– Вас заманивали в ловушку! Но просчитались! – Роза всплеснула руками. Интрига происходящего явно прибавила старушке экспрессии. – Какое коварство! Я свяжусь с ближайшим мастером-охранником… Вы, вероятно, еще не знакомы со своими соседями?

Я покачал головой. В отличие от Коти я не испытал разочарования. Но как-то плохо вязались между собой подброшенная записка и засада.

– Нам надо вернуться, – сказал я. – Мы, пожалуй, пойдем.

– Что вы! – Роза Давидовна укоризненно покачала головой. – В такую метель? Зачем? Переночуете у меня. Вы почувствуете, что такое гостеприимство мастера! А Клава замечательно готовит, вы поразитесь, какой она искусный кулинар…

– Нам лучше вернуться в башню, – повторил я. – Ну… вы должны меня понять. Как мастер мастера.

Это подействовало. Старуха закивала:

– Да, конечно. Да, я понимаю… Так у вас тоже башня?

– Почему тоже?

– Вы бы знали, – вставая, произнесла Роза, – как предсказуема мужская фантазия. Половина мастеров предпочитают жить в башнях.

Котя выглядел недовольным, но смолчал. Мы спустились вниз, где уже почти не было следов побоища. Мальчик Петя оттирал какие-то пятнышки со стены, его мать гремела посудой на кухне.

– Сейчас зима, – с грустью произнесла Роза. – Вы к нам приходите летом. Много постояльцев, веселый смех, цветы в вазах. Я приглашаю из города музыкантов, здесь играет пианино…

– А почему сейчас никого нет? – спросил Котя. – Я понимаю, зима. Но все-таки? Голая набережная, только фонари горят. Дома закрытые.

– Ну… так не сезон же… – повторила Роза. Взгляд у нее вдруг стал жалкий и смущенный. – Это бывает. В маленьких приморских гостиницах зимой всегда так. А жители… они тоже разъехались.

Котя посмотрел на меня и кивнул:

– Нам и впрямь пора. Очень было… – Он уставился на мальчика Петю, который меланхолично полоскал в тазике тряпку. От тряпки в воде расходилось красное, и Котя, проглотив слово «приятно», закончил: – …познакомиться.

И тут в дверь постучали. Роза Давидовна вздрогнула. Петя уронил тряпку и замер с открытым ртом, из кухоньки выглянула Клавдия.

– Если это вернулись… – начала Роза. – Но ведь вы сможете нас защитить, Кирилл Данилович?

Я пожал плечами.

Роза мельком глянула на люстру – и та зажглась. Гордо подняв голову, подошла к двери и распахнула ее настежь.

В прихожей еще клубился пар и даже летали снежинки. У дверей стоял человек в сером пальто с башлыком, сапогах и меховой шапке. Может быть, лет сорока или чуть старше. И с очень встревоженным лицом. Только когда он увидел меня за спиной Розы, в глазах его появилось облегчение.

– Мастер? – удивленно произнесла Роза. – О… добрый вечер!

– Там, за гостиницей, пять трупов, – сказал человек, не тратя время на приветствие.

– Это ужасно, Феликс! – Роза заломила руки на груди. – Какие-то сумасшедшие люди напали на гостиницу! Они искали молодого мастера…

– Они искали меня, – отрезал Феликс. – Идемте, молодой человек. Вы не один?

– С другом.

Феликс поморщился:

– Что ж, я захвачу обоих… – Он повернулся к старухе: – Роза Давидовна, будьте осторожнее, прошу вас. Вы же понимаете, как нам будет вас не хватать, если случится непоправимое.

– О, Феликс…

Почему-то мне не хотелось пререкаться и терять зря время. Я схватил Котю за рукав и потащил за собой. Мальчик Петя смотрел нам вслед с бесхитростным любопытством, Клава быстро и мелко крестилась, Роза Белая с немым обожанием провожала взглядом Феликса.

Мы вышли в метель.

Экипаж стоял прямо перед входом. Обычный фаэтон с поднятым по причине снега верхом, только не на колесах, а на полозьях. Впряжены в него были две лошади, поводья намотаны на неприметный столбик у дверей гостиницы. Яркий фонарь, закрепленный по правую сторону кузова, светил как раз на сваленные метрах в десяти тела, уже припорошенные снегом.

– И много сказок вам наплела Роза Давидовна? – спросил Феликс, прикрывая за собой дверь.

Котя нервно рассмеялся. Я с облегчением сказал:

– Много. Что родилась в одна тысяча восемьсот шестьдесят седьмом году…

– Вечно молодится, – буркнул Феликс. – Ну какая тут разница – пятьдесят или шестьдесят седьмой? Нет, все бы ей приврать… Еще управляющей отеля назвалась, верно?

– Помощником управляющего.

– Горничная она. Была горничной и осталась. И отель ее – мечта горничной. Чисто, тепло и ни одного постояльца. – Феликс поморщился. – Садитесь, ребята. Нечего нам тут делать.

– Она назвала вас мастером… – Я не закончил фразу, но Феликс понял вопрос.

– Еще одна блажь. Мастера, надо же такое придумать… Мы всего лишь функционалы. Да забирайтесь в сани, успеем еще наговориться!

С погодой творилось форменное безобразие. Вьюга налетала короткими снежными зарядами, потом ветер утихал, с неба начинали валить крупные рождественские хлопья снега – чтобы через минуту смениться мелкой ледяной крупкой и стригущей дорогу поземкой. Лошади бежали ровно, и сани плавно, убаюкивающе покачивались на ходу. Заднее сиденье в санях походило на узкий диванчик, покрытый меховым чехлом, для ног внизу имелось что-то вроде меховой полости. Я никогда раньше не катался в санях и ожидал гораздо меньшего комфорта.

Мы отъехали от гостиницы уже километра на три, а унылые кирпичные здания все тянулись и тянулись вдоль набережной, и не было ни одной живой души… Хороши были бы мы с Котей, попытайся проделать весь этот путь пешком.

– Меня зовут Кирилл! – запоздало представился я. – А моего друга – Константин. Мы из Москвы.

– Очень рад, – не выказывая особых эмоций, откликнулся Феликс.

Я упрямо пытался поддержать разговор:

– Феликс, почему здесь никто не живет?

– Это заводской квартал, – коротко ответил Феликс. – Промзона. А сейчас праздники.

– И все-таки? Почему совершенно никого нет? – настаивал я.

Феликс потянул вожжи, притормаживая лошадей. Тоже интересное ощущение – машины приучили меня, что остановиться можно в любой момент. Сани проехали еще с полста метров, прежде чем окончательно встали.

– Ты правда хочешь это знать? – спросил Феликс.

Я кивнул. Лицо Феликса было серьезным, даже мрачным. Если бы он сейчас сказал, что город оккупирован инопланетными пришельцами, захвачен вампирами или выкошен чумой, – я бы поверил.

– Вокруг посмотри. Какой идиот в такую погоду отправится гулять по набережной?

Я хотел было ответить – и не нашелся, что сказать.

Феликс усмехнулся. Но тут со стороны моря тяжело плеснуло – будто накатила особенно большая волна. И улыбку с лица Феликса словно смыло этим плеском.

– Есть еще одна причина! – резко ударяя лошадей вожжами, крикнул он.

Лошади в понукании не нуждались. Они рванули так, что нас с Котей отбросило на спинку диванчика. Я перегнулся через боковину саней – и увидел, как за парапетом, за строем фонарей, колышется на воде что-то округлое, темное, усыпанное фосфоресцирующими блестками, с длинными щупальцами, тянущимися к дороге…

Сани неслись теперь вдоль самой стены заводов, максимально далеко от воды. Туша исполинского спрута ворочалась далеко позади.

– Не бойтесь, – не оборачиваясь, произнес Феликс. – Они боятся света и никогда не выползают на дорогу.

Почему-то ничего подобного я не ожидал. Чужой мир был слишком похожим на наш. Здесь могли водиться тигры и медведи – но никак не драконы и гигантские спруты.

– Куда мы едем? – наконец-то спросил я.

– Ко мне. Не беспокойтесь, уже почти на месте.

Сани свернули на широкую улицу – совсем не похожую на те узкие тупики, что разделяли заводские корпуса. Она была освещена – такими же фонарями, как на набережной.

И впереди что-то грохотало. Гремело. Сверкало яркими прожекторами. Неслось нам навстречу. Что-то металлическое, на огромных, метра два в диаметре, колесах, между которыми угрожающе нависал приземистый бронированный корпус с несколькими башенками с тонкими стволами – то ли пулеметов, то ли мелкокалиберных пушек…