Элисон походила на Миа Фэрроу – раннюю, времен Вуди Аллена. Всякий раз отчего-то хочется поцеловать ее в лоб и сказать: все будет хорошо. Невероятно, но в свои двадцать девять Элисон по-прежнему кажется целомудренной, несмотря на коннектикутскую мещанскую утонченность, огромные глаза, безупречные зубы и манеру держать себя, свидетельствующую о том, что детство ее прошло между уроками игры на скрипке и загородными клубами.

Чак – Джек Николсон вплоть до залысин. Бесшабашная, полубезумная улыбка, безграничный запас уверенности в себе и неистощимое желание флиртовать. Чак признавал без всякого стеснения, что занимается хирургией ради денег, к наметившейся тенденции обобществления медицины, как он это называл, относился с открытой неприязнью и тайной тревогой. Непоколебимый, беззастенчивый республиканец, почти карикатурный, Чак в самом деле читал Раша Лимбо. Я ничего не знаю о политических взглядах Николсона, но, помнится, в восьмидесятые в одном из интервью “Роллинг стоун” Джек сказал: буду голосовать за Гэри Харта “потому что у него стоит, а нам нужен президент, у которого стоит”. Чак, ни дать ни взять.

А я бы хотел быть молодым Мелом Гибсоном, но кто не хотел бы? Беспощадная правда в том, что я, вероятно, ближе к Дастину Хоффману в “Марафонце”, спасибо хоть не с таким рубильником. Спортивный, жизнерадостный, насмешливый (не всегда искренне) и лишь отчасти интроверт. Зато я, как и Хоффман, имел известный успех у женщин, которым с дарвиновской точки зрения не следовало обращать на меня внимание при свете дня.

С Джеком все просто. Если бы Джек был кинозвездой, он был бы самим собой.

Я поднял глаза на монитор: что если я впал в транс и, блуждая в мыслях, написал какую-нибудь достойную Пулитцеровской премии книжку? Уверившись, что на упрямом экране пустота, я для порядка ударил “ввод” и принялся набивать очередной список.

Составляешь списки для “Эсквайра” и постепенно начинаешь обо всем размышлять в таком формате, особенно о подобных вещах.

Десять компакт-дисков, которые вы, вероятно, обнаружите в бардачке у Чака:

1. Van Halen. Лучшее

2. Led Zeppelin. “4”

3. Foreigner. “Хиты”

4. Guns N’ Roses. “Use Your Illusion” (части 1, 2)

5. Kiss. Лучшее

6. Aerosmith. Лучшее

7. Def Leppard. “Pyromania”

8. AC/DC. Живые концерты

9. Whitesnake. “Saints & Sinneris”

10. Poison. “Look What the Cat Dragged In”

В теории Линдси о поп-культуре действительно что-то было.

Десять компакт-дисков, которые вы, вероятно, обнаружите в машине Линдси:

1. Джулиана Хэтфилд. “Become What You Are”

2. The Ramones. “Too Tough to Die”

3. No Doubt. “Tragic Kingdom”

4. Джо Джексон. Хиты (мое влияние)

5. REM. “Life’s Rich Pageant”

6. Barenaked Ladies. “Stunt”

7. Питер Гэбриел. “Shaking the Tree”

8. Crash Test Dummies. “God Shuff led His Feet”

9. Liz Phair. “whitechocolatespaceegg”

10. Шерил Кроу. “Tuesday Night Music Club”

А вот что вы нашли бы в моем автомобиле в том весьма маловероятном случае, если бы он у меня был и если бы (еще менее вероятно) в нем имелся проигрыватель компакт-дисков:

1. Билли Джоэл. “The Nylon Curtain”

2. Джо Джексон. “Look Sharp”

3. Ben Folds Five. “Whatever & Ever Amen”

4. Джон Хьят. “Hanging Around the Observatory”

5. Элтон Джон. “Goodbye Yellow Brick Road”

6. The Beatles. “Sgt. Pepper’s Lonely Hearts Club Band”

7. Элвис Костелло. “This Year’s Model”

8. Брюс Спрингстин. “Born to Run”

9. Стинг. “The Soul Cages”

10. Питер Химмельман. “Flown This Acid World”

Элисон, как и следовало ожидать, – поклонница жанра, который Чак именует “песнями вагины”:

