— Звони, Бык! Паспорта — потом.

— Куда звонить-то? В «скорую»?..

— В медленную… — заскрипел зубами Артист. — Что, сам не знаешь, что в «скорую»?!

Бык схватил трубку и растерянно уставился на нее.

— Чего, крестный?.. Ноль-один — пожар, да? Как звонить-то? Ноль-два, что ли?

Да, воистину мафия не только бессмертна, она не болеет, и ей не нужен номер «скорой» помощи.

Бык набрал «02», и буквально через секунду из трубки послышалось:

— Милиция. Дежурный по городу слушает! С ужасом Бык ткнул пальцем в разъединительную кнопку.

— Ноль-три, ублюдок! — закричал из последних сил Артист, хотя и сам не очень-то хорошо знал, что и когда надо набирать. Тут же от крика у него начался новый приступ рвоты, судорог, поноса, нестерпимой боли, которая от брюха длинными жгутами тянулась к сердцу, к горлу, к голове.

— Да звони же ты, падаль!..

«Сам ты уже падаль!» — подумал Бык.

— Говорите! — требовательно прокаркали в рубке.

— Значит, это… тут плохо одному. Тошнит, рвота и понос…

— С кровью! — сказал Турукин. «Теперь уж чего скрывать — зашухарились! Так хоть быстрей приедут…»

— С кровью, блин… — машинально повторил в трубку Бык.

— Никого никуда не выпускайте! — металлически прохрипели в трубке. — При первой возможности высылаем машину…

— Кого я тут выпущу? Они же все лежат… — Бык разъединился. И надо сказать, с большим облегчением он закончил этот разговор. Шутка ли дело объяснять, кто там и как помирает. Вздохнув, он повернулся к Артисту. Бли-ин! Этой скотине все же удалось дотянуться до спущенных порток, и теперь он держал в руках пистолет, который, правда, здорово водило из стороны в сторону, будто пистолет этот весил килограммов десять.

Наверное, Бык мог бы предпринять ответные вполне успешные действия. Но что из этого получится? Потом могут сказать, что Бык— предатель, что он мочканул знаменитого Артиста! И ведь никуда не скроешься — его всюду найдут!

Поэтому Бык счел за благо упасть на колени.

— Толик! За что?.. — Ему даже удалось пустить слезу.

— Сучье вымя! Ты нас всех заразил!

— Толик, побойся Бога! Я же здоров!

— Ты обед не жрал и на живот жаловался! Просто у тебя легкая форма…

— Да я здоро-ов! Я вообще не хезал уже двое суток! А живот… от самогона, от рыбы этой…

— Ладно, вали в подвал. Знаешь, как изнутри запираться?

— Откуда, крестный!..

— Вверху над дверью панель, за ней две кнопки. Красная закрывает, синяя — открывает. Сиди там как мышь. Через час вызывай вторую смену. Понял?..

Артисту повезло хоть в том, что ни сегодня, ни завтра с Шефом общаться было не обязательно. Пожалуй, он обернется, прокрутится. Лишь бы действительно не сдохнуть, как дураку. Но это уж от медицины теперь зависит…

— Все, иди. Час, от силы полтора отсидишь, потом действуй! Я тебя не забуду. Станешь правой рукой, когда вернусь…

Турукин остался один. Где-то блевали и, может быть, уже подыхали его подчиненные. Осталось дотерпеть, не подохнуть от этого ужаса последние полчаса.

«Не подохнем, не должны! Не для того мы родились!» Блеванул еще раз — уже просто какой-то сплошной мочой, переборол судорогу, подышал. Не вовремя пришла мысль о сигарете, от которой снова потянуло блевать. Опять стало хуже — уже в третий или четвертый раз — словно он по ступеням спускался в преисподнюю. «Ну не помру же, не помру, — судорожно повторял он про себя, — спасусь! Еще минут тридцать, я же терпеливый!..»

Дом в Рассудове, где обосновалась команда Кадушкина, стал в этот день чем-то вроде штаба. Маэстро устроился за массивным столом, возле телефонных аппаратов, но до этого объявил, чтобы все происходящее транслировали по громкой связи. Переговариваться же, отдавать приказания мог, разумеется, только он один.

