Литмир - Электронная Библиотека

Теперь совместная жизнь с Уокером тоже казалась ему велением судьбы. Однако возникала новая «нужда», еще более острая. Старые друзья умирали, их становилось все меньше. Судьба требовала освободиться от Уокера, и освободиться как можно скорее. Граф должен опередить Уокера, прежде чем тот решит, что умереть должен он, Лукан.

Возвращаясь на самолете в Париж, Лукан начал обдумывать детали избавления от Уокера. В игорном доме жизни Уокер казался Лукану картой, которой следовало пойти, причем не тузом, а просто картой. Это была ситуация, в которой Лукан чувствовал себя уверенно. Он был так же уверен в себе и своей безнаказанности, когда задумал убить жену. Это была уверенность карточного игрока. Его вера в судьбу затмевала непреложный и хорошо известный факт: игрок остается в проигрыше, а букмекер, крупье и все остальные, кем бы они ни были, в конечном счете всегда выигрывают. Уокер был картой, которую следовало разыграть, и у графа и в мыслях не было намерения благородно поделиться с двойником последней собранной данью, неожиданным наследством. Недавно свалившаяся на него удача вполне может оказаться последней – ничего не поделаешь, такое сейчас время.

Уокер должен исчезнуть. Стюардесса принесла Лукану стакан, бутылочку безвкусной минеральной воды «Виши» и еще более миниатюрную бутылочку «Джонни Уокера», которую Лукан, прежде чем открыть, с некоторым презрением повертел в руках. Вскоре стюардесса вернулась и предложила ему завернутую в тонкую пленку еду, от которой он отказался.

Уокер должен исчезнуть, умереть, испариться. По привычке Лукан был в очках с тонированными стеклами. Его контактные линзы грязно-бурого цвета, скрывающие голубой цвет глаз, были подобраны с учетом его зрения. Он летел бизнес-классом и сидел в кресле у прохода, как всегда предпочитал. Это создавало ощущение возможности быстрого бегства, даже в самолете. За двадцать пять лет его страх не стал меньше. Никакие годы не в состоянии его прогнать. Если бы граф предстал перед судом и был признан виновным по двум выдвинутым против него обвинениям, теперь, по крайней мере последние десять лет, он был бы уже свободным человеком. Он отдавал себе в этом отчет, но над такой возможностью никогда не задумывался. Вопрос о том, чтобы предстать перед судом, не мог даже возникнуть. Он был седьмой граф Лукан и до сих пор не привык к тому пренебрежительному отношению, часто презрению, с которым его поносили в прессе люди, равные ему по положению. Никто из аристократов, даже те, с кем он учился в школе или служил в гвардейском полку, не выступили в его защиту. Помимо самых ближайших родственников, что было понятно, только его друзья-картежники и менее знатные приятели заявили, что они в ужасе от того положения, в которое он попал. Это было самое большее, на что они оказались способны.

По привычке Лукан изучал – с большим, чем у обычного пассажира, любопытством – других летевших в самолете людей. Рядом с ним сидела девушка с длинными волосами, в которых выделялись крашеные пряди. Она читала «Ньюсуик», отщипывая маленькие кусочки от булочки, лежавшей на подносе. Да, она могла быть детективом. Интересно, перестала полиция его разыскивать или нет? Он никогда не был в этом уверен. Эта поездка в Англию вполне может оказаться последней. При современных технологиях получение денег прежним путем становилось слишком опасным, да и сами суммы были скудными. Он достал книжку в мягком переплете. Двадцать пять лет в самолетах и автобусах доставал он книжки в бумажных переплетах и никогда не забывал переворачивать страницы, даже если исподволь и оглядывал окружающих. Страх, постоянный страх. Лукан считал, что не заслужил такой судьбы. В конце концов, он же не убил свою жену. Всего лишь прикончил девушку, залившую все вокруг кровью. Граф перевернул страницу и вздохнул. Его соседка, продолжая жевать, все еще читала журнал.

