— Хватит ржать! — разозлился тот. — Выброси это и помой руки.

Сергей не стал вставать в позу несправедливо обиженного, взял двумя пальцами пакет, вытянул руку вперед и торжественно удалился на кухню. А Тырышкин погрузился в мрачные размышления. "Реал" проиграл, выходной насмарку, выспаться не удалось, в квартиру ломится вражеский контингент, но самое главное - некий последователь Керенского вместо того, чтобы скрываться в туманной дали или за границей, напротив, проникает в закрытые помещения, маскируясь под женщину. Тырышкин с отвращением посмотрел на смятое платье и мысленно плюнул. Как можно было не заметить очевидного? Ну да. В том-то и дело, что девочка из Сергея получилась вполне достоверная, и если особо не приглядываться... Уж если Сидорчук ничего не заподозрил. Кстати, эту похотливую сволочь надо будет обязательно отблагодарить за подставу. Хотя, ему еще с Надеждой придется разбираться, а это похуже нападения диких львов. Так что, справедливое возмездие его не минует. А Тырышкину лучше подумать о чем-нибудь положительном. Например, голова уже почти не болит, и это прекрасно. Зато членом можно гвозди забивать, а дойти до ванны никак не получается, ибо в доме творится настоящее вавилонское столпотворение. Шагу невозможно ступить без того, чтобы не натолкнуться на любопытную бабку, истеричную девицу, влюбленного гомика или полуголого малолетку. Не хватает только покоя. Дайте же человеку всего лишь покоя и возможность подрочить. Тырышкин встал, намереваясь выставить Сергея вон. Староват он для игр с голубым оттенком. А соседи пусть говорят, что угодно. Плевать.

Звонку в дверь он не удивился. Достал пистолет, убедился, что он разряжен, мельком бросил взгляд на запасной магазин и решительно направился в прихожую. И тут внезапно выяснилось, что Сергей не всегда лгал. Лицо человека, стоявшего на пороге, сияло улыбкой с множества плакатов, расклеенных по городу. Тырышкин неоднократно видел его, когда обеспечивал порядок на выборах в местную думу. Все в городе знали Петра Семеновича Одинцова. И не только потому, что он занимал высокий пост в городской администрации. В свое время история его семьи взбудоражила местную общественность. После развода дети остались с отцом, а мать кинулась крутить многочисленные романы, и в конце концов вышла замуж за крупного бизнесмена. Вениамин Гольцман, ее нынешний спутник, был фигурой значительной, и при желании мог закатать кого угодно в бетон.

— Тырышкин Виктор Алексеевич? — прижимая к груди дорогой кожаный портфель, поинтересовался большой чиновник.

— Быстро он. Наверное, личное дело успел просмотреть от корки до корки, — подумал тот и утвердительно кивнул.

— Могу я с вами поговорить?

— Прошу, — Тырышкин указал в сторону кухни и направился следом.

За столом сидел Сергей, и деловито размазывал масло по куску хлеба. Солнечный луч бликовал в его спутанных волосах, ласкал лицо, золотил обнаженный торс. Тырышкин тяжело сглотнул, увидев его распухшие губы, со всей силы ударил кулаком по стенке холодильника, и тихо зашипел от боли. После такой наглядной демонстрации опровергать что-либо бесполезно. Похоже, с карьерой в органах придется распрощаться. И это только при хорошем раскладе. О бетоне он старался раньше времени не думать.

— А, папа, привет. Ты как здесь оказался? — приветственно взмахнув ножом, буднично поинтересовался Сергей.

— Сережа?! — страдание в голосе Одинцова зашкаливало.

— Нет, только не это, — мгновенно среагировал тот. — Давай без трагических сцен.

— Вот ведь поганец, — подумал Тырышкин. — Никакого уважения к родителям.

— Сережа! — продолжил Одинцов. — Ты не ночевал дома, мы волновались! Как ты мог?

— Так получилось, — лаконично ответил Сергей. — И вообще я уже взрослый. Привыкай.

— К чему? И почему ты голый?

— Я в джинсах, — возмутился тот, с наслаждением откусил приличный кусок от бутерброда, зажмурился, вдумчиво пережевал и продолжил. — Ты садись, садись. В ногах правды нет. Правда, Витюш?

Одинцов повернулся и обвиняюще посмотрел на Тырышкина.

— Ничего не было! — поспешил заявить тот.

Одинцов облегченно перевел дух.

— Но обязательно будет. Пап, похоже, я гей, — невозмутимо сказал Сергей, взял чайник, налил в кружку воду, задумчиво поболтал ложкой и поморщился. — Витюша, как ты можешь пить эту растворимую мерзость? Купи кофеварку и вари нормальный кофе.

— Да нет, сынок, ты просто выпил лишнего, — не согласился Одинцов и осуждающе посмотрел на Тырышкина. — Такое случается.

— Нет, не будет! — рявкнул тот. — Хватит тут рассиживаться, пошел одеваться, и марш домой!

Во время тирады Одинцов одобряюще кивал головой словно китайский болванчик.

— Сбегу в Москву, — угрожающе заявил отцу Сергей. — Автостопом.

— Не надо было тебя на эти проклятые танцы отдавать! Говорил я твоей матери, что нельзя забивать голову детям всякой чепухой! — в сердцах воскликнул Одинцов, положил портфель на стол, и сел. — Можно попить? — обратился он к Тырышкину.

— И пороть почаще надо было! — поддакнул тот, взял с полки стакан и налил воды.

Сергей взглянул на них с иронией.

— Ну вы давайте знакомьтесь поближе.

— И что теперь делать? — обращаясь к Тырышкину, растерянно спросил Одинцов. — Он же не шутит. Характером в мать пошел. Сказал - сделал.

— Оно и видно, что семейное, — вертя в руке пистолет, мрачно подумал тот и ничего не ответил.

Повисла мучительная пауза. Сергей пил маленькими глотками кофе и кривился, игнорируя умоляющие взгляды отца. Тырышкин размышлял о грядущих неприятностях, и клял последними словами вероломных друзей и собственную уступчивость. Наконец, видимо, приняв какое-то решение, Одинцов откашлялся, встал и и расправил плечи.

— Прошу минуточку внимания.

— Пап, мы же не на партийном собрании, — рассмеялся Сергей, но послушно развернулся в его сторону и сложил руки на коленях.

— Не перебивать, — не глядя на него, строго приказал Одинцов.

— Надо же, — удивился Тырышкин. — Оказывается, он не такая уж и тряпка. Долго не раздумывал, и командный голос имеется.

— Я думаю, у нас получится решить эту маленькую проблему. Нет ничего особенного в визитах Сережи к дальнему родственнику. Особенно если учесть, что он размышляет о карьере в органах.

— Но... — попытался возразить Тырышкин.

— А потом Сережа уедет в столицу, и будет поступать в университет, — просяще взглянул на него Одинцов и поинтересовался. — Виктор Алексеевич, кажется, вы все еще в чине майора? Надо будет, пожалуй, посодействовать повышению.

Тырышкин ошалело заморгал, открыл было рот и, не найдя подходящего ответа, закрыл. Его никогда не пытались подкупить, используя настолько грубые приемы.