Однако ее вовсе не забыли знакомые, друзья, враги и приспешники – те, кто поживился за счет культа Благословенной Беаты Паппенхейм. Помнили ее и многочисленные бедные и состарившиеся приверженцы католичества во Франции и на Британских островах, они помнили, как делали в юности пожертвования – в сущности, небольшие, но для них огромные. Деньги посылали каждый месяц в Германию почтовым переводом или просто вкладывали в конверт вместе с молитвой купюры по десять шиллингов. Поскольку люди посылали деньги, они в своем большинстве продолжали верить в нее еще долго после того, как, например, «Католик геральд» и «Таблет» опубликовали сообщения о мошенничестве Беаты, подтвержденные научными данными.

«Беата, на твоей стороне правда. Я верю в тебя и поэтому посылаю тебе все свои сбережения. Я по-прежнему произношу твою новену [1]» – таковы были строки одного из множества почти одинаковых писем, которые отсылались обратно со штемпелем «Адрес неизвестен. Возвращено отправителю».

Генрих вернулся в свой теологический колледж и сидел тихо.

Уокер, первый так называемый Лукан, пришел на прием в точно назначенное время и был приглашен в кабинет. Он сел в кресло и, не спросив разрешения, закурил.

– Погасите сигарету, – попросила доктор.

– После ленча я люблю покурить.

– У меня еще не было ленча, – твердо сказала Хильдегард. – Я только что собиралась послать в кафе за сандвичами. – Она вызвала секретаршу. – Пусть пришлют мне сандвичи с ветчиной и сыром и бутылочку красного вина.

– Возвращаясь к вопросу о вашей настоящей фамилии… – начал Уокер.

Во взгляде Хильдегард ясно читался вызов.

– Если вы явились сюда на консультацию, то вы ее получите. Что касается сандвичей, мы все рано или поздно делаем перерыв, чтобы съесть сандвич и подкрепиться. Я всегда посылаю за сандвичами в такие дни, как сегодня, когда ожидается скучный и очень надоедливый пациент. Ни до, ни после него желудок не справится с полным обедом. Лучше всего заказать какой-нибудь сандвич. Сколько вам лет?

– В декабре исполнится шестьдесят пять.

– Вы выглядите старше.

– Я многое пережил – постоянно в бегах. Разрешите мне объяснить…

– Только когда я съем свои сандвичи.

Хильдегард молчала, пока в кабинет не вошла секретарша с подносом. Она приступила к еде. Прожевав очередной кусочек, она продолжала говорить, но каждый раз, когда она откусывала новый, пациент пытался ее перебить. Это было настоящее сражение, и Хильдегард его выиграла.

– Сандвичи, – сказала она, – как бриллианты. Они вечны. Их любят дети. Они очень полезны, тем не менее часто считаются самой презренной едой… – Она дала волю фантазии. – Мои самые дорогие воспоминания детства связаны с сандвичами. На детских праздниках…

– Самый надежный способ сохранить мою тайну – не открывать ее. Но если мне придется открыть, что я Лукан, например, придя на консультацию к психотерапевту, что, как вы видите, я решил сделать, – прервал ее он, – то единственный надежный способ скрыть это – узнать о психотерапевте кое-что равное преступлению, в котором меня обвиняют.

– Убийство вряд ли можно к чему-либо приравнять, – ответила она. – Сандвич был изобретен в восемнадцатом столетии четвертым графом Сандвичем, который так же, как и вы, был игрок, если вы, конечно, на самом деле лорд Лукан. Он придумал его, чтобы иметь возможность перекусить, не покидая карточный стол и не теряя времени на обед или ужин.

– Но вас все еще разыскивают за мошенничество, – гнул свое Уокер, – мошенничество самого постыдного свойства. У скольких несчастных горничных вы отняли сбережения, когда были Беатой Паппенхейм?

– Конечно, в тех местах, откуда вы прибыли, – сказала Хильдегард, – сандвичи всегда с маслом. На Британских островах сандвичи сильно отличаются от немецких.

Она налила в стакан вино из стоявшей на подносе бутылочки. Оставался еще один сандвич, который доктор, подняв, долго и пристально рассматривала, затем осторожно надкусила.

