Но убить женщину? Никифоров понимал, что сейчас он не сможет сделать этого. Но тогда зачем нужна была сомнительная афера с рюкзаком? Для игры в шпионов, что ли? Он был в большом смятении. А перед ним стоял враг со своей хоть и не заряженной винтовкой…
В голове пронеслось воспоминание. В Чирчике, под Ташкентом, в маленькой чайхане, коротая время перед отправкой в Афган, они пили из пиалушек водку. И какой-то малый, по-видимому, более опытный, чем они, выдохнув после горького глотка, тихо проговорил:
— Ха… вот стоит живой человек, а ты попробуй-ка его убей. Я лично хочу это попробовать. Но боюсь…
Твердая там, в горах, рука Никифорова сейчас дрогнула. Ему еще не приходилось убивать женщин. К тому же он не знал крылатых слов: «не забиваешь ты, забьют тебе».
Он уже начал бесшумно отступать в кусты, когда увидел, как в комнату вбежал Буков.
— Ита, пойдем! — взволнованно бросил Буков прямо с порога.
— Кто тебе разрешил покинуть пост?! «Ого! — подумал Никифоров. Кто у нас капитанами-то теперь командует!»
— Он уйдет, я чувствую! Он уходит…
— Ты бывал ночью в горах?
— При чем здесь это?
— Если он куда-то и пойдет, он пойдет перед рассветом. Я буду в три. Ты там же останешься? Хорошо, ступай!
«Будь по-твоему! — подумал Никифоров. — Пойдем перед утром. Видно, ты и вправду профессионал. Но все-таки лучше, если бы командовала не ты, а Буков…»
Осторожно, как когда-то из разведки, он возвращался домой. И одна и та же мысль не оставляла его на протяжении всего пути. Почему же, почему так получается? Неужели мафиози так недалеки? И приходилось признавать, что отчасти именно так. Доверяют как бы своей и не доверяют «менту», который, хочет он того или не хочет, по уши вляпался.
«Ну да ладно, вам виднее…» — И он отмахнулся от назойливой мысли, как от осы.
Вернувшись домой тем же «оконным» способом, Никифоров велел Луке поставить будильник на три утра, и они улеглись спать. Лежал Никифоров на мягкой койке и, можно сказать, наслаждался, потому что знал, что Буков сейчас в засаде, сидит на сырых, холодных камнях, проклиная свою собачью жизнь. А та дамочка с винтовкой, хоть и в тепле, но тоже, наверное, дергается, не без этого. А попробуй не подергайся на ее месте! «Объект» возьмет и уйдет раньше — ищи его потом…
Глава третья. ПЕРЕД ПОЛЕТОМ В АД
В самом начале четвертого Ита, действительно не сомкнувшая глаз, пришла туда, где скукоженно сидел Буков. Караулил.
— Ну что?
— Пока ничего…
Ей хотелось спросить, не упустил ли Буков «объект» по случаю сладкой дремы, но, понимая, что и так уже придавила его, решила не перебарщивать. Просто присела рядом. Стали ждать вместе.
В это время, поднятый по будильнику, из дома вышел Лука, проследовал в сарай. Было еще очень темно, луна, уходя за горизонт, почти ничего не освещала, от моря тянуло промозглой сыростью.
Невольно Ита вспомнила про Таллинн, теперь уже совсем недоступный для нее, потому что Аллах его знает, до чего там доискалась полиция… Секундочку, одну лишь секундочку она позволила себе побыть простым человеком, простой эстонской девчонкой. Но больше нет! Больше было нельзя. Она одернула себя. «Я должна мстить!»
— Видела?.. — шепнул Буков.
Ита не обратила внимания на его глупый вопрос. Неужели она пришла сюда, чтобы сидеть с закрытыми глазами? И Буков умолк, хотя ему и было что сказать. Ему показалось, это был не Лука Лучков. Вроде какая-то фигура другая. И снова он подумал про Никифорова. Но говорить не стал. «Мое какое дело!»
Минут через десять неясная фигура вышла из сарая, неся на плечах огромный, раздутый вещами рюкзак. С такими на пикник, пожалуй, не ходят. Похоже было, отправлялись на неделю, а то и больше. Это даже к лучшему, подумали они почти одновременно. Ушел в поход и пропал…
Но что-то Букову начинало не нравиться в этой фигуре, в этом рюкзаке. Не сразу, но он понял, что именно. Рюкзак на человеке огромный, а идет он под ним, почти не сгибаясь.
