Одного встретила плотная женщина в новом "бьюике". Мы с другим парнем пересекли улицу, влекомые единой целью - крепко жахнуть по кружке пенистого пива.

Мы едва ли не бегом добрались до перекрестка, одновременно очутившись у дверей, и чуть замешкались, предлагая друг другу войти первым. И нас овеяло холодом. Он был так пронзителен, что даже резанул по телу, но все равно восхитителен.

Стоящий у бара шериф ухмыльнулся и спросил:

- Никак слишком жарко для вас, джентльмены?

Наконец появилось пиво; я дал осесть пене и принялся смаковать по глоточку.

Мой попутчик взял кружку побольше, и, когда я предложил ему пропустить еще по одной за мой счет, он грустно покачал головой:

- Спасибо, больше не могу. Жена терпеть не может, когда от меня пахнет пивом. - Он бросил на стойку квотер и вышел.

- Просто позор, до чего женщина может довести мужика, - возмутился шериф.

- Ужасно. Похоже, он так и не вырос.

- Ну, дело не только в этом.

Прежде чем я успел ответить, я услышал низкий грудной смех.

- Тебе лучше знать, папочка.

На ее загорелом лице ярко выделялись серые глаза. Светлые волосы выгорели на солнце до белизны, а из-за долгих часов в седле живот у нее стал подтянутым и плоским. Юбка не могла скрыть очертаний ее бедер, а под рубашкой виднелись соблазнительные округлости.

- Моя дочь Кэрол, - представил ее шериф. - Откуда-то я тебя знаю, сынок.

- Рич Тербер, - ухмыльнулся я.

Красотка уставилась на меня, и ее лицо расплылось в улыбке.

- Ну конечно. Голливуд, послевоенные годы. Один из тех напористых молодых людей. Я вас помню.

- Благодарю, - сказал я.

- Что с вами случилось?

Я неопределенно повел плечом в сторону Голливуда.

- Страна слов и снов. Вернулись домой толковые парни, и пришлось уступить им место. Всем нам было свойственно нечто общее. Отсутствие таланта.

Тычком пальца шериф сдвинул шляпу на затылок. У него была густая серебряная шевелюра.

- Откуда же я тебя знаю? Отроду в кино не ходил, сынок. Кэрол возмущенно глянула на папашу.

- А тебе и не надо было ходить. Он был на всех журнальных обложках. Она снова улыбнулась мне. - Но вы здорово изменились.

Я поставил кружку с пивом.

- Радость моя, как ни больно, но должен вам кое-что напомнить. Война кончилась десять лет назад. И я уже далеко не тот самый киношный юноша.

Она разразилась смехом, который был мелодичен, как музыка. Откинув голову, она буквально затанцевала на месте.

- Мне тогда исполнилось всего пятнадцать лет. И вы были одним из моих кумиров. - Тут она увидела мою физиономию и перестала смеяться. - Нет, честно-пречестно. Вы вернулись с войны, и все такое... Я была маленькой девочкой и втрескалась в вас по уши.

- Я люблю больших девочек.

- Ага. - Взгляд ее приковался к моему головному убору. - Эта шляпа... Сегодня их никто не носит.

- Наш мэр, - поправил ее отец.

- Разве что мэр, - согласилась она.

Я поднялся и стащил шляпу с головы.

- Мне всегда хотелось иметь такую. Шляпу носил мой старик, и я считал, что он выглядит на миллион долларов. Вот и обзавелся ею. - Я с улыбкой аккуратно водрузил шляпу на голову и прикончил пиво.

Повторив заказ, я залпом выпил и взял еще кружку. Бармен мгновенно поставил ее передо мной. Похоже, его что-то волновало, и он то и дело поглядывал на часы. После очередной порции я почувствовал, что настало время расплаты.

Желудок начал давать о себе знать, но поскольку времени заняться им еще хватало, я добрался до туалета позади бара и попытался привести себя в порядок. Вошел бармен.

- Парень, до отправления поезда две минуты, - сказал он.

- Да черт с ним!..

- О'кей...

Я приводил себя в чувство, когда поезд тронулся с места. Я услышал свисток и перестукивание колес, а когда снова посмотрел на себя в зеркало, за стенами бара стояла глубокая тишина, которую нарушало лишь шуршание ветра на крыше. Я подошел к раковине, плеснул в лицо холодной водой и обозвал себя так, как того заслуживал.

