Она отвернулась и принялась в спешке складывать вещи. Кэш раздраженно вспыхнул. Фейт следовало учиться быть жестче. Сам он изо дня в день сносил отказы, насмешки и цензуру, и, если Фейт собиралась выжить в этой индустрии, ей стоило перестать краснеть и мямлить.

Кэш не хотел, чтобы она сдавалась и уходила. Этот канал кишмя кишел идиотами. Фейт была одной из немногих, кого он хотел оставить в штате. Но она должна была закалиться. Кэш придвинулся ближе – пришла пора заставить ее стать сильнее. Он решил бросить ее в самый глубокий водоворот и посмотреть, сможет ли она выплыть.

Кэш наклонился, и его рот оказался в опасной близости к мочке ее уха. Фейт шумно вдохнула. От него исходил восхитительный аромат. Пьянящий, сексуальный. Голос Кэша зазвучал громко, с тем сильным резким акцентом, к которому он прибегал, когда злился.

– Как управляющий вашего телеканала, я настаиваю на том, чтобы вы доказали мне справедливость этого утверждения.

И все-таки он не злился. Он чувствовал… что-то другое.

Сердце отчаянно билось в ее груди. Фейт не привыкла, чтобы кто-то стоял так близко. И это касалось не только Кэша, но и всех остальных мужчин.

– Это – сексуальное домогательство на работе, мистер Андерсон.

Кэш остолбенел, улыбка сбежала с его лица. Он немного попятился, и Фейт ощутила холодность его взгляда.

– Если бы я хотел сексуально домогаться вас, Харрис, я сделал бы это должным образом. На своем рабочем столе. И вы кричали бы мое имя.

Его глаза посуровели, что немного охладило колотящееся сердце Фейт. Он все еще стоял слишком близко. А теперь еще и предлагал сделать то, чем она не занималась так долго. Ни с кем – не говоря уже о высоком грубоватом красавце, который жаждал избавиться от нее.

Тело Фейт пульсировало. Это зашло слишком далеко. Ей и правда стоило уволиться. Хотя бы по той простой причине, что она действительно мечтала заняться с Кэшем сексом на рабочем столе. Множество раз. Пробуя все без исключения позы из «Камасутры». И возможно, даже некоторые такие, которых в книге не было…

Фейт отмахнулась от этой мысли и плотно сжала губы. Она была профессионалом и много читала о мужчинах, которые пользуются своей сексуальностью, чтобы получить желаемое. Такие субъекты не принимают «нет» в качестве ответа. Оставалось только доказывать им, кто на самом деле тут босс.

– Если бы у вас было хоть какое-то представление о том, чем я занимаюсь, Кэш, вы бы осознали, насколько это ценно. – Она вскинула подбородок и заговорила с самым шикарным лондонским акцентом: – Вы поняли бы, насколько важен мой сегмент для австралийцев и этого телеканала.

– Ладно, идет. – Он наконец-то отстранился.

– Что? – Озадаченная, Фейт попыталась перехватить его взгляд, но Кэш отвел глаза и теперь расстегивал пуговицы рубашки на своих запястьях. Потом стал закатывать рукава, обнажая сильные загорелые предплечья с выпуклыми венами.

– Покажите мне, чем вы занимаетесь, насколько значима ваша работа. Докажите, что секс – это не просто секс, и я сохраню вашу передачу.

– Доказать это вам?

– Да. Покажите мне «Секси Сидней». Научите меня тому, что знаете. Заставьте меня передумать – и сможете продолжать.

Заставить его передумать? Мужчину, который считал, что секс – это просто секс? Мужчину, который вернулся на австралийские берега всего четыре недели назад и уже успел – по самым скромным подсчетам – переспать с двадцатью ослепительными красотками? Задача представлялась невозможной. Но это был единственный шанс Фейт остаться. И она схватилась за эту возможность.

– Прекрасно. Будьте готовы в шесть утра. Я заеду за вами.

– Великолепно. У меня останется время на мой утренний серфинг. – Кэш расплылся в улыбке, больше напоминавшей акулий оскал. Сердце Фейт заколотилось. Это будет битва не на жизнь, а на смерть. Победа была единственным способом спасти ее передачу и ее мечту – и на сей раз идти стоило до конца.