Так оно и было. Лука наложил в рюкзак мятые газеты, кипы которых обнаружил в сарае у хозяйки.
— Что он такое тащит?.. — как бы сама у себя спросила Ита.
— Идем скорее! Может уйти…
Действительно, в этой так называемой горной пересеченной местности трудно все рассчитать. Надо крылья иметь — тогда все близко. А когда крыльев нет, набегаешься по неровным шальным тропкам.
Приметив, куда двинулась фигура, они быстро пошли вниз по крутому, сыпучему, как все в Коктебеле, холму.
— Что же он такое несет? — снова спросила Ита. — Футбольные мячи, подушки?
— Я тоже заметил — нетяжелый! — откликнулся Буков.
И Никифоров, который одновременно наблюдал и за Лукой, и за Буковым с его спутницей, увидел, что Лука шагает слишком легко под таким гнетом. Плохо! Но посмотрев на все это как бы с другой стороны, он решил, что как раз, может быть, и хорошо, во всяком случае таинственно. А все непонятное, как известно, сбивает с толку.
— Ита, быстрей! Отстанем — вообще можем его потерять!..
Они побежали. Но долго Ита бежать не смогла. Одышка, которая время от времени давала о себе знать, теперь проявила себя в полную силу.
— Давай я вперед побегу! А тебе буду… сигналы подавать…
— Пшел… с дороги!..
Она продолжала бежать впереди. Буков побежал рядом, таща увесистую кожаную сумку.
— Нет, не могу!.. — Ита задыхалась. — Иди, я за тобой. Я найду! Я смогу… потом…
Буков исчез в темноте. Ита ковыляла по его следу, чувствуя, как испарина липкой густой влагой покрывает ее тело. Микробы СПИДа выползали наружу. Какая жестокая и тупая болезнь: убивает тебя и умирает сама — вместе с тобой! А может быть, она лишь остров, один из островков великого архипелага Смерть. И она не одинока — много, очень много уже таких островков! А этот, который топает там со странным рюкзаком за плечами, будет отправлен прямо в Архипелаг, без задержки на острове СПИД. Потом — Буков. Потом… Потом она вернется в Москву и будет гнать в Архипелаг мужиков — как можно больше и как можно красивее… Нет, она не уйдет в одиночку! Ей казалось, что в этом будет даже как бы ее бессмертие. Тебя уже нет, а болезнь, переданная тобой, все гуляет по свету. До бесконечности. В память о тебе…
Но для того, чтобы убивать, чтобы вернуться в Москву, ей надо было сейчас двигаться дальше. Она с ужасом поняла, что не сможет этого.
И завыла, залилась слезами от жуткого отчаяния. И вместе с ее слезами тоже ползли, выбирались на свет микробы, уютно расселившиеся в ее теле, будто в собственном доме…
* * *
А Лука шагал, как ему и было приказано, в глубь крохотной горной страны, которая называется Кара-Даг. Впрочем, мала она только на географической карте. Когда же ты реально по ней шагаешь — она обширна. И рюкзак, набитый скомканными газетами и тряпками, только кажется легким. Он только первые сотни метров легкий, потом начинает тяжелеть, начинают тереть и причинять неудобства его лямки. И кроссовки жмут, и носок в одной из них сбился напрочь…
Но приходилось идти. Он шел и повторял про себя, что прав, прав Никифоров. Надо избавиться от основной опасности, и тогда будет все! Но прежде всего — Наталья. Наталочка…
На этой хорошей мысли с ним и произошло несчастье — он споткнулся. И упал. Разбил локти, колени. Но произошло еще что-то. Лука сел, привалившись рюкзаком к подножью скалы. Что же это такое?!
Он не чувствовал запахов. Включился его приборчик. Может, медведица Софья Львовна не так вшила его, предчувствуя его предательство? Может, он сам недостаточно все продумал? А может, сказалось то, что покойный теперь Гога саданул тогда ему под дых со страшной силой? Приборчик включился оттого, что Лука грохнулся брюхом о каменистую почву. И выключать его сейчас было рискованно — наступит черная меланхолия. Под рукой ни одной таблетки и неясно, как может он повести себя в этой ситуации. Неровен час, сиганет прямо в пропасть. Нет, раз уж включился, пусть пока работает. Но было совершенно непонятно, как он сможет в таком состоянии убегать и вообще находиться на тропе войны. Сейчас он был бы не человеком, а лишь продолжением той штуки, что расположилась на его чакрах.
