- В твоём был твой последний свет... то есть Квинтэссенция. Хотя здесь я путаюсь... ведь выходит, что ты просто отдала себя в последний кристалл, спасая Кастерви. Однако, если честно, до этого я был уверен, что твоё Искупление будет в зеркале, что ты видишь во сне. Оно ведь явно непростое.

  - Непростое, - подтвердила она мысль, - К этому вернёмся, а сейчас о кристалле. Я могла переждать бурю и смерть Элайджи, чтобы вернуться, но спасла твою мечту. Последнее, что промелькнуло у меня перед смертью, заставить выбрать именно Кастерви - ты, твоя мечта.

  - Да лучше б она утонула... Лис, ну а как же зеркало? Ты ведь каждый раз видела его во сне, смотрелась в него, чтобы что-то вспомнить, найти себя.

  - Увидев своё отражение, откуда ты будешь знать, что оно твоё? Дело в другом. - она убрала косу за спину и прикоснулась рукой к крылу на ключице, - Я искала это. Всегда. Человек с таким знаком никогда не сможет лишиться души безвозвратно, если где-то есть второе такое крылышко. Передать сигил в предмет невозможно, его суть неоспорима.

  - Любовь? Вот почему Эдаман Вон Райн предостерегал от скрепления Сигила Вечности с двух сторон? - Винсент стал вдруг серьёзным, - Любовь исцеляет душу, верно? Защищает от черноты.

  - А такая огромная как у нас способна создать тоннель во времени, связывая два крыла в один полёт, а затем вернуть к жизни, укрыть частичку любящей души где-то очень глубоко на дне мира за толщей воды.

  - Лис, - улыбнулся он блаженно и с трепетом, наполняющим его изумрудные глаза, посмотрел на жену, которая так просто объяснила ему суть давно волнующих его вопросов, - Я - твоё искупление? Про Ангельскую Вечность не врут?

  - Да. Ты приходил ко мне по тоннелю, и я начинала исцеляться, даже когда погрязла в черноте. На дне ущелья не было ни единого проблеска света, - она поёжилась, едва произнося слова, ведь страх до сих пор преследовал её, - Но иногда я будто слышала своё имя со стороны, и тогда мои сигилы загорались. - она улыбнулась, - Становилось чуть теплей в этой жуткой мерзлоте под давление толщи воды, я на секунду вспоминала обрывок себя, - она щелкнула пальцами непроизвольно, а Винсент этому улыбнулся, - Твой голос, Артемиса... - и тут Блэквелл насупился, и Алиса вдруг поправила, - Твой крик, но его едва слышный шёпот, хорошо! Доволен?

  - Не совсем, но всё же так лучше.

  Это было бы приятной нотой для завершения разговора, но Алиса села ближе с тревогой в глазах и заговорила, будто извиняясь:

  - Только Некромантия - как вирус. Её можно сдержать, вытеснить практически полностью, но однажды поразив, она затаится, ожидая реванша. - рука Алисы коснулась больной ноги Винсента, - Как с твоей ногой.

  - Ты ведь не мою ногу имеешь ввиду, и даже не глаз Артемиса. - тяжело вздохнул он, - Ты о своей душе, - и она опустила глаза, будто извиняясь.

  - На одном крыле далеко не улетишь, - прозвучала из её уст метафора.

  - Тогда хорошо, что у нас их два! И оба целы.

  Алиса почему-то очень грустно посмотрела, будто знала то, чего не знает Винсент, и потом так же грустно улыбнулась, кивая.

  - Каждый день я буду бороться с чернотой, ведь люблю тебя. Вопреки времени и смерти.

  - Вопреки. - повторил он завороженно свою мантру.