Джулиан прекрасно понимал, что ему будет нелегко ладить с Фелицией и в то же время не поссориться с Айви. Не то чтобы он сердился за это на свою любовницу. Рамсден сам был ревнивым человеком и знал, что слишком многого хочет от Айви.

Оглянувшись назад, он посмотрел на карету Эстли, которая с грохотом продвигалась вслед за ним по пути в Виткомб.

Фелиция набрала с собой вещей, как какая-нибудь королева, путешествующая по своим угодьям. «Впрочем, – с горечью подумалось Рамсдену, – она и в самом деле осматривает свои будущие владения».

Ирония заключалась в том, что по Виткомб-Кипу сохла вовсе не сама Фелиция, а ее отец. Когда-то давным-давно Эстли дружил с отцом Джулиана. Будучи молодыми людьми, они вместе охотились, развлекались, путешествовали в Лондон. Интересно, Эстли еще тогда положил глаз на Виткомб-Кип?

Джулиан отлично представлял себе, как это было. Молодой Джордж Эстли ездит верхом, пьет и гуляет вместе с молодым Денби, а потом ночует в одном из самых роскошных покоев замка. Это было не раз и не два, и постепенно зависть овладевала всем существом Эстли. Наверняка он думал, бродя по покоям Виткомб-Кипа: «Если бы не происхождение, вся эта роскошь могла бы принадлежать мне».

А потом начались невзгоды. Едва Денби умер от оспы, Эстли немедленно прискакал в замок и предложил руку матери Джулиана, скорбно склонившейся над гробом мужа. Придя в ужас от подобной наглости, та разъярилась. Мать ни разу не обмолвилась о том, что она тогда сказала Эстли, но он был выдворен из замка.

Узнав о смене правительства, Эстли решительно встал на сторону пуритан. Джулиану было интересно, действительно ли его будущий тесть в восторге от Английской республики, или его по-прежнему раздирало желание стать хозяином Виткомб-Кипа? Судя по тому, как торопился Эстли выдать свою дочь за Джулиана, второе предположение было более реальным.

Рамсден сделал последний поворот на пути к замку. Каждый шаг коня отзывался сочным хлюпаньем на грязной дороге. Ворота в замок освещали два факела.

Джулиан поскакал вперед, чтобы открыть ворота; ему навстречу, пригибая от дождя голову, уже бежал Бен. Спрыгнув с коня, Рамсден бросил мальчику поводья.

- Быстрее позови Долл, – велел хозяин. – Помогите мисс Эстли, у нее очень много вещей.

Мальчик послушно кивнул головой и без всякого интереса посмотрел на приближающийся экипаж.

Как только карета въехала во двор, Рамсден опустил тяжелый засов и взял один из факелов. Подняв глаза, молодой человек посмотрел на темный и молчаливый замок, похожий на спящего гиганта. Джулиану припомнилось, как, кажется, еще совсем недавно во всех окнах сиял свет, а двор был полон слуг, торопившихся поприветствовать своего хозяина.

Кучер Эстли помогал Фелиции выбраться из кареты, и Рамсден поспешил предложить ей руку. Капюшон девушки свалился, когда она подняла голову, чтобы взглянуть на спящий замок.

Да, Фелиция явно не разделяла страсти своего отца к Виткомб-Кипу. Ее равнодушное лицо не выражало никаких эмоций, но в глазах мелькнуло отвращение.

Джулиан внимательно посмотрел на свою нареченную. Ее нельзя было назвать непривлекательной. У Фелиции была чистая кожа, округлая линия подбородка и прямой нос. Ее лицо можно было даже назвать красивым, но на такие лица, как правило, не обращают внимания; оно было никаким. Что же тогда раздражало Джулиана?

Вероятно, ее глаза. Слишком светлые, слишком круглые. Эти глаза видели все, но взгляд Фелиции был каким-то отрешенным, словно она тщательно скрывала свои мысли. Такая женщина могла бы стать хорошей картежницей, если бы ее религия позволяла играть в карты.

- Добро пожаловать в Виткомб, – резко произнес Рамсден. – Не думаю, что здесь тебе будет так же удобно, как дома, но мы постараемся сделать все возможное, чтобы ты не испытывала неудобств.

Фелиция кивнула.

- Спасибо, – прошептала она своим невыразительным голосом.

Взяв ее под руку, Джулиан довел Фелицию до двери и широко распахнул ее перед своей гостьей.