Сидней в шесть утра выглядел непривычно. Тихим. Застывшим, будто свернутый побег, который вот-вот освободится от оков. Когда Фейт переехала сюда два года назад, город казался таким чужим и странным… Все вокруг было ярким, солнечным, сияющим. Люди все время улыбались. Австралийцы скорее работали, чтобы жить, чем жили, чтобы работать. Фейт потребовалось немало усилий, чтобы привыкнуть к этому. Иногда подобный уклад раздражал ее: хотелось, чтобы люди были хоть чуточку серьезнее, честолюбивее. Но когда солнечные блики поблескивали на волнах, разбегавшихся от паромов, которые перевозили людей от офисов к окружавшим гавань барам, ресторанам и клубам, Фейт не могла не признать, что Сидней нравится ей все больше и больше.

А особенно по душе ей было то, что здесь разрешалось все. В Сиднее можно было встретить мужчину, одетого, как женщина, который страстно целовал другого мужчину прямо посреди улицы в девять утра. Это так отличалось от глухой деревушки, в которой выросла Фейт, и чопорного интерната, в котором она прожила десять долгих лет…

Фейт сбросила скорость. Пустых мест на стоянке не осталось, так что она притиснулась к другому автомобилю и вышла из машины, отправив Кэшу эсэмэску: «Я – на месте».

Фейт могла видеть лишь заднюю часть его дома. По всей видимости, Кэш жил на самом верху. Из его окна наверняка открывался изумительный вид на простиравшийся до бесконечности океан. Такой человек, как Кэш Андерсон, просто обязан был жить наверху. Он, наверное, всю жизнь провел, поглядывая свысока на людей вроде нее. Ничтожеств из провинции с крошечной капелькой таланта, но с уймой настырности. Он был одним из тех, кто решал участь ей подобных. И, положа руку на сердце, Фейт уже порядком надоело зависеть от прихотей этих людей.

Она только-только почувствовала себя иначе. Не ничтожеством, которым вечно слыла на родине. Не чокнутой, над которой потешались все вокруг. Помнится, ее мать от души посмеялась, когда Фейт сказала ей, что собирается стать журналисткой. Отец прочитал одну из своих вечных нотаций, а у братьев появился лишний повод поиздеваться.

Фейт всегда была изгоем – дома, в школе, на каждом месте работы из всех, что она успела сменить после окончания колледжа четыре года назад. Но здесь, в этом незнакомом городе, ее увлечение темой любви и секса пришлось как нельзя кстати. В Австралии у нее появились фанаты. Самые настоящие. И совсем не извращенцы. Фейт получала письма от женщин, благодаривших ее за советы по поводу того, как оживить брак. Были и письма от юных девушек, уверявших, что именно благодаря Фейт они стали ценить свои фигуры и самих себя. Попадались и послания от мужчин, которые радовались тому, что она смогла научить их доставлять наслаждение своим подругам.

Она помогала. Она занималась важной работой. Впервые в жизни она чего-то да стоила. Вот почему эта передача была так важна для нее.

Телефон Фейт пикнул.

«В чем вы одеты?»

В чем она одета? Щеки Фейт вспыхнули. Возможно, он с кем-то ее перепутал. Должно быть, с одной из своего гарема. Все-таки Кэш Андерсон был настоящей свиньей. И в ответ полетела эсэмэска: «В черное, сексуальное и обтянутое кожаными ремнями».

Губы Фейт изогнулись в торжествующей улыбке. Он будет разочарован, когда спустится вниз и увидит ее в футболке и джинсах.

«Ваша машина обтянута кожаными ремнями? Вы что, Бэтмен?»

Фейт остолбенела. Что? Телефон зазвонил, и она нажала зеленую кнопку.

– Я спросил: «В чем вы едете?» У вас желтый «жук» или красный драндулет?

– Красный драндулет. Я думала, вы спросили, в чем я одета…

Как это случалось всегда, когда дело касалось Кэша, ее кожа приобрела яркий свекольный оттенок.

– На вас надето что-то черное, сексуальное и кожаное? И кто же теперь занимается сексуальным домогательством на работе?

До Фейт донесся смех, и она заметила подошедшего Кэша. Его волосы, коротко остриженные по бокам и длинные на макушке, густые и темные, так и сияли на солнце. Ветер раздувал его белую рубашку, подчеркивая мускулы на его груди. Сегодня Кэш казался непринужденнее, чем обычно: загорелым, расслабленным и еще чуточку более сексуальным.