Слева от Лукана, на другой стороне прохода сидели двое мужчин, один – постарше, другой – довольно молодой. Они были заняты своими напитками и разговаривали тихо, но довольно внятно. Лукан не выносил гомосексуалистов. Больше всего его возмущало в них то, что, по его мнению, было сентиментальностью. Никакой мужской твердости, никакого почтения к судьбе и никакого представления о том, что предопределенное свыше должно быть совершено, например убийство. Он, конечно, сделал ошибку, но на то была воля судьбы. Так легли карты.

Один сидевший через проход мужчина был лет пятидесяти, другой – лет двадцати пяти. У старшего были длинные, до плеч, волосы. Молодой же был коротко пострижен, в ухе у него висела серебряная серьга. Они обсуждали какой-то фильм. (Давно миновали дни, когда Лукану случалось подслушать, сидя за столиком в кафе, в автобусе или где-то еще, когда говорили о нем.)

– Все было слишком очевидно с самого начала, – говорил мужчина. – Оставалось только сидеть и дожидаться конца.

– Мне показалось, что сцены, где есть секс, довольно крутые, – заметил парень.

– Да? А мне они показались неестественными. Они даже не снимали трусов.

К ним подошла стюардесса с подносами, и они молча принялись за еду.

Вдруг в кресле впереди них – по другую сторону прохода и наискосок от Лукана – словно электрическая искра сверкнуло слово «Лукан», такое отчетливое среди невнятного разговора. Там сидел лысый мужчина лет шестидесяти и хорошенькая белокурая женщина лет тридцати. Лукан расстегнул ремень безопасности, встал и сделал несколько шагов вперед по проходу, чтобы с высоты своего роста в шесть футов и два дюйма получше их рассмотреть. На столике перед ними лежало множество газетных вырезок. Да, это были старые вырезки, некоторые из далекого прошлого, и все – о нем.

ЛУКАН СКРЫВАЕТСЯ
В АМЕРИКАНСКОМ МЕШКЕ ДЛЯ ПОЧТЫ НАЙДЕНО ТЕЛО
КТО УБИЛ САНДРУ РИВЕТТ?
ИСТЕКАЮЩАЯ КРОВЬЮ ЖЕНА ОТПРАВЛЕНА В БОЛЬНИЦУ
ЛУКАН НА СВОБОДЕ

Лукан прошел в туалет, вернулся и снова занял свое место. К этому времени парочка уже убрала все бумаги и занялась едой, демонстрируя завидный аппетит.

Боже правый! Да это же Джо Марри! Или все-таки не он? Да, он сейчас должен быть как раз в этом возрасте. Конечно, это тот самый Джо, который был в монастыре Святого Колумбы со своей подружкой, дочерью Марии Туикнем. Это они ехали за ним с севера до самых ворот, где так удачно подвернулась свадьба. Конечно, это были они. Эмброс сказал, что дал им вырезки. Чертов идиот! Лукан уставился в свою книгу, переворачивая страницы с положенными интервалами.

У графа была с собой лишь ручная кладь. Как только самолет совершил посадку и пассажирам разрешили встать, он пробился к багажному отделению и разыскал свою сумку. Он торопился.

– Странно, – сказал Джо, обращаясь к Лейси, когда они продвигались к выходу, – стоит только сосредоточиться, так обязательно кажется, что я вижу Лукана. Готов поклясться, что вон тот высокий мужчина в темных очках, впереди тех трех пассажиров, похож на графа. Но конечно…

Лейси пришлось привстать на цыпочки, но толпа людей, достававших свои вещи, была слишком велика, и она не могла увидеть человека, похожего на Лукана. Ей удалось рассмотреть лишь нескольких высоких мужчин и женщин. Один мужчина был в темных очках, но, как только поставил на пол свою сумку, он снял их и положил в нагрудный карман. Вряд ли так поступил бы Лукан, желая остаться неузнанным.

Лукан уже сидел в идущем в центр Парижа автобусе, когда Джо и Лейси сняли свои вещи с двигавшейся по кругу багажной ленты. И только тогда Джо вдруг признался:

– Знаешь, Лейси, я убежден, этот человек в темных очках был Лукан. На какой-то миг наши взгляды встретились – знаешь, как это бывает. Он наверняка узнал меня. Да и я узнал его. Я действительно узнал его. Но слишком поздно, вот старый дурак!

21
{"b":"25504","o":1}