Вот почему годы совместных путешествий П.А. Строганова и его наставника по России и Западной Европе оказались освещены в работе Галанте-Гарроне значительно более скудно, нежели юность Ромма и тем более его участие в революции. Если последнее рассмотрено в мельчайших подробностях с привлечением практически всех известных на тот момент источников по теме, то относительно российского и швейцарского периодов жизни Ромма Галанте-Гарроне в основном вынужден был ограничиться повторением сведений, изложенных еще де Виссаком и теперь лишь несколько дополненных и уточненных. Тем не менее монография Галанте-Гарроне стала заметным событием научной жизни. Показательно, что предисловие к ней написал сам Жорж Лефевр, в то время общепризнанный лидер мировой историографии Французской революции.
Примерно тогда же, что и Галанте-Гарроне, но независимо от него изучением биографии Ромма занялся уже упомянутый выше Рене Бускейроль, тогда еще только начинающий риомский краевед-любитель, ставший позднее одним из наиболее эрудированных специалистов по истории Революции в Нижней Оверни. Вот что он сам пишет о своих первых шагах в науке:
Связанный тесными узами с той же самой деревней, что и Ромм, и будучи приверженцем того же общественного идеала, к какому стремился бы сегодня автор республиканского календаря, я, выйдя в отставку, заинтересовался бурной жизнью «земледельца»[93], который в 1791 г., ссужая семена, вытягивал из нужды среди сотни других крестьян и моих предков – семьи Рибейров и Комбов. Почему бы не воздать должное его памяти с большей справедливостью, нежели это сделал Марк де Виссак, написавший в 1883 г. биографию Ромма, фрагментарную и пристрастную? – подумалось мне. Ради этого я принялся собирать материалы и в 1960 г., чтобы пополнить их, отправился в Милан… Я ликовал, оказавшись у золотой жилы, столь слабо разработанной де Виссаком, когда вдруг узнал, что совсем недавно издатель Джулио Эйнауди выпустил, хоть и небольшим тиражом, довольно объемистую и весьма серьезную работу «Жильбер Ромм, история революционера». Ее автором был советник апелляционного суда в Турине Алессандро Галанте-Гарроне, участник Сопротивления и страстный поклонник Французской революции, уже опубликовавший к тому времени книгу «Буонарроти и Бабеф». Обескураженный этим подкосившим меня известием, я, тем не менее, решил продолжать изыскания до тех пор, пока не встречусь с Гарроне. Он дружески пригласил меня к себе в Турин и подарил своего «Жильбера Ромма» с «чувством глубокой солидарности». Искренне опечаленный моим разочарованием, Гарроне несколькими днями раньше прислал мне письмо, характерный отрывок из которого считаю возможным здесь процитировать: «К моему сожалению, я не знал, что кто-то еще, кроме меня, пишет биографию Ромма, причем имеет для этого гораздо больше оснований, будучи французом и жителем Риома, связанным с семьей Ромма. Думаю, что, несмотря на появление моей работы, вы должны продолжить свое дело. Я отдаю себе отчет, что она далеко не исчерпала тему. Вы можете предложить читателю гораздо более обширное исследование, добавив, убежден, множество уточнений, особенно в том, что касается детства и ранней юности героя. Буду рад помочь вам, по мере моих сил»… Поразмыслив, я отказался от идеи стать третьим биографом Ромма и решил заняться Субрани…[94]
Работа А. Галанте-Гарроне стимулировала новый всплеск интереса к личности легендарного монтаньяра и, в частности, привлекла внимание западных исследователей к ленинградской части архива Ромма. В 1963 г. видный французский историк Марк Булуазо по итогам своей поездки в СССР опубликовал в журнале AHRF опись хранящихся в ЛОИИ документов конца Старого порядка и периода Революции, включая все материалы фонда Ромма[95].
