Валентина Васильевна Цой: «Работу над альбомом “45” Витя засекретил: ходил таинственный, ни о чем не рассказывал. Как-то вечером принес мне плейер: “Мама, послушай!” Мне понравилось. “Во всяком случае, не хуже, чем у других!” — решила я. Дала ему десять рублей, чтобы как-то стимулировать. Думала, он сладкого себе купит, а он вернулся с бутылкой водки. Ну, думаю, обычный парень вырос»[93].

Виктор Цой: «А из старых альбомов мне больше всего нравится первый альбом, “45”, потому что… Ну, я не знаю почему, но нравится. Другое дело, что я из него немножко как бы вырос уже»[94].

Алексей Рыбин: «Альбом “45” все хаяли. Говорили, что это самодеятельность ниже плинтуса. Нас поддержал Борис Гребенщиков и вся его группа, Майк Науменко привечал, остальные травили»[95].

Запись альбома дала «КИНО» определенный статус. Группа заявила о себе и была услышана. Как сказал в одном из интервью Виктор Цой: «У нас появилась некоторая репутация, даже авторитет, мы уже сами могли выходить на какие-то студии»[96].

Можно согласиться с Александром Кушниром, сказавшим, что, не умея толком играть на музыкальных инструментах, музыканты «КИНО» записали песни, которые с удивительной точностью передавали атмосферу городской романтики того времени с ее вечным безденежьем, бездельем и океаном нереализованных планов и ночных мечтаний. «Сигареты», «ночь», «телефон», «солнечные дни» — как бы там ни было, а «45» получился одним из самых светлых и лиричных альбомов за всю историю русского рока[97].

Примерно в это же время, в начале марта 1982 года, но уже в ходе записи «45», на одной из вечеринок Цой познакомился с молодой художницей Марьяной (Марианной), в скором времени ставшей не только его подругой, но и полноценной участницей группы «КИНО» (в качестве гримера и костюмера), а впоследствии женой и матерью единственного сына Александра.

Игорь Петровский: «С Витей мы познакомились в начале восьмидесятых и приятельствовали до конца 1985 года, потом это как-то прекратилось. С Марьяной я познакомился во второй половине (в конце) 70-х, отчасти благодаря нашему знакомству они с Цоем и повстречались… А тогда у Марьяны был роман с Игорем Гудковым. И вот в тот день, на дне рождения, Марьяна, встретив Цоя, просто поняла, что роман ее с Панкером, собственно, подошел к концу и отношения с ним закончены…»[98]

Как известно, Цой умел нравиться женщинам, и об этом вспоминают многие его знакомые и приятели.

Павел Крусанов: «Разумеется, регулярно появлялся в нашей квартире и Цой. Благо от Днепропетровской улицы было рукой подать до полюбившегося ему женского общежития ПЖДП (прижелезнодо-рожного почтамта) Московского вокзала, располагавшегося (речь об общежитии) в Перцовом доме на Лиговке. Да, этого не отнять: он нравился женщинам — он был обаятелен, хорошо сложен, молчаливость добавляла его решенному в черных тонах образу известную толику романтической загадочности, ну а когда он брал в руки гитару и начинал петь, его и вовсе окутывало облако какого-то запредельного очарования, так что девицы теряли над собой контроль, и глаза их наливались томным матовым блеском. Не устояла даже милейшая и добрейшая майковская Наташка — дело едва не дошло до адюльтера, отчего Майк некоторое время на Цоя ревниво дулся. Собственно, здесь же, на Днепропетровской, Цой увел у Панкера Марьяну. Вернее, она сама увелась: отдадим должное слабому полу — практически невозможно соблазнить деву без ее встречного желания быть соблазненной»[99].

