что выделю – может скрытый разлом, а может и еще какую загогулину.

Должно же быть это чертово ожелезнение в двух местах чем-то

связано!

В магнитке, отражающей геологическое строение на глубинах до

сотни метров, грабен я нашел. Проглядывает, каналья, в изгибах линий

магнитного поля, если верить, что он есть. В гравике никаких следов.

Зато сразу за ожелезнением на поверхности намечается линия,

параллельная главной перспективной структуре. И если не забыть про

локальную гравиметрическую аномалию, в которую попала и лучшая

скважина, и трещины с каймой гематита на поверхности, то последние

этой линией ограничиваются. Может, глубинный разлом? А грабен –

поперечная по отношению к нему структура, также слабо проявленная?

И процесс ожелезнения прошел только в нем?

Стоп, стоп, стоп. Если я прав, и если считать, что руда и более

широкий ореол ожелезнения вокруг нее по времени образования близки

и всегда рядом, то трешины с каймой гематита в породах заведомо

пустых можно считать важным поисковым признаком. Потому что под

ними, в породах для руды подходящих – а они там есть точно – для

руды самое место! И скважина прямо напрашивается! Только могу ли я

ее задать? Прав таких - у меня нет!

Нет так нет. Зато задавать другие, зная, что точно будут пустыми,

эти права были. Ну не парадокс ли? Или принцип: не лезь наперед

батьки в пекло? То-есть, дождись Игоря Георгиевича, он все и решит. А

ждать осталось немного – пятого марта должен появиться в партии,

вместе с группой Владимира, защитившей отчет по углям.

А Света дома не забыла напомнить, что скоро 8 марта, и ее

подруги – Люба и Наташа – к этому времени из города должны

приехать и она их пригласит. Мои друзья – не уточнила кто – тоже

заявятся. Чем встречать?

Намек сходить на охоту понял. Но неожиданно и раньше времени

установилась такая теплынь, что остававшийся снег мигом превратился

в воду, земля оттаяла и временно перешла в непроезжую для

транспорта пластичную субстанцию. Что бы добраться до буровых,

заканчивавших последние скважины, которые я имел право задать, на

дороге к ним, перед безобидной зимой долиной, дежурил трактор,

потому что в горках вахтовка со сменой кое-как еще проезжала, а через

долину железяка на гусеницах ее перетаскивала. Это я к тому, что

147

Докин Урал стоял на приколе, а идти на охоту пешком черт те куда и в

жуткую грязь, что бы добыть рогача и обязательно молодого, было

бесполезно – в основной массе сайга ушла на север, и рядом с партией

ее никто не видел.

«Даже не знаю», - почесал Дока затылок, когда я пришел к нему

посоветоваться что делать, если на носу праздник, а холодильник

пустой, и в поле грязь непроходимо-непроезжая, - «только если на уток

смотаться».

На озеро, что ли?» - удивил меня напарник, - «Так там лед не

растаял, уткам садиться некуда!»

«Куда садиться – они найдут, возле берега в камышах уже вода»,

- Дока усмехнулся, моей глупости, - «Но туда не поедем, проселки сам

видишь, во что превратились. А рванем в степь, с буровой сменой на

вахтовке. Знаю два такыра, их весной всегда водой заливает,

получаются два приличных озера. Утка сейчас – вся по таким сидит!

Или по речушкам, летом сухим, а сейчас тоже с водичкой!»

В воскресенье утром, спрятав ружья в рюкзаках, залезли в

вахтовку, и с буровиками доехали до долины, через которую мащину

перетаскивал трактор. Его водила приехал с этой же вахтовкой, сейчас

из нее вылез, что бы свою железку завести. Мы с Докой тоже вылезли,

и под усмешками работяг – дурная голова придуркам покоя не дает - в

тяжеленных охотничьих сапогах почапали по грязи вдаль. С каждым

шагом добавляя в кровь адреналинчика.

Через час вылезли на невысокий гребень, и взору открылось

большущее озеро, диаметром с полкилометра. Приличные волны в

несильный ветерок говорили, что и глубина его не пол метра и даже не

метр, а намного больше – и это при ровном как на всяком такыре дне.

