-- Так, ну-ну, говори-говори, слушаю. Когда произошло? Под утро? Врач осмотрел? Ясно. Пригласите судмедэксперта и проинформируйте районную и областную прокуратуры. -- Положив трубку, Махинов сказал:

-- Красавин покончил с собой. Из СИЗО только что позвонили. Заказчика удалось установить? -- спросил генерал меня.

-- Нет, не получилось. В убийстве Рюмина Красавин признался, все подтвердилось и в ходе проведения следственного эксперимента, а заказчика не выдал.

-- Теперь уже и не выдаст. Но этого надо было ожидать. Какой смысл ему жить, да еще с такой травмой головы, это же -- мука. От прокуратуры Гребенкин вел дело? -- Я кивнул. -- Вот и пусть доводит до конца, я позвоню прокурору, а заодно и Бобкову в Сибирск. У нас с вами появилось немало других серьезных дел. Про Кошкина говорил? -- спросил он Грузнова.

-- В общих чертах, -- кивнул тот.

-- Здесь есть над чем поработать. Вырисовывается очередной серийный убийца: хитрый, жестокий, "практикующийся" на торговцах с рынка. Оперативную сводку за прошедшие сутки смотрел?

-- Да нет, еще не принесли.

-- Так вот, вчера вечером в лесополосе автотрассы Каменогорск -- Саратов найдены два трупа: женщины и мужчины. По документам и первым проведенным оперативным действиям удалось установить, что это муж и жена, муж -- военный, купили недавно машину и ехали в гости к родителям. Машины нет, в пассажиров стреляли, а потом добивали каким-то колющим предметом. Картина неприглядная, -- сказал генерал задумчиво. -- Бьют, режут, в одиночку и группами, насилуют, такого разгула преступности в своей практике не припомню.

--Может, просто случайность или что-то не поделили? -- предположил Грузнов.

-- Что имеешь в виду? -- переспросил генерал.

-- Да по убитым мужчине и женщине.

-- Возможно, что и случайность, только уж лучше не было бы этих случайностей. -- Посмотрев на меня, генерал сказал:

-- Грузнова я отправляю в отпуск. -- Мой шеф хотел что-то возразить, но Махинов уже твердо закончил: -- Да-да, отправляю и никаких разговоров. А исполнение обязанностей возлагаю на Максимова. Подлечись, отдохни, хватит со здоровьем шутить. А ты, Денис, как считаешь?

Я сказал, что тоже об этом думал.

-- Правильно думал, -- улыбнулся генерал. --Значит, наши с тобой думы совпадают. Есть вопросы? -- спросил у Грузнова.

-- Какие могут быть вопросы, коли зажали с двух сторон.

-- То-то, незаменимый Грузнов, сегодня же ознакомь Максимова с оперативной обстановкой, получай в медотделе путевку -- и чтобы день в день. -- Добавил: -- Позванивать разрешаю, чтобы совсем не забыл о работе. Шучу, шучу, тебе об этом можно и не напоминать.

С Грузновым мы договорились встретиться ближе к вечеру, пусть пока своими делами занимается, а я своими. Да и вводить-то в курс дел меня особенно нечего, я и без того в курсе.

В коридоре встретил Терехова.

-- Слышал новость? -- спросил он. -- Красавин концы отдал! И что творится в нашем СИЗО, -- вздохнул он, -- то убийства, то самоубийства!

-- Да слышал, генерал только что говорил.

-- Ах, генерал тебя уже проинформировал? Ну, тогда все ясно. Ко мне зайдешь или я к тебе?

Он подшучивает, хотя чувствую, на душе кошки скребут. Рассказал, что Грузнова отправляют в отпуск, а я вместо него, что появились новые крутые дела и скучать не придется.

-- А генерал случайно не сказал, что Грузнов на пенсию собрался? -- спросил с подковыркой Терехов.

-- Да нет, -- пожал я плечами.

-- Ну, в следствии о таких вопросах раньше других узнают. Вот отдохнет, проверится в больнице -- и отправится на заслуженный пенсион. Ты пока об этом никому, а то меня подведешь. А тебе, друг Денис, светит хоть и тяжелая, но весьма почетная должность начальника управления розыска. Только прошу не кричать от радости, не хныкать от проблем, что разом навалятся на твои плечи, и ради Бога, не забывай друзей своих, а меня прежде всего.

