Как ни странно, но в начале войны на промышленно развитом Севере также ощущалась острая нехватка вооружения. Военных заводов там, конечно, хватало, но их производственных мощностей было все же недостаточно, чтобы обеспечить полевые армии Союза необходимым количеством вооружений. Поэтому агенты федерального правительства вслед за агентами Конфедерации тоже отправились в Европу. Они разместили военные заказы на английских и бельгийских фабриках, однако получить требуемое в срок им не удалось: бельгийцы и особенно англичане, сочувствовавшие делу Юга, работали не торопясь и с прохладцей.
Тогда агенты Севера были вынуждены обратиться к правительствам государств Германии, и тем самым, хотя они об этом не догадывались, северяне оказали различным немецким армиям огромную услугу. Германские государства как раз перевооружали свои войска и не знали, куда девать то, что изымалось из военных арсеналов. Теперь клиент был найден, и немцы охотно всучили некомпетентные агентам Севера груду своего старого металлического лома. Только в 1861 году федеральное правительство вывезло из Европы 127600 единиц стрелкового оружия, 3123 артиллерийских орудия и 2 140 000 патронов, разумеется, все это не новейших образцов и не лучшего качества.
Нетрудно сделать вывод, чем именно были вооружены федеральные армии в самом начале войны и какова была в силу этого их боеспособность. Положение усугубилось еще [76] и неразберихой, возникшей в результате широкого разнообразия систем и калибров. Полки часто получали не те боеприпасы, которые подходили бы к их ружьям и винтовкам. Так, многие из них, вооруженные нарезным оружием, снабжались пулями для гладкоствольных мушкетов, которые они могли бы вколотить в стволы своих Спрингфилдов разве что молотком. В то же время солдаты других полков, которым не так повезло с оружием, носили в подсумках для своих гладкоствольных ружей пули Минье.
Дело было, впрочем, не только в некомпетентности Союза. Первый год войны прошел на Севере под знаком разного рода финансовых злоупотреблений. Это было время, когда военным ведомством управлял Саймон Камерон, мало подходящий для своей должности и, по-видимому, нечистый на руку человек (Линкольн говорил, что он не крал только раскаленное железо). При нем правительство покупало снаряжение по фантастическим ценам, порой платя вдвое против реальной цены. Например, военное министерство Камерона закупило 1000 пистолетов, заплатив за каждый из них по 25 долларов, в то время как в действительности они стоили не более 14 долларов. За винтовки системы Энфилд было уплачено по 26 долларов, в то время как их реальная цена не превышала 20-ти. 15-долларовый револьвер Кольта был приобретен по неслыханной цене — 35 долларов за ствол.
Но и это было еще не все. При Камероне почти вся система снабжения и обеспечения армии США оказалась в руках губернаторов. С одной стороны это было неплохо. Большинство губернаторов внимательно следило за полками, набранными на подведомственных им территориях, и в случае необходимости помогало им, чем могло. В распоряжении каждого губернатора имелось для этих целей так называемое бюро генерал-адъютанта — военное министерство в миниатюре. Оно поддерживало сношения со всеми полками, сформированными в этом штате, в какой бы части страны они не находились, и время от времени посылало к ним своих инспекторов.
Таким образом, нехватка оружия и обмундирования, которую могли испытывать полки, почти всегда сразу же восполнялась за счет бюджета родного штата. [77]
Но с другой стороны централизованная система снабжения войск в результате закрепления подобных порядков совершенно отсутствовала. Не было единообразия ни в вооружении, ни в униформе (вначале войны федеральная армия представляла из себя довольно пестрое зрелище), ни в амуниции. Кроме того, некоторые губернаторы не упускали возможности погреть руки на военных поставках, и отсутствие контроля со стороны государства давало им для этого массу возможностей. Например, губернатор Индианы Мортон посылал своих агентов в другие штаты, где они занимались продажей оружия и боеприпасов из индианских арсеналов.
