- Помоги-ка мне спуститься, - охнув, попросила Маринка. - Дай руку.

   Я охотно поддержал свою супругу, взяв ее под локоток, и аккуратно помог сойти с крыльца. Вроде и не такой большой срок - около шести месяцев и живот еще не вырос до больших размеров, но Маришке он ей доставлял серьезные неудобства. У нее слегка изменилась походка и, как она говорит, совершенно расклеились ноги. Поэтому она стала опасаться спускаться по ступенькам, всегда искала мою поддержку. Я ее успокаивал, говорил, что волноваться нечего, но она меня не слушала и все делала по-своему. И говорила, что очень боится упасть с лестницы, как ее мать, когда та была беременной. То падение дорого обошлось ее матери, она долго лежала в постели с переломом ноги и доктор всерьез опасался за здоровье будущего ребенка. Но все обошлось и младший брат моей супруги появился на свет божий крепким и здоровым. И через несколько лет он вырос совершенным оторвой, которого не учил даже батькин ремень.

   - Не дай бог тоже свалюсь, - совсем по-бабьи охала моя супруга, крепко схватившись за мою ладонь. За своими опасениями она совсем забывала о своей суфражисткой наклонности - беременность потихоньку превращала ее в нормальную женщину, с теми же заботами, с теми же страхами. - Держи меня крепче, не отпускай.

   - Синяки оставлю, - только лишь и оставалось мне отвечать. - Потом будешь Зинаиде показывать, а она меня за это ругать станет. Все уже, спустились, - сказал я, ослабляя хватку. - Может мне с тобой поехать?

   - Нет, не надо, - сказала Маринка, освобождая руку. - Меня Зина проводит. Да Петр Алексеич с Серафимом помогут спуститься и забраться. А у тебя на заводе дел полно, сам говорил.

   Я с неудовольствием покивал головой. На заводе действительно много работы, утром звонил Евгений Адамович, наш главный химик, говорил, что у него есть для меня какой-то сюрприз. Просил приехать. Я пообещал, но, глядя вот на свою боязливую супругу, все больше склонялся к мысли, что сюрприз может и подождать. Что-то у Маришки действительно какая-то фобия насчет лестниц приключилась. Как бы действительно не навернулась. Упадет, повредит плод - не прощу себе.

   - Зина, оставайся-ка ты здесь, - обратился я к своей экономке. - Я сам с женой съезжу.

   - А как же..., - открыла было рот Зинаида, но я не дал ей продолжить.

   - Я сам справлюсь. Иди.

   - Но вы же не знаете куда ехать!

   - А ты Петру адрес скажи, - парировал я, пресекая всяческие возражения.

   Пришлось Зинаиде послушаться. И пока я подсаживал супругу в открытую повозку, она сбегала в дом, черканула на листочке адресок, а затем передала его Петру, нашему штатному извозчику.

   - Вот, Петр Алексеич. Вот сюда вам надо. Найдешь?

   - Найду, как не найти, - ответил Петр, засовывая адресок в карман. - Только ехать будем долго, не растрясти бы.

   - Ничего, Петр Алексеич, не растрясешь. Ты аккуратнее давай, да по кочкам нас не вези, - парировала Маринка, устраиваясь на мягком сидении. - Ну, все, поехали.

   - А Серафим как же?

   - Так вон же он идет, - воскликнула моя супруга, показывая рукой на спешащего казака. - Поехали, подберем его.

   Через пару минут Озирный заскакивал в нашу скрипучую повозку. Бегло поздоровался со мной, с Петром и запел соловьем перед Маринкой, широко улыбаясь:

   - Доброго вам денечка, Марина Степановна. Вы сегодня под этим ясным солнышком выглядите особенно прекрасно. А куда же вы направляетесь, что вам потребовалась моя помощь?

   Моя супруга вспыхнула на прозвучавший комплимент, кокетливо пригладила выбившуюся из-под шляпки прядку, и весело стрельнув глазками казачку, ответила:

   - И тебе здравствуй Серафимушка. Солнышко сегодня действительно ясное, а едем мы по важному делу.

   - Это ж по какому, позвольте узнать?

   - К бабке мы едем, Серафимушка. Боязно мне что-то. Как рожать буду, прямо не знаю.