Это же сколько здесь воды? Причем снеговой!

«Видишь?» - показал Дока рукой на водную гладь.

« Вижу», - кивнул головой в ответ, - «трудно поверить, что это

такыр, и через месячишку от воды даже лужи не останется!»

«Не останется», - подтвердил напарник, - «только не туда

смотришь. Видишь, сколько уток сидит?»

Я пригляделся повнимательней, и только сейчас заметил черные

точки на воде. Утки! В стаях! И их очень много!

«Что будем делать?» - сразу появился вопрос, потому что по

открытому берегу подойти к водоплавающим на выстрел невозможно.

«Нормалек все!» - Дока подмигнул и улыбнулся; понял мою

озабоченность, - «Я ж говорил, что здесь два такыра. Второй поменьше,

но водой тоже залит. Сейчас к берегу начнем спускаться, а утки

поднимутся и улетят на второе озеро – проверено не раз! Это обогнем,

и разделимся: один останется, а другой через бугор переберется – ко

второму озеру. С него уток поднимет – они сюда полетят, отсюда -

назад. Так и будут летать, минут двадцать. Только не мажь! А потом все

– умотают в другое место, им сверху виднее».

148

Не теряя времени, начали спускаться к воде. А утки с нее

подниматься и улетать, и ни одна к нам не подвернула. Озеро обошли,

на противоположном берегу Дока сбросил с плеч на землю рюкзак:

«Разделяемся. Решай, кто пойдет дальше, а кто остается».

« Я пойду!» - мне из чистого любопытства хотелось увидеть и

второе озеро.

«Иди!» - Дома мои мысли понял правильно.

Пятнадцать минут поднимался на невысокий бугор, за ним

открылось второе озеро, раза в два меньше первого, и наверное не

такое глубокое – если судить по волнам. Уток на воде сидело жуткое

количество! Начал спускаться вниз, а они с воды подниматься и

улетать. Ни одна близко не подпустила, и ни разу я не выстрелил!

Дока же открыл канонаду, минут на пятнадцать. За это время я к

воде подошел, прошел к единственному на берегу кусту тамариска –

больше спрятаться было не за что. И началось! Прямо на меня! Низко!

Со стороны первого озера пошли стаи! Стрелял на выбор, крякашей! И

так десять минут. Затем все кончилось – утки куда-то летели, ни одна

на воду не села. Но на ней валялись четыре убитых. Ветерком их

быстро прибило к моему берегу, и из воды достал легко, не пришлось

на сапогах поднимать ботфорты.

С полчаса возле воды постоял, с надеждой, что утки начнут

возвращаться. Но они оказались умнее – нашли водичку, о которой

даже Дока не знал. Потом пара небольших стаек все же подвернула,

опустилась на середину озера, и я мог на них только смотреть. А время

подходило к моменту, когда охоту пора кончать, и спешить к вечерней

вахтовке - оставаться на ночь на свежем воздухе под звездами мы не

планировали, завтра я должен быть на работе с утра. Пошел к Доке.

Он на берегу развел костер, и стоял возле него абсолютно голым,

рядом с сапогами, повешенными в стороне от огня на вбитых в землю

палках. Наверное – мелькнула мыслишка - набрал в них воду, когда

лазил за убитыми утками, причем делал это срочно, потому что если

мне ветерок помог, то Доке наоборот, отгонял добычу от берега. Только

почему совсем голый? Он что, полностью окунулся? А почему тогда

одежду не развесил сушить?

Голый Дока встретил улыбкой:

«Тебе хорошо, ветерок помог! А мне пришлось раздеваться и в

воду лезть! Уток от берега на глазах уносило!»

«Если раздевался, то сапоги почему сушишь?»

«Так в них и лазил! Под водой земля промерзшая. Я по началу

босым полез, да сразу и выскочил. Холодрыга – жуть! Пришлось сапоги

надевать, а воды – по грудь. Но уток достал!»