Вскоре все могли убедиться, что открытка про фантастический круиз, в свое время посланная Турукину, работала превосходно. Лука, пристроившийся неподалеку от Маэстро, слышал все — вплоть до последнего стона, до последнего «извержения». И очень зримо представлял сейчас своего одноклассника. Хотя, конечно, никогда не видел Толяна в таком плачевном состоянии. Не зная ничего об этом, Кадушкин тем не менее уловил чужие биотоки и немедленно позавидовал.

— Доннер веттер! Полжизни бы отдал сейчас за самое плохое видео!..

— Увы, экселенц! — как эхо отозвался притаившийся в сторонке Связист.

— Не увы, сударь, а работаете бездарно!

— Это не мы, это покойный Александр Степанович Попов свое изобретение сделал поздно. Отсюда и…

— Прекратите острить! Я спрашиваю, где врач? Почему они не вызывают врача?)

— Спокойствие, многоуважаемый Александр Аскольдович! — отозвался Доктор.

Машина «скорой помощи», в которой, кроме доктора, сидели еще и «санитары» — Курт и Генри, стояла в соседнем переулке.

— Что значит «спокойствие»?!

И тут в динамиках послышался голос Турукина, который велел Быку привести врача.

Волнуясь, Лука ждал. Несколько минут ничего не было слышно, кроме стонов Артиста. Но раз пошли, значит, Рауф живой!

— Так где же врач?! — нетерпеливо спросил Маэстро.

— Там довольно далеко… — проговорил Лука, словно бы оправдывая кого-то. И почти сразу зазвучал голос Рауфа. Лука не ожидал, что может так обрадоваться этому.

Потом начались эти колебания Турукина по поводу «скорой»: вызывать, не вызывать. О них, понятно, Маэстро и его окружение могли только догадываться. Но догадаться было нетрудно.

— Почему не вызывают «скорую»? — не унимался Кадушкин.

— Все нормально, — откликнулся издалека Доктор, — боятся привлекать к себе внимание…

— В России это называют «засветиться»! Надо знать терминологию страны, в которой вы работаете. Тем более что это ваша историческая Родина.

Доктор неопределенно хмыкнул в ответ.

— Я и без ваших пояснений понимаю, что ему страшно засветиться! — продолжал Маэстро. — Значит, надо было дать такую дозу, чтобы сам побежал к врачу!..

Доктор попытался что-то сказать.

— И не смейте оправдываться! Я не для того выписывал вас из Аргентины, чтобы слушать оправдания!

Наконец они услышали всю эту нелепицу с набором «02» и «03».

— Еще раз внимание всем! Повторяю план операции! — Маэстро стал излагать свои идеи, и Лука снова смог убедиться, как все точно и впечатляюще разработано, так, что противнику буквально не за что было ухватиться, некуда ткнуться.

— А теперь «скорая»! Без промедлений — к дому!

— А может, не стоит спешить? — вдруг подал издалека голос Никифоров. — В России так быстро «скорые» не приходят! Подозрительно получится..

— Во-первых, Николай Петрович, вам никто не разрешал влезать в эфир!

— Виноват. Но как бы не вспугнуть…

— Вы не учитываете, что институт Склифосовского совсем рядом с Мочаловым переулком!

— Дело не в расстоянии, Александр Аскольдович. Пока шоферня доиграет в домино, пока врачи слезут с медсестер…

— И медбратьев… — подсказал Доктор.

— Прекратите развлекаться! Внимание, «скорая»! По-о-ехали, как сказал Гагарин!

— Есть!..

Время они выбрали самое подходящее, ходовое. Даже если б «скорая» вышла немедленно, ей все равно пришлось бы повозиться с преодолением сумасшедшего в эти минуты Садового кольца. Так или иначе им приходилось рисковать. Действовать по латинской поговорке: поспешай медленно. А ведь это непросто.

Само собой, они подстраховались и выставили в милицейской форме Никифорова (что тоже было риском!) на самом ожидаемом направлении подхода настоящей «скорой». Хотя она могла выскочить и с другой стороны…

— Мы у цели! — негромко, но достаточно отчетливо сказал в микрофон Доктор. И сразу наступила пауза.

— Какого рожна! — прорычал нетерпеливо Кадушкин.

Ответом было молчание. Все посылали мысленно настырного Маэстро куда подальше.

— Слышу щелчок электрических замков! — тихо проговорил шофер. — Загорелось табло «Открыто»!