1. The Indigo Girls. “Rites of Passage”

2. 10,000 Maniacs. “Our Time in Eden”

3. Jewel. “Pieces of You”

4. Сара Маклахлан. “Fumbling Towards Ecstasy”

5. The Cranberries. “No Need to Argue”

6. Лиза Леб. “Tails”

7. Аланис Морисетт. “Jagged Little Pill”

8. Шон Колвин. “Fat City”

9. Стиви Никс. “Bella Donna”

10. Лиза Стэнсфилд. “Real Love”

По правде говоря, мы и сейчас по большей части слушаем ту же музыку, что в университете. Примерно в двадцать шесть, пытаясь отсрочить тридцатилетие, я включил в свою фонотеку новые гранжевые группы – Pearl Jam, Nine Inch Nails, Bush, Stone Temple Pilots и так далее, но после тридцати распрощался почти со всеми ими. В тридцать возвращаешься к ласкающим слух мелодиям, на которых вырос. Декаданса – самого настоящего – вполне хватает в жизни, уже незачем искать его в музыке.

Как-то с Чаком навещали Джека в Лос-Анджелесе, и Джек взял нас на вечеринку к другу-продюсеру в Беверли-Хиллз. По такому случаю Джек нас приодел: темные однобортные костюмы от Хьюго Босса, кожаные туфли от Дольче и Габбаны, светлые рубашки без галстуков; я прямо чувствовал у себя на лбу жирное черное клеймо “самозванец”. В лимузине Джек извлек откуда-то косячок с марихуаной, мы выкурили его на троих, в итоге у меня заболело горло, зато на вечеринку я прибыл расслабленным, чувствуя себя в теме. Утопавшее в густой зелени одно этажное ранчо с оштукатуренными стенами захватил плющ. Невозможно было понять, где заканчивается дом и начинается растительность. Передняя дверь, три ступеньки вниз, и мы оказались в огромной, ниже уровня входной двери гостиной, больше похожей на концертный зал. Куда ни глянь – стайки высоких блондинок в маленьких черных платьях.

– Ого! – воскликнул Чак. Такой расклад ему понравился. – Мистер, это что, рай?

– Лучше, – ухмыльнулся Джек. – Это АМО – богатейший природный ресурс Голливуда.

– АМО? – переспросил я.

– Актрисы, Модели и все Остальные, – пояснил Джек, пожимая плечами.

– Да будет так, – благоговейно возгласил Чак.

В колонках гремел джаз. Повсюду группы мужчин, одетых в основном так же, как я. Представители другой разновидности мужчин – стройные, в тугих жилетах и рубашках с коротким рукавом, с прическами, будто вылепленными скульптором, и ослепительными улыбками – мастерски лавировали в толпе. Они разносили подносы с разноцветными закусками и общались при этом, казалось, не меньше всех остальных. Я повернулся к Джеку спросить, есть ли специальная аббревиатура для мужчин, но тот уже растворился в толпе. Можно было, конечно, присвоить им ту же, что и блондинкам: Актеры, Модели, Официанты, – но я решил называть их просто Красавчиками.

Посмотрев налево, я увидел, как Джек приближается к группе из четырех мужчин в костюмах; самый толстый подзывал его, неистово размахивая сигарой, как волшебной палочкой.

– А вот и он! – явно переигрывая, завопил этот парень с таким утробным звуком, словно у него в животе катались булыжники. Он приобнял Джека одной рукой за плечи. – Вот он! Я хочу вам про него рассказать!

Джека затянуло в водоворот сигаретного дыма и костюмов, и мы с Чаком оказались в свободном плавании. Мы пробрались к бару, укомплектованному очередным Красавчиком, Чак взял двойную порцию выпивки и направился к одной из АМО, со скучающим видом подпиравшей стену. Он что-то сказал ей, выражение ее лица нисколько не изменилось, однако она приняла бокал и продолжила поверх плеча Чака прочесывать комнату взглядом.

Оставшись в одиночестве у бара, я быстренько опрокинул две стопки водки, чтобы заглушить подступающий мандраж, потом взял стакан чего-то фруктового – занять руки – и отправился гулять по дому. После отъезда Линдси прошло примерно четыре месяца, у меня в сердце живого места не было, но мысль подцепить кого-нибудь из этих экзотических существ и провести ночку бесстрастного секса будоражила. Нравственное падение как способ легализации разрыва или косвенной мести