— Я тебя очень прошу, — сказала жена, — довези тую аккуратно, не поломай ей веточки. Видишь, какая красавица будет у нас дома расти.

— Может быть, эта красавица росла бы всем на радость на нашей даче? — слабо трепыхнулся я.

— Нет, на даче ей уже нет места, — твердо возразила мне Лера, — а во дворе как раз её нам и не хватает.

После этого я уже не спорил и только придерживал снизу кадку, пока Лера располагала ствол дерева на сиденье автомобиля. Туя полулежала в машине, упираясь кадкой в пол и стволом на спинку сиденья, но ветки ее были в порядке, и земля в кадке не высыпалась на пол. Впрочем, земля еще была сырая после вечернего полива и не могла сыпаться до своего полного высыхания.

— Ты только поезжай осторожно, не тряси красавицу в каждой яме, ты меня понял? — строго сказала мне жена.

— Понял.

— Когда домой приедешь, аккуратно ее вынь, занеси в дворницкую и распакуй, чтобы туя не задохнулась.

— Понял.

— Если дворницкая будет закрыта, зайди в ТСЖ и попроси у Нины ключ.

— Да понял я, ты все это мне уже говорила.

— А что толку? Тебе можно одно и то же говорить по сотне раз, а ты все равно сделаешь по-своему, — Лера обиженно поджала губу.

— Я сделаю все именно так, как ты сказала.

Лера посмотрела на меня недоверчиво и переключилась на другую тему:

— Я тебе в багажник ставлю два ящика с цветочной рассадой.

— Какой рассадой?

— Какая разница, какой? Тебе что пуанцетия, что бегония — все одно и то же. Ты тут же забываешь названия цветов, а наш сад видишь только на фотографиях, когда я тебя вынуждаю их рассматривать.

Я предпочел промолчать, тем более, что жена кое в чем была права — я, действительно, не был в состоянии запомнить названия выращиваемых ею цветов.

— Что я должен с этой рассадой сделать? — попробовал я переключить Леру на более прагматическую тему.

— Ты сразу, как только приедешь, первым делом достань рассаду и отнеси ее на балкон. Поставь ящики в тень. Рассада очень нежная и я боюсь, что она задохнется в багажнике от жары. Первым делом — достань рассаду.

— Понял.

— И обязательно встреть меня с поезда. У меня будет с собой тяжелый пакет с растениями.

— А увезти сейчас на машине этот пакет нельзя? Как же ты его дотащишь до поезда? — попробовал я возразить Саше.

— Вот если бы ты мог уехать часом позже, то ты бы его и забрал.

— Я не могу задержаться, ты же знаешь, что у меня суд, — тут же заметил я.

— Поэтому я растения выкопаю позже, а Миша посадит меня на поезд.

— Ты с ним договорилась?

— Да. Он придет за час до поезда, меня проводит до платформы и донесет пакет.

— Не забудь свой телефон на даче.

— Не забуду. Пока.

Жена чмокнула меня в щеку и пошла отпирать ворота.

Дорога от дачи до дома была не близкой, но я рассчитывал доехать за полтора часа. Обычно так оно и бывало, если только поездке не предшествовал ливень. После ливня последний, если считать от дома, и первый, если считать от дачи, не заасфальтированный двадцатикилометровый участок дороги покрывался ямами, которые очень быстро углублялись под колесами проезжающих машин, и в таком виде щебеночная дорога пребывала до очередного проезда грейдера. Грейдер быстро заравнивал образующиеся после дождя ямы, но последствия работы грейдера так же быстро исчезали, если погода вновь становилась ненастной. Говорят, что через три-четыре года эту дорогу наконец-то полностью заасфальтируют и она станет намного приятнее и быстрее. Однако сегодня дорога была сухой и, в общем-то, достаточно ровной.

Восемьдесят километров в час для пыльной щебенки — скорость достаточно высокая. Работал кондиционер, в салоне было комфортно, и только в зеркало я мог видеть, как за машиной в душном безветрии жаркого дня поднимается желтая пыль.

До начала асфальта оставалось около пяти километров, когда руль начал вихлять и я услышал характерное хлопанье резиновой покрышки.