– Немецкие намного толще, с маринованными огурчиками и капустой, иногда даже и с сыром. С другой стороны, ваши английские сандвичи гораздо тоньше, нарезаны тонко-тонко, и всегда с маслом. На них кладут мелко нарубленное яйцо и помидоры, покрывают кресс-салатом, его крохотные листики очень соблазнительно свисают по краям. Они…

– Я знаю, прекрасно знаю, – кивнул Уокер. – Я помню, какие сандвичи были на спортивных соревнованиях в школе. Однако я пришел к вам обсудить вполне конкретную ситуацию. Что вы намерены предпринять в связи с ней? Я имею в виду ситуацию, которая возникла на нашей с вами последней встрече.

– О, я вижу, вы решили отпустить бороду, – заметила Хильдегард. – И кроме того, – добавила она, с наслаждением потягивая вино и медленно прожевывая уже откушенный кусочек, – сандвичи бывают с креветками, омарами и семгой – это идеальные ингредиенты. А сандвичи с клубникой – одно удовольствие на пикниках. Раньше, – продолжала она прежде, чем он успел ее перебить, – булочники продавали для сандвичей уже нарезанный хлеб, белый, черный и даже с отрубями. Возможно, еще остались такие, кто по-прежнему делает это. Теперь, когда вы сидите здесь, я уверена, что вам безумно хочется съесть какой-либо восхитительный сандвич. Не вызывают ли они у вас ностальгию по Англии?

Она аккуратно вытерла уголки рта присланной из кафе розовой бумажной салфеткой и посмотрела на часы.

– Боже мой! Сколько уже времени! – воскликнула доктор. – К сожалению, у нас сегодня будет укороченный сеанс. У меня назначена исключительно важная встреча с пациенткой, которая тяжело больна и не может прийти сюда. Я должна ехать к ней. Договоритесь о следующем сеансе в приемной, если хотите продолжать консультации. В следующую пятницу?

– Нет, – ответил он.

– Очень хорошо, – сказала она. – До свидания.

– Вы еще услышите обо мне, – сказал мистер Уокер, он же якобы лорд Лукан. – Я дам о себе знать, фрейлейн Паппенхейм.

Она нажала звонок на столе. В дверях появилась маленькая секретарша.

– Пациент хочет договориться о времени следующего сеанса, – сказала она. – Размер гонорара – как обычно, – добавила она более доверительным тоном.

Из всех сообщений и полицейских досье по делу седьмого графа Лукана следовало, что человек он крайне высокомерный. Высокомерие – это навсегда. Оно обычно возникает на основе глубокого (иногда оправданного) чувства неполноценности. Другой отличительной чертой лорда Лукана, которая у него, возможно, сохранилась, было странное предпочтение к определенной еде, наблюдавшееся на протяжении всей его жизни вплоть до исчезновения. А возможно, и после этого? Изо дня в день он ел копченую семгу и бараньи отбивные; зимой их жарили на гриле, летом – подавали в соусе. Скучные, наводящие тоску люди считали его забавным. Интересные же считали безнадежно нудным. Жена лорда не пользовалась большой популярностью в кругу его приятелей, заядлых карточных игроков. Леди Лукан была женщиной без воображения, но честной. Она защищала интересы своих детей и в ожесточенной судебной тяжбе с Луканом выиграла дело: дети остались на ее попечении.

Жан-Пьер изучил огромную кипу вырезок, которые

Хильдегард получила из Англии.

– Можешь быть уверена, эти два Лукана действуют заодно, если один из них пытается тебя шантажировать. Я лично считаю совершенно невероятным случай, когда к тебе, предварительно не сговорившись, почти одновременно приходят двое мужчин и каждый утверждает, что он лорд Лукан.

– Мне кажется, второй может быть настоящим Луканом, – сказала Хильдегард, – а первый – его другом или помощником, который следит за тем, чтобы я не сдала подлинного Лукана полиции.

– Я в этом не уверен.

– Я – тоже. Может, ни один из них не Лукан.

– Беата Паппенхейм. Это действительно твое настоящее имя и фамилия?