Разумеется, долго так продолжаться не могло. 13 января 1862 года Линкольн снял Саймона Камерона с поста военного секретаря и отправил в политическую ссылку послом в Санкт-Петербург. Его место занял энергичный и компетентный Эдвин Стентон, который сразу взял быка за рога. Положение с вооружением и прочими военными поставками вскоре совершенно выправилось. Федеральные арсеналы заработали на полную мощь, так что армия больше не нуждалась в заграничных поставках и вполне обходилась оружием американского производства. За годы войны на Севере было выпущено 7892 артиллерийских орудия и 4 миллиона единиц стрелкового оружия. Северная военная промышленность, разумеется, не уступала южной, так что обе стороны достигли в этой области паритета и могли бы сражаться по крайней мере до конца 19-го века.
Но по всем остальным статьям снабжения Юг не мог похвалиться такими же успехами, как в области вооружения и боеприпасов. Главе квартирмейстерского ведомства Аврааму Майеру оставалось только завидовать достижениям пенсильванца Горгаса, поскольку сам он не мог добиться столь блестящих результатов. Одной из первых забот Майера было обеспечение армий конфедератов обмундированием и обувью. Своей текстильной промышленности на Юге не было, и эта задача сама по себе представляла большую сложность. Правда, к осени 1861 года Майеру все же удалось создать сеть фабрик по производству обмундирования (в Ричмонде, Аугусте, Атланте и Колумбусе), но их мощности были слишком ничтожны, чтобы покрыть нужды конфедеративной армии. [78]
В результате солдатам-южанам пришлось самим позаботиться о своей униформе. Нередко они шили ее из домотканой материи или облачались во взятую в федеральных арсеналах и снятую с убитых северян униформу армии США. Чтобы кто-нибудь не спутал их с «грязными янки», конфедераты [79] перекрашивали трофейные мундиры с помощью специального красителя, изготовленного из скорлупы грецкого ореха, отчего те приобретали желто-бурый оттенок. Эта желтизна начала постепенно вытеснять благородный серый цвет мундиров конфедератов, и вскоре добрая половина всех мятежных армий щеголяла в «ореховых» мундирах.
Еще хуже дело обстояло с зимней одеждой, и многим оборванным южанам, не имевшим шинелей, пришлось прибегать к реквизиции имущества гражданских лиц. Особой популярностью пользовались позаимствованные в домах мирных жителей ковры, посередине которых южане прорезали дырки для головы и носили их наподобие мексиканских пончо.
Мародерство вообще было одним из главных источников снабжения южан как обмундированием, так и провиантом. Особенно отличались в этом отношении доблестные техасцы, всегда бывшие впереди и в бою, и в грабеже. Когда в марте 1863 года бойцы Техасской бригады заметили, что их головные уборы пришли в совершенную негодность, они недолго думали над тем, где раздобыть новые. Лагерь бригады был разбит неподалеку от Ричмонда, окрестности которого хорошо подходили для «фуражировок».
Техасцы целыми партиями отправлялись к оживленным шоссейным дорогам и, предварительно срезав длинные пруты, прятались в засаде. Как только на дороге показывался богатый экипаж или просто пассажирский дилижанс, они издавали боевой клич мятежников и стреляли холостыми зарядами из своих винтовок. Пораженные этим дьявольским шумом, пассажиры открывали окна и высовывали головы, чтобы посмотреть, что все это значит. Техасцы, выскакивая из засады, сбивали шляпы своими прутьями и быстро исчезали с захваченной добычей. Выходка оказалась остроумной и проделывалась техасцами много раз, пока значительная часть их бригады не была обеспечена новыми шляпами, а командование южан не выставило вдоль дорог отряды военной полиции.
Босоногость значительной части личного состава вооруженных сил Конфедерации на протяжении всей войны стала явлением столь обычным, что на него почти перестали [80] обращать внимание. Обувь была наиболее изнашиваемой частью экипировки и, следовательно, чаще всего нуждалась в замене. Однако скудность запасов, зачаточная промышленность и некомпетентность руководства сделали эту проблему почти неразрешимой. Попытки как-то исправить положение, конечно, предпринимались, но всякий раз они заканчивались неудачей. Так, например, по предложению Майера фабрики Юга начали выпускать армейские ботинки на деревянной подошве и с парусиновым верхом, которые «устроили всех, кроме пехотинцев».