Не сомневаясь в том, что я мне предстоит увидеть, я остановился и вышел в жаркий летний день, наполненный звоном слепней, моментально слетающихся на автомобиль, как на какое-то большое, полнокровное животное.

Левое переднее колесо, двадцать минут назад радовавшее мой взгляд своей упругой накачаностью, теперь припало металлическим диском к дороге, распластав резину по каменистому щебню.

Искать причину не имело никакого смысла и я, отмахиваясь от слепней, полез в багажник за инструментами и запаской. Но, вначале, мне предстояло освободить место в багажнике.

Два ящика с рассадой, любовно собранные Лерой для нашего двора, я вынул и поставил в тень за машиной. Туда же отправился пакет с мусором. Свою сумку положил в салон. После этого достал запасное колесо, домкрат и баллонный ключ.

Когда я только начал пристраивать домкрат с левой стороны автомобиля, мимо меня промчался «Опель», и на десять секунд я оказался в густом пыльном тумане.

Ого, — подумал я, — если бы за ним шла другая машина, то она бы впилилась в меня на полной скорости.

Знак аварийной остановки я разыскал в углу багажника и поставил его в сорока метрах позади автомобиля. Теперь стало возможным сменить колесо.

О том, что у меня ничего не получится, я понял уже через минуту.

Домкрат, представляющий собой ромбовидную конструкцию из четырех реек, не желал работать, поскольку оказалась сорванной пластмассовая резьба в самом важном месте этого устройства. Других вариантов не было — вся надежда была только на проезжающие автомобили.

Первым проехал лесовоз, водитель которого ввиду старости грузовика и невозможности в одиночку сменить колесо, вообще пренебрегал таким устройством, как домкрат. Второй проехала древняя «шестерка», у которой в инструментах лежал такой же, как и сама машина, древний реечный домкрат, который мне, а точнее, моей машине, никак не подходил в силу ее конструктивных особенностей.

Третья машина пролетела мимо меня в клубах пыли, не заметив, или не желая оказывать помощь. Только через двадцать минут, около меня остановился видавший виды «гольф».

— Что случилось, спросил водитель «гольфа».

— Домкрат накрылся, можете свой одолжить на три минуты? — ответил я, пытаясь понять, какова будет его дальнейшая реакция и не придумает ли он отговорку, чтобы не ожидать завершения моей работы.

Водитель «Гольфа», не выражая никаких эмоций, полез в багажник и вытащил нормальный гидравлический домкрат, именно такой, который я уже давно собирался себе купить.

— Сами справитесь? — спросил он. Я кивнул, не поняв смысла его вопроса.

Водитель «Гольфа» закурил, а его спутница вышла из машины и стала рассматривать цветочную рассаду, стоящую в ящиках в тени моей машины. Слепни вились вокруг, норовя укусить сразу в нескольких местах. Я отмахивался от них, проклиная, сквозь зубы, жару, спущенное колесо, поломанный домкрат но, больше всего, этих противных насекомых.

— А вот это, с синими цветочками, — что это такое? — услышал я ее вопрос, но не понял, что вопрос адресован мне, и поэтому промолчал.

Между тем муж любопытной пассажирки подошел к моему ящику и спросил ее:

— Вот этот?

Та кивнула.

Мужчина сказал:

— По-моему, бульбульденция, — и, уже обращаясь ко мне, добавил, — я правильно говорю?

Я пожал плечами, заворачивая последнюю гайку, но, понимая, что от меня сейчас ждут ответа, пояснил:

— Я не разбираюсь в цветах. Это у меня жена специалист, а я — водитель. Привезти, выгрузить, в крайнем случае — полить.

Супруги, только что интересовавшиеся цветами, посмотрели на меня с сожалением.

— Я что-нибудь вам должен? — спросил, возвращая домкрат.

— Нет, ничего. Счастливо вам и вашей жене, — ответил водитель «гольфа».

У меня еще оставалась возможность успеть в суд, если только на все сборы, связанные с переодеванием, умыванием и, самое главное, освобождением машины от растений я потрачу не более 30 минут.