-Перестань, всё дело просто в том, что я пользуюсь успехом, а чужой успех всегда вызывает зависть, но вы не хотите себе в этом признаться! Мне надоело выслушивать ваши пустые упреки. - Джоан торопливо вскочила и пошла к дому.
Мелани с тоской взглянула на все это время молчавшую Рейчел, поймала её ответный взгляд и пожала плечами.
-Надеюсь, Эбигейл не упрекнёт нас в отсутствии любви - я не знаю, как с ней говорить. Я, видите ли, побледнела, когда леди Херриэт похвалила её платье!! Да просто булавка с воротника уколола мне шею! Вот дурочка-то... Но почему ты молчала?
Рейчел вздохнула.
-Для молчания есть тысяча причин, Мелани, но самая главная - когда нечего сказать. Я же говорила, с ней бесполезно разговаривать. Она совершенно ослеплена, ничего не хочет слышать. Она возгордилась, стала пристрастна, а пристрастие мешает ей правильно оценить себя -- отсюда глупость...
Мисс Ренн была недалека от истины, но кое в чём ошибалась. Джоан Вейзи, действительно, воспитанная далеко не в лучшем обществе, возносилась своим успехом и вниманием молодых людей. Но девица многого и натурально не понимала, была неумна и не привыкла считаться с чужими чувствами. Не надменность порождала в ней неразумие, а скорее именно глупость провоцировала её на высокомерие. Но это мало что меняло.
Девицы, понимая провал своей миссии, были огорчены, но досада мисс Рейчел умерялась тем, что она оказалась права, а мисс Мелани решила компенсировать неудачу вразумления мисс Джоан посещением ещё открытой модной лавки на центральной улице. Когда они вернулись обратно, обременённые приятной ношей новых приобретений, Эбигейл поинтересовалась результатом их вояжа.
Мелани доложила:
-Нам выговорили, что мы преисполнены зависти и ревности, что ты настраиваешь против неё общество, и наши пустые упреки ей надоели. - Мелани вздохнула. - Честно говоря, во время разговора с ней мне почему-то стало страшно... Неужели Энн права? - Она взглянула на Рейчел и перевела глаза на Эбигейл.
Эбигейл кивнула.
- Мне давно страшно. Кто такой этот мистер Роуэн? Насколько я поняла, это тоже сокурсник твоего брата, Рейчел? - Та кивнула. - Значит, он приехал одновременно с Альбертом и мистером Кейтоном? Два дня назад? И их познакомил милорд Беркли? - Рейчал молча кивнула. - Она же говорила с ним так, словно они знакомы неколько лет. К чему такая фамильярность? Дай Бог, чтобы мистер Роуэн оказался джентльменом, ну, а если нет? Такое поведение не доведёт до добра.
Рейчел возразила, хоть и не по существу.
-Брат говорит, что мистер Роуэн - человек приличный, ему предстоит стать священником. Он мне показался милым, доброжелательным и прекрасно воспитанным. Он не воспользуется глупостью Джоан, я уверена.
-Это радует, но я боюсь, не каждый молодой человек, с которым мисс Вейзи встретится, окажется джентльменом...
Глава 6.
"Это погружённость в себя? Любовь к одиночеству?
Стремление утаить нечто постыдное? Надменное желание стоять над окружающим миром?
Отрешённость от суеты? Холодное себялюбие? Затаённая боль?..."
Весь вечер понедельника, проведённый Кейтоном дома у тётки, был временем горьких сожалений и злой досады. Энселм не мог понять, почему он не нашёлся и не придумал какой-нибудь пустой отговорки, чтобы уклониться от пикника. Снова и снова переживал в памяти тягостные минуты унижения и болезненно морщился. Он тоже подумал, что мерзкая история через Роуэна может стать известна в колледже, но не это угнетало. Никто не посмеет ничего сказать - сокурсники побаивались его злого языка и знали, что он сумеет постоять за себя. Кейтон был не смельчаком, а, скорее, просто не ведал ни страха, ни опасности, был дерзостен и безжалостен в схватках, с горечью полагая, что его физиономию не испортят ни фингалы, ни шрамы.
