— Скажи, Бася, это Зося тебя просила поговорить со мной?
— Нет, нет... Упаси боже!