Заглянув в дом, Рамсден оторопело остановился. Большой зал ожил, словно по мановению волшебной палочки.

Похоже, в комнате горели все свечи и факелы, что были в Виткомб-Кипе. Стены и свежевымытые полы сияли. На восьми колоннах висели, кажется, турнирные знамена Рамсденов – зеленые, но потемневшие на сгибах. На каждом были собственные знаки сыновей древнего рода или ветвей их семьи. Колыхаясь на сквозняке от открытой двери, знамена казались живыми.

В конце длинного зала, свешиваясь с каменной балюстрады, окружавшей балкон для музыкантов, вниз спускалось большое знамя с орнаментом. Оно было таким ярким, как будто его сделали только вчера. На черном фоне сияла золотая звезда, крест Святого Андрея отливал алым, белый баран оглядывался назад, в прошлое.

Откуда оно взялось?

В нише под балконом стоял столик на перекрещенных ножках. На нем примостилась каменная, с отбитыми краями горгулья, в руки которой кто-то для смеха поместил свечу. Казалось, ее злобная физиономия оторопела от такого мирного занятия.

У противоположной стены стояли две скрещенные алебарды. Джулиан и представить себе не мог, откуда взялось это оружие. Лезвия

- Что все это значит? – спросил Рамсден, заходя в ярко освещенную комнату.

- А как ты думаешь? – раздался в ответ голос Сюзанны, неожиданно появившейся из-за сундука, накрытого парчой алмазного оттенка. – Ты ощущаешь себя рыцарем, вернувшимся из крестового похода?

А что за вид был у самой Сюзанны! Девушка напялила на себя старинное платье, но оно было слишком коротко ей. Платье, равно как и хорошенькое личико Сюзанны, было невозможно грязным. На голове у сестры Джулиана красовался старинный головной убор с украшением в виде перевернутого месяца, с которого свешивались обрывки полуистлевшей вуали.

Рамсден не знал, что и думать. Он направился к камину, возле которого еще утром одиноко жались стул и кое-как сработанный табурет. Стул остался на месте, а рядом с ним появился длинный, светлого дерева, сундук со спинкой, так что на нем можно было и посидеть. Сверкающее дерево было покрыто резьбой с изображением грифонов, драконов, львов и виноградных ветвей. На сиденье сундука были небрежно брошены несколько подушечек с вышивкой рубиново-красного, синего и темно-зеленого цветов.

Такого же цвета были сиденья двух стульев, стоявших по бокам камина. Судя по квадратным сиденьям и высоким спинкам, стулья эти смастерили в те времена, когда Англией правили Ланкастеры. Ковер под ними явно был сделан во времена крестовых походов. Поблекший и изношенный, он все же был необычайно красив: тюльпаны и лотосы с золотистыми мазками раскинулись на сине-бордовом поле.

Низкий трехногий табурет был накрыт куском темно-янтарной ткани, в котором Джулиан признал старый плащ бабушки. Табурет темного дерева, как и остальная мебель, был весь в искусной резьбе. Судя по розам и золотым кисточкам, его изготовили во времена Тюдоров.

Куда бы Рамсден ни бросал взгляд, везде он видел что-то интересное – столик, накрытый древним гобеленом, шкатулку из слоновой кости, старинный уэльский арбалет, сверкающую крышку сундука.

Оглянувшись назад, Джулиан увидел, что Фелиция все еще стоит в дверях, на ее плаще темнеют мокрые пятна. Как и хозяин замка, она тоже все заметила, но ее круглые глаза не выражали ровным счетом ничего.

- Что все это значит? – повторил Джулиан, указывая на антикварную мебель, выстроившуюся у камина.

Сняв рогатый головной убор, Сюзанна покачала головой.

- У нас тут место для переговоров, – важно заявила Сюзанна. – Имей в виду, что каждая вещь имеет свой номер, это очень удобно.

- Да? – спросил Джулиан, не понимая, о чем говорит его сестра.

- Так Айви сказала. Она скоро спустится. Ах, Джулиан, как она умеет командовать!

Итак, это дело рук Айви. Рамсден еще раз оглядел залитую светом комнату. Ему в жизни не доводилось видеть ничего подобного, но, похоже, вся эта старинная мебель куда больше подходила Виткомб-Кипу, чем современные вещи. Венецианские зеркала, изящные кресла, парчовые портьеры– все, что украшало их быт до осады, сразу же стало каким-то мелким и невыразительным по сравнению с роскошными древними сокровищами, которые красовались в большом зале.