Я не знал, что ответить Терехову, так он меня ошарашил. Да, такого я даже во сне увидеть не мог.

XLVI

После убийства Рюмина фирма "Надежда", так быстро взлетевшая вверх, так же быстро и рухнула. Не без участия Вени Скоркина была проведена оценочная ревизия всей ее движимости и недвижимости, в ходе которой вскрылись большие долги и нарушения финансовой дисциплины. "Надежда" была признана несостоятельной. Свою долю, вернее остатки того, что еще недавно было "Надеждой", получили Парамошкин с женой и Ирина, а все остальное выкупил у матери Рюмина (сын все завещал ей) Веня Скоркин. Почти сразу же Григорий с Надей создали свою фирму, назвали ее "Парнас" и были довольны, что пришел конец суете сует.

Ирина с ними теперь почти не общалась. Денежные средства она перевела в валюту и якобы собиралась уезжать к месту жительства умершей тетушки. Согласие на развод Ирина дала Григорию еще раньше, когда встречалась с бывшим мужем, держалась сухо, всем своим видом показывая, что он ее нисколько не интересует.

В последний раз Григорий виделся с Ириной, когда отвозил ей деньги за квартиры и транспорт, что покупали на общие средства. Ирина пересчитывать их не стала, молча стояла, дожидаясь его ухода. Парамошкин понимал, что это, возможно, их последняя встреча, и ему вдруг захотелось покаяться перед ней. Ведь не все в жизни было плохо, разве забыть их былую страстную любовь, которая молнией вспыхивала в их сердцах. Нет, этого не забыть и из памяти не выбросить...

-- Ну что еще? -- хмуро спросила Ирина и сурово посмотрела на Григория. "Она, конечно, хороша, -- подумал Парамошкин. -- Нежна и красива... Ирина оказалась преданной ему и не поддалась Рюмину, а ведь он хотел этого и ждал, чтобы потом ее же в измене и обвинить..."

Григорий, когда думал про себя, то часто был самокритичен. Да, Ирина оказалась во всех отношениях порядочнее его. А он -- подлец! Ирина, возможно, догадывалась о его роли в смерти Рюмина, но не выдала. Хорошо, что Красавин взял все на себя и ушел из жизни. Какое мужество, какая преданность! А он -- подлец, гад из гадов, такого друга уничтожил!...

-- Долго стоять будешь? -- недовольно спросила Ирина. -- Говори или уходи, мне некогда.

-- Да я, Ирина, хотел сказать, что не все ведь у нас было плохо, ведь любил я тебя... Ну, всякое было, я, наверное, больше виноват, прости, если можешь, прости...

Некое подобие улыбки появилось на чуть покрасневшем, кукольном личике Ирины.

-- Все сказал или еще что осталось?

-- Все... -- Григорий понуро опустил голову.

-- Так это я уже не раз слышала. Ничего нового: "было хорошее и плохое", "виноват", "каюсь". Пусть Бог нас, Гриша, рассудит. Только, как мне кажется, не было между нами никакой любви! Была игра в любовь, да закончилась. Игра есть игра, она когда-то игрокам надоедает.

"А ведь и тут права, -- подумал Парамошкин. -- Ну какая, к черту, любовь, если изменял? Можно ли изменять любимой женщине? Да нет, зачем обманывать и ее и себя? Верно сказала: игра в любовь и ничего больше. Может быть, и хорошая была игра, но -- не любовь".

... Через неделю после прощания с Ириной Парамошкину позвонил Шлыков и пригласил на чашечку кофе. Встретились, выпили коньяку, разговорились. Шлыков смерть Рюмина воспринял и перенес безболезненно. Он его все-таки недолюбливал, и Парамошкин об этом знал. С Веней Скоркиным мэр города поддерживал отношения постольку, поскольку его отец -- губернатор. В беседах не раз высказывал Григорию, что Вениамин не только незаслуженно разбогател, но и стал от них отрываться. Да, "союз четырех" рушился на глазах... Шлыков поблагодарил Парамошкина за мебельщика Ресина, которого тот порекомендовал ему взять в свою команду.

-- Твой Ресин, -- сказал, протирая очки, -- отличный производственник. Пока назначил его вторым лицом в одну городскую службу, а к концу года двину выше. Ресин будет отличным противовесом Рыжову, тому самому, что свой бизнес сделал на осетинской водке. Тоже, кстати, во власть рвется.