Болван! Я был сущим болваном. Нет, я не напился. Во всяком случае, не с четырех наспех пропущенных кружек пива. Просто я поплыл от жары и жажды. Напряжение понемногу отпускало, и я подумал, что пора бы бармену еще раз заглянуть ко мне, и тут дверь снова открылась, и я увидел его.

Вернее, часть его корпуса. Бармена колотило.

- Выбирайтесь оттуда, проезжий. Выходите. - У него неудержимо дрожала нижняя губа, ткань брюк вздымалась, и было видно, как конвульсивно сокращаются мышцы, словно массирующие бедренную кость.

- Что?

- Вы это... выходите. Тут человек...

Человек не стал ждать, пока его мне представят. Он отпихнул бармена и протиснулся мимо него, появившись передо мной сам, и мое внимание сразу привлекла пушка, зажатая у него в кулаке. Она была большой и черной, с сероватыми головками пуль в барабане и со взведенным бойком курка. За поясом торчал еще один револьвер, и по выражению его лица было видно, что он только ищет повода пристрелить кого-то.

Он был явный псих. Чокнутый, как лунатик. И он был убийцей.

- Так вы не собираетесь выходить, мистер? - У него был высокий визгливый голос.

Я торопливо кивнул.

- Иду. Минуту.

Он отступил в сторону и дал мне пройти. Бармен следовал за мной по пятам.

Я так и не увидел, что там произошло, отчего он слетел с катушек. За спиной я услышал, как он что-то буркнул, а потом резко выругался. Рукоятка револьвера с отвратительным хрустом врезалась в череп бармена. Тот рухнул мне на спину, едва не сбив с ног, и с мясистым чмоканьем приложился физиономией об пол. Когда я обернулся, то увидел у себя под носом дуло револьвера. Толчком в спину меня двинули вперед. И я зашагал. Никуда не отклоняясь.

После моего ухода бар успел наполниться людьми. За одним из столиков в безмолвном ожидании сидели два человека, не обмениваясь ни словом. Они просто сидели. Еще один стоял у дверей с дробовиком в руках, то и дело поглядывая в окно.

Шериф сидел за другим столом. Под глазом у него набухал приличный синяк. Кэрол, закусив губу и с трудом сдерживая слезы, прижимала к его голове мокрую тряпку.

Я услышал, как парень с револьвером сказал:

- Он был в сортире, мистер Огер.

Огер был маленький и толстый. Улыбнувшись, он похвалил его:

- Ты толковый мальчик, Джейсон.

- Пожалуйста, не называйте меня Джейсоном, мистер Огер, - то ли пролепетал, то ли пропел он странным высоким голосом, и я так и не понял, просит он или просто говорит, этот парень с револьвером.

Улыбка на лице толстячка стала еще шире, и он, исполненный величия, наклонил голову.

- Прошу прощения, Курок. Я не должен был забывать.

- Все в порядке, мистер Огер.

Затем толстяк внимательно уставился на меня, и улыбка медленно сползла с его физиономии.

- А ты кто такой?

- Да просто проезжал мимо, приятель. Вот и все.

- Дайте мне его разговорить, мистер Огер, - суетился у меня за спиной любитель поиграть пушкой, и я напрягся, прикидывая, в какую сторону мне нырять в нужный момент.

Но прежде, чем до этого дошло дело, Огер сказал:

- Он говорит правду. Курок. Прислушайся к его акценту. Он не местный. Огер снова уставился на меня: - У тебя есть машина?

- Нет. Я приехал на скором.

- Так почему ты не уехал на нем?

- Мне стало плохо, и я отстал от поезда.

- Ага.

Где-то громко тикали настенные часы, и было слышно, как похрустывает лед в морозильнике. Мимо бара прошли два человека, но никто не зашел внутрь, никто даже не заглянул.

Так прошло минут пять. Шериф открыл опухшие глаза. В них стояло какое-то скорбное выражение. Застонав, он приложил руку к синяку, наливающемуся густым синим цветом.

- Могу я еще раз намочить тряпку? - спросила Кэрол.

Огер просиял отеческим благоволением.

- Без сомнения, детка. Но всего лишь намочить тряпку - и ничего больше. - Теперь он улыбался кому-то, кто стоял у меня за спиной. - Если она вытащит пистолет... или вообще что-то опасное, пристрели ее... Курок.