   - Ну, родить дело не хитрое, это вам, Марина Степановка, любой мужик скажет, - весело сверкнул зубами Озирный. - А к бабке вы правильно делаете что едете. Без бабки тут никак. Она и подскажет и заговорит и травки даст, если надо. Эх, Марина Степановна, вам бы в наш хутор, вот там бабка одна у нас есть - все бабы как одна через нее проходят. Всем помогает, всех выхаживает.

   - У нас, Серафимушка, и своя бабка имеется, не хуже вашей, - улыбнувшись, парировала Маринка. - У нее мертвый мужик родит!

   - М-да, - хохотнув, протянул казак, - тогда мне к ней, пожалуй, ходить не стоит. А то потом сраму не оберешься и с мужиками не поговоришь. И придется мне в ваши бабьи ряды потом переходить....

   Так и болтали они весело всю дорогу, хохмили и шутили. Серафим сам по себе человек легкий и веселый, с ним хорошо проводить время в дороге. Он всегда расскажет байку, историю из жизни или просто смешной анекдотец. И Маринка любила бывать в его обществе, хохотать с ним над разной чепухой. Нет, не подумайте ничего такого, Серафим воспринимался Маринкой просто как подружка с усами, с которой можно было поговорить о вещах, которые обычных женщин не особо интересуют. Например, о том, как рвут больные зубы измученному человеку, или как мужики выясняют отношения из-за женщин, или как правильно выбрать коня для хозяйства или под седло. Маринке это было жуть как интересно, и потому в моем казаке она с радостью нашла себе такого собеседника. А по поводу амурных заигрываний я был спокоен - Серафим не тот человек, который может увести жену своего начальника, да и Маринка себе такого не позволяла.

   Ехали мы действительно долго, я даже устал сидеть. Петр вез аккуратно, объезжал колдобины, что образовались по весне на не мощеной дороге, иногда правил коня в сторону, проезжая особо разбитый путь по поросшей невысокой травой обочине. Нас иногда кидало по повозке, мы бились ребрами об ограждение и Серафим поругивал Петра. А я переживал за Маринку.

   Вдруг Петр, натянув вожжи, резко остановился. И напряженно, словно встревоженный зверек завертел головой.

   - Что случилось, Петр Алексеич, - спросила Маринка, мгновенно забыв об интересной истории, что травил Серафим.

   - Да не пойму чей-то, - озадаченно произнес наш извозчик. - Стреляют что ли?

   Мы тоже, как и Петр закрутили головами. Но ничего не услышали.

   - Показалось? - предположил Серафим.

   - Черт его знает. Может и показалось.

   Но тут, мы все услышали то, отчего Перт резко щелкнул вожжами и стал спешно разворачивать повозку. Мы услышали далекий ружейный залп.

   - Это где стреляют? - спросил я Петра, как человека более опытного в делах навигации по окрестностям Петербурга.

   - В Александровском, - сухо ответил извозчик. - Вы уж извините, Марина Степановна, но к бабке вы сегодня не попадете. Я не знаю, что там происходит, но туда я вас сегодня не повезу. Мне ваша жизнь дорога.

   Что-то знакомое название. С чем-то оно у меня ассоциируется.

   - А что находится в Александровском? - спросил я.

   - Обуховский завод и картонная фабрика, - глухо ответил мне Петр. - Не пойму, почему пальба....

   И развернувшись, он стал править повозку обратно. А навстречу нам как раз попалась конная полиция в количестве десяти человек. Мчались галопом, лица серьезные, нахмуренные. Пронеслись мимо нас, оставив после себя облако пыли. Серафим безбоязненно крикнул вслед:

   - Эй, братцы, что случилось там?

   Но ему никто не ответил, лишь один человек обернулся, посмотрел не добро, осклабившись.

   - Что-то не хорошее там приключилось, - произнес казак. - Полиция злая.

   А я догадывался, что там произошло. Там восстали рабочие. Причины восстания я не помню, его масштабы тоже, но прекрасно знаю, что в будущем недалеко отсюда будет проходить проспект Обуховской обороны. А проспекты просто так не называют.

   - Вот что, Петр, давай-ка ты назад Маринку вези. А мы с тобой, Серафим, на извозчике.

   - А что случилось? - непонимающе спросила супруга. - А зачем извозчик?