10–11 июня 1965 г. в Клермон-Ферране и Риоме прошел международный коллоквиум «Жильбер Ромм и его время», организованный профессорами Клермон-Ферранского университета Альбером Собулем, ставшим после смерти Ж. Лефевра лидером французской историографии Революции, и Жаном Эраром, видным специалистом по истории Просвещения. Заседания проходили под председательством Галанте-Гарроне. Год спустя расширенные тексты выступлений вышли отдельным сборником[96], содержание которого с абсолютной точностью соответствовало двойственному названию коллоквиума: из 16 статей восемь были посвящены собственно Ромму, восемь других – «его времени». Оставив в стороне последние, а именно работы по отдельным аспектам истории Оверни предреволюционных и революционных лет[97] и по проблеме «героического самоубийства» в годы Революции[98], остановлюсь на работах о самом Ж. Ромме.
Вводная статья А. Собуля – блестящий биографический очерк о Ромме – имела, в силу особенностей жанра, обобщающий характер и была основана преимущественно на источниках, введенных в научный оборот М. де Виссаком и А. Галанте-Гарроне[99]. Материалы работы де Виссака, наряду с публикациями периода Революции, были использованы и Р. Эндрюсом в его размышлениях о самоубийстве Ромма[100].
Р. Бускейроль в основу исследования о семьях Ромма и Субрани положил документы миланского фонда и Департаментского архива Пюи-де-Дома[101]. Д. Лигу в статье о связях с масонами депутатов Конвента от департамента Пюи-де-Дом опубликовал три письма (два из миланского фонда, одно – «из хранящихся в Риме бумаг Дюбрёля»), направленных Ромму в 1780 г. аббатом Рузо, секретарем одной из наиболее известных масонских лож – ложи Девяти сестер[102]. Этот источник проливает новый свет на историю знакомства Ромма с А.С. Строгановым, являвшимся одним из руководителей данной ложи.
Два новых документа опубликовал А. Галанте-Гарроне: протоколы Общества друзей закона, не вошедшие в приложение к его монографии[103], и часть дневника Ромма за 1791 г., не включенную в приложение к работе де Виссака[104]. Ни один из этих документов не принадлежал к какому-либо из ранее известных фондов, в которых сосредоточена основная масса бумаг Ромма. Протоколы были обнаружены в Библиотеке Ватикана, а фотокопия дневника предоставлена А. Галанте-Гарроне «одним парижским книготорговцем».
И, наконец, две статьи прямо относились к теме альянса Ж. Ромма и П.А. Строганова. Известный советский специалист по истории Французской революции В.М. Далин использовал в своей работе ранее не опубликованные документы из Архива внешней политики России (ныне – Архив внешней политики Российской империи) – донесения русского посла в революционном Париже И.М. Симолина о «предосудительном» поведении юного графа Строганова и его воспитателя «Роме»[105]. Введя в научный оборот новый и чрезвычайно ценный источник, Виктор Моисеевич, однако, при освещении ситуации, в которой появилась указанная переписка, полностью доверился сведениям великого князя Николая Михайловича и вслед за ним допустил ряд неточностей в датировке и изложении событий.
Статья Пьера Пешу «Оставался ли учеником Ромма граф Строганов, будучи советником царя Александра I?», хотя и не содержала ссылок на новые источники (историк опирался преимущественно на материалы монографии великого князя Николая Михайловича), но представляла интерес как первая попытка ответить на вопрос, поднятый еще П.И. Бартеневым: имело ли место влияние (и если да, то в какой степени) идей Просвещения в интерпретации Ромма и опыта личного участия во Французской революции «гражданина Очера» на последующую государственную деятельность П.А. Строганова?[106] Правда, предложенный автором ответ выглядит излишне прямолинейным. Сопоставив политические принципы якобинцев, в кругу которых Ромм и «Очер» вращались в 1790 г., с представлениями графа П.А. Строганова 1801–1804 гг. о необходимых для России реформах, французский историк сделал вывод, что уроки Ромма пропали даром: «Республиканец, демократ, якобинец, революционер – ни одно из этих определений не подходит к советнику Александра I»[107].