Наталья Крусанова: «С Марьяной я познакомилась на дне рождения Ильи Куликова — басиста “Зоопарка”. Ее пригласил Иша Петровский, так как Марьяна тогда жила с ним в одном районе. Иша с ней подружился на подготовительных курсах в “Муху” (Ленинградское высшее художественнопромышленное училище им. В. И. Мухиной. — В. К.). Марьяна и Витя увидели друг друга в конкретный день — 5 марта 1982 года на совместном дне рождения Саши Бицкого (одноклассника Иши) и Марьяны…»[100]

Марьяна Цой: «Это было 5 марта… Цой вошел — подбородок вперед, уже тогда, — и говорит: “Меня зовут Витя”. Потом, естественно, все напились, начался полный бардак, все сидели друг у друга на ушах, и тут мне что-то не понравилось. “У-у, какой щенок — Витя его зовут!” И я ему взяла и написала губной помадой чуть ли не на физиономии свой телефон. С этого и началось. Цой начал звонить мне домой, я тоже начала ему звонить»[101].

Виктор Цой стал вторым мужем Марьяны. Первый раз она вышла замуж в 19 лет. Как вспоминала впоследствии сама Марьяна, она сделала эту глупость только потому, что в те времена не жениться было нельзя. Родители никогда бы не допустили свободных отношений типа гражданского брака.

Инна Николаевна Голубева, мама Марьяны: «Первый ее муж был красивый, симпатичный парень, обаятельный прохвост, скажем так… Она влюбилась, и, хоть им нельзя было позволять жениться, — они поженились… Оба не один раз пытались поступить в “Муху”, жили на Моховой, работали дворниками, им дали там маленькую квартиру, они ходили вечерами на подготовительные курсы, там ваяли, общались. Там паслось много народа, но продолжалось всё это очень недолго, и через год они развелись…»[102]

Когда Марьяну спрашивали о Викторе, она вздыхала с раздражением: «Десять лет я рассказываю о том, как мы познакомились с Цоем! Можно тронуться умом. А как люди знакомятся? Ничего рокового. Просто пришли на день рождения приятеля и познакомились. Мне тогда стукнуло 23 года, Виктору — 19»[103]. Марьяна была старше Виктора, из-за чего первое время Цой переживал и комплексовал, тем более что получал он гроши.

Инна Николаевна Голубева: «Как они с Витей познакомились? Марьяша пошла на день рождения приятеля, и там одна из ее подруг ей сказала: “Обрати внимание вон на того парня…” А парень лежал на полу, раскинув руки и ноги, в белой рубахе. Марьяну это сильно задело… Она написала ему помадой свой номер телефона, он ответил, и они стали общаться. Но мне она ничего не сказала поначалу. Я-то боролась за чистоту рода. А тут моя нордическая барышня, и вдруг такое… И вот потом она привела его. А было это так… Вхожу в комнату, на диване кто-то сидит. И вдруг я вижу такие глаза у Марьяны, которые излучают сияние. Она говорит: “Мамочка, я тебя хочу познакомить с одним человеком”. Я мрачно сказала: “Ну познакомь”. Поднимается это, значит, существо такое темное. “Мама, это Витя”. Я говорю: “Очень приятно”. Он со мной очень вежливо поздоровался, головку поклонил, но я уже это образование, темное такое образование, возникшее в комнате, видеть не могла… Я пошла к себе и долго сидела, и вообще не выходила больше, пока он не ушел. Вот появление Вити. И я думаю: “Что же., куда же я потратила всю свою жизнь? Я всё месила из Марьяны человека”. Это же была не просто моя дочка, это была девочка моей мечты, и я из нее делала вообще не принцессу, боже сохрани, мы жили трудно. Не было у нас никаких излишеств. Но тем не менее вложено было всё то, что я могла отдать… И вдруг — Витя. Пальто до пола, с помойки вытащенное. Уши длинные до плеч, челка — глаз почти не видно, вижу, что вот узкоглазое что-то такое…

Когда они познакомились, группы “ КИНО” толком еще не было. Был какой-то таинственный “Гиперболоид”. Я даже всерьез это не принимала. При Вите был Рыба… Рыба такой был пай-мальчик… Витя в кружевных рубашках, сшитых Валентиной Васильевной, выступал. Он до того, как устроиться на работу, был с волосами и с кружевными этими рубашками, был комильфо такое деревенское…»[104]