– Товарищ капитан! – завизжала Прохорова, прижавшись к стенке окопа.
– Тихо, Надя, – Наталья склонилась над убитым. – Не удастся зайти тебе к нему вечерком. Противный был этот Коробов, но все равно жалко. Глупо как-то.
– Немецкий снайпер работает, всем в укрытие! – услышали они крик Иванцова, он бежал назад.
– Пошли, пошли скорей, – Наталья побежала по ходу сообщения, таща за собой вконец растерявшуюся Прохорову.
Снова подул ледяной ветер, легкие снежинки завихрились в воздухе. Глухо ударили пушки. Через несколько секунд над головой прошелестели снаряды. Далеко, на немецких позициях, взлетели клубы черного дыма. Наталья спустилась в землянку. Прохорова поскользнувшись, проехалась за ней, громыхая винтовкой по обледенелым ступеням.
– Осторожно, федуловскую винтовку попортишь, – предупредила ее Наталья. – Может, та еще вернется. Вместе воевать придется. Она тебе за винтовку врежет.
– Ой, я так напугалась, – призналась Надя взволнованно. – В первый раз убитого увидела.
Наталья покачала головой.
– У всех в первый раз бывает.
Санинструкторов в землянке не было. Наталья зажгла лампу из артиллерийской гильзы. Красноватый свет озарил черные стены, узенькие топчаны, столик в углу. На нем, старательно прикрытые телогрейкой, стояли два котелка.
– Не забыл Харламыч, – улыбнулась Наталья, – принес обед. Только остыл. Подогреть надо.
Она присела на корточки перед малюсенькой железной печкой, нащипала лучину и, найдя в углу небольшой кусок газеты, подожгла.
– Дров тоже принес. А ты, Надежда, – она повернулась к Прохоровой, – ты пока за водой сходи к ребятам. Потом пообедаем, да я поеду. Мне к генералу надо. Опаздывать негоже.
– Я сейчас, – бережно прислонив винтовку к стене, Прохорова схватила котелок и выбежала из землянки.
Наталья смотрела на огонь и все вспоминала происшествие, которое случилось утром. Женщину в немецкой шинели с офицерскими погонами. Неужели она? Неужели мать Штефана? Ей показалось, что она узнала ее, иначе заставила бы Прохоровой выстрелить второй раз. Неужели снова друг против друга? Неужели она там? И неужели Прохорова ее все-таки ранила?
7
Йохан осторожно взял Маренн на руки и поднял ее на БТР. Она тяжело дышала, кашляла, в уголках губ выступила кровь.
– Что? Что? Куда? – спрашивал он встревоженно и вытирал марлей испарину на ее лбу, сочащиеся кровяные сгустки. – Поехали! – приказал водителю. – Быстро! В госпиталь! Как ты здесь оказалась?
– Ничего. Ничего серьезного, – она облизнула губы, прислонившись головой к его руке. – Только царапнуло. Впервые за две войны, – она закашлялась, потом, проглотив слюну, продолжила. – В восемнадцатом году я девчонкой бежала под огнем французских пушек, и хоть бы один осколок задел меня, а тут… Трудно дышать, – она посмотрела ему в лицо большими зеленоватыми глазами, слезившимися от боли.
Он прижал ее к себе.
– Крамер, доктора Виланда мне, – приказал оберштурмфюреру.
– Слушаюсь, – через минуту тот передал трубку. – Доктор Виланд, штандартенфюрер.
– Мартин! – Йохан прижал трубку плечом к щеке. – Ким ранили на передовой. Я везу ее. Я не знаю, что с ней, это ты мне скажешь, что с ней. Приготовься.
– Мартин, ничего страшного, – Маренн подняла голову. – Не пугайтесь. Я думаю, задета периферическая доля легкого. Нет, пуля прошла по касательной, просто царапнула и все. Небольшое кровотечение. Нужно будет сделать надрез, дренировать, перетянуть сосуд и наложить шов, пустячное дело, не волнуйтесь. Нет, что вы, никаких серьезных сосудов не задето, я уверена, иначе кровотечение было бы намного сильнее. Приготовьте самую тонкую шелковую нить. Я говорю вам, не волнуйтесь, Мартин, я же знаю все. Все обойдется.
– Ты понял? Жди!
БТР притормозил.
– Что встали? – Йохан отдал трубку и повернулся к водителю.
– Да кто их знает.
В узкой горловине между двух заросших деревьями холмов ревели моторы, кричали люди.
– Объезжай их, – приказал Пайпер.
БТР круто развернулся, но Маренн даже не почувствовала этого. Йохан удержал ее, заботясь, чтобы ее не качнуло.
– Виланд сказал, что больше ничего серьезного не будет, – проговорила она, прижимаясь к его груди, – он сам справится, и я решила отправиться к тебе. Он сказал, вы помешались на нем, фрау Ким. Он на вас помешался, а вы на нем.
– У него один диагноз для всех, – Йохан улыбнулся и поцеловал ее в висок. – Как он только лечит? Я сам приеду.
– Я не боюсь, я прекрасно ориентируюсь, я давно привыкла. Я остановила БТР и попросила, чтобы меня подвезли. Но по пути я встретила полковника Брандта, это врач из семнадцатого армейского корпуса. Я его знаю еще с Польши. Он попросил меня дать совет насчет состояния одного офицера, он сильно обгорел. Я сошла с БТРа и поехала с ним…
Она снова закашлялась, изнутри прорвался характерный хлюпающий звук. Она замолчала, зажав рот рукой.
– Но госпитали не располагаются на переднем крае, – он приподнял ее, чтобы ей было легче дышать. – Как произошло, что ты очутилась под самым носом у большевиков?
– Я увидела лисицу, – она смущенно улыбнулась, капелька крови скользнула по губам.
– Лисицу? – Йохан вытер кровь, внимательно посмотрел на нее. – Какую еще лисицу?
– Ну, самую обыкновенную, рыжую. Она юркнула в те развалины, около которых меня подбили. Я пошла, чтобы посмотреть, куда она побежала.
– Это все из-за лисицы? Она ловила лисицу, – Йохан покачал головой, в его глазах она прочла нежный упрек. – Ты забыла о снайперах? О своем звании?
– Нет, я не забыла о снайперах. А о звании тем более, – она провела пальцами по его щеке. – Но я думала: еще рано, туман, я успею.
– Хорошо, что снайпер у них тупица или просто неопытный. Но больше не надо говорить, молчи.
Она снова начала кашлять. Кровь пошла сильнее.
– Дай мне снега, – попросила она.
– Снега?
– Да, да, снега, надо что-то холодное.
– Но он же грязный.
– Это не имеет значения.
– Стой! – приказал Пайпер водителю.
БТП замер.
– Крамер, принесите снег!
Оберштурмфюрер спрыгнул с машины, набрал снег в фуражку, протянул Маренн. БТР снова тронулся. Она брала снег щепотками и клала в рот, заставляя себя глотать его. Крови действительно стало меньше.
* * *
Через несколько минут БТР на полной скорости въехал во двор госпиталя и остановился перед крыльцом. Доктор Виланд выбежал навстречу.
– Как? Как это все получилось?
– Зачем ты ее отпустил? – Йохан осторожно спустился с БТРа, держа Маренн на руках.
– Я отпустил?! – Виланд развел руками. – Меня здесь кто-нибудь спрашивает? Она решила и пошла. А что, куда – разве меня касается!
– Мартин, успокойтесь, это ерунда, просто задело, – Маренн протянула руку и едва коснулась пальцами его локтя.
– Ну что ты встал? – одернул его Пайпер. – Куда нести? В операционную?
– Да, да, в операционную, сюда, – Виланд почти бежал впереди.
Йохан бережно положил Маренн на стол. Пока санитары снимали с нее обмундирование, он взял Виланда под руку и вывел в соседнюю комнату.
– Это, правда, не серьезно?
– Я не знаю, Йохан, надо смотреть, – доктор сдернул очки и начал их отчаянно тереть, как всегда, когда волновался. – Сейчас будем смотреть. Если все так, как она говорит, и пуля задела периферическую долю, далеко от корня, то действительно ничего страшного нет. Ранение пустяковое. Правда, пустяковое для крепкого мужика, у которого мускулатура, масса. А фрау Ким – женщина тонкая, она же, как тростинка, тонкая, для нее все – испытание. У нее тело разве что не просвечивает. Для красоты – хорошо, но вот для ранений – плохо, все внутренние органы под ударом, мало защищены. Но это еще полбеды. Страшно другое, – Виланд сделал паузу, скулы дернулись на лице.
– Что? Что, говори, – Йохан неотрывно смотрел на него.
– Придется делать наркоз, эфирно-кислородный, а для нее любой наркоз чрезвычайно опасен. У нее слабое сердце, Йохан. Очень слабое. В сорок втором году у нее был сердечный приступ, от усталости, прямо у меня в госпитале. Тогда нам с трудом удалось поставить ее на ноги, пришлось делать катетеризацию. Это хорошо, что я оказался рядом, и все случилось в госпитале, а если бы в гостинице или на обратном пути в самолете, был бы летальный исход. Такие болезни не лечатся, их можно приостановить, но только не при том образе жизни, который она ведет. Скорее всего, после смерти Штефана в сорок третьем все только усугубилось. Наркоз – это огромная нагрузка на сердце. Я не знаю, как она его выдержит.