Но не всё было так просто. Клевету и сплетни побеждают презрением. Но чем победить презрение? Мерзейшие шепотки за спиной, - что с ними сделаешь? И что противопоставить унизительному сочувствию? Комментарии по поводу наших горестей невыносимей их самих. Бесчувственность светских людей не так жестока, как их соболезнования, их сострадание обессиливает душу, их корректные утешения -- необходимые бестактности, и высказать их торопится каждый. Он же скорее был способен простить приписываемые ему пороки, чем примириться с теми, кто отказывал ему в достоинстве или оскорблял за уродство.
Будь всё проклято.
Кейтон остановился у зеркала. Ненавистная поверхность отразила гневно перекошенное худощавое горбоносое лицо, больные глаза, окружённые тенью, густую шевелюру тёмно-каштановых, почти чёрных волос. Да, чёрт в аду и то краше. Чего он разобиделся на девчонку, причём, явно пустую и самодовольную дурочку? Она сказала чистую, хотя и бестактную правду. Если он будет так реагировать на любой выпад - недолго и свихнуться.
Надо успокоиться. Энселм решил пораньше лечь в надежде всё же уснуть, - пока в Бате ему доводилось спать только в короткие предутренние часы, и кто знает, может быть, именно бессонница, подумал он, и делает его столь нервным? Он был утомлён и истерзан, и ночь впервые сжалилась над ним - он прилёг на диван, натянул плед, и неожиданно провалился в бездонный колодец сна. Теперь в свете тлеющих в камине дров его лицо утратило напряженность и преобразилось, приобретя значительность и величавость. Именно таким его чаще всего видел Альберт Ренн, и потому считал, что приятель наделён неординарной внешностью. Увы, Кейтон никогда не видел себя расслабленным, задумавшимся или спящим.
Следующее утро принесло Энселму некоторое успокоение. События вчерашнего дня показались куда менее значительными, чем накануне. Он выспался, чувствовал себя бодрее, приветливо поздоровался с тёткой, спросившей, есть ли у него планы на завтра? Он ответил, что утром в среду приглашен мистером Альбертом Ренном и его сестрой на пикник, но если он нужен ей - пошлёт Ренну записку и откажется.
- В Зеленый парк на реку или в Королевский парк? - поинтересовалась леди Эмили, - кто там будет?
Кейтон не знал, но вспомнил, что мисс Сомервилл говорила, что они покатаются на лодках, значит, в Зеленый парк, ответил он. Компанию составят сам Ренн, его сестра, кузина, их подруги и, кажется, мистер Гордон Тиралл, которого ему только вчера представили. Но если он ей нужен в среду - он откажется, снова повторил Кейтон, в глубине души рассчитывая всё же уклониться от приглашения.
Тётка не оправдала его ожиданий.
-Вовсе ты мне не нужен. Вечером в среду, правда, званый ужин у милорда Комптона, ты тоже приглашён, но я и сама не знаю, пойду ли. Отправляйся, только шарф не забудь, весенние сквозняки опасны.
Кейтон несколько помедлил, но все же проронил, стараясь, чтобы голос звучал небрежно.
- Вчера у мистера Ренна я встретил мисс Вейзи...
Тётка подняла на него насмешливые глаза.
- И что, племянничек, потрясён неземной красотой?
Кейтон нервно провёл ладонями по волосам, отвёл глаза и глядя в сторону ответил:
- Она весьма красива...
Леди Эмили усмехнулась, но промолчала.
Весь остаток дня Кейтон провёл в богатейшей тёткиной библиотеке, которую просто обожал. Леди Эмили сама подбирала книги, и Энселм не мог не восхититься её изысканным вкусом. Он вообще любил книги, подолгу любовался золотыми обрезами, испытывал почти мистический восторг от перламутровой китайской бумаги и тёмной голландской, похожей на замшу, любовался мягкими переплетами с изысканными инкрустациями, подбитыми муаром, или, подобно церковным книгам, снабженными застежками и металлическими уголками, некоторые из которых были покрыты чернёным серебром.
Сам он нередко заказывал для себя издания в одном экземпляре: обращался к лондонскому издателю Флетчеру, известному только ценителям, чья тонкая печать подходила для древностей, прибегал и к услугам типографии Оксфорда, исстари обладавшей прекрасным набором всех разновидностей готической печати. Он заказал верже особого формата на старой мануфактуре, где трепали коноплю по старинке, а чтобы разнообразить коллекцию, выписал из Лондона бумагу с фактурой ткани - ворсистую и искристую, в которую вместо щепочек были вкраплены блестки, напоминавшие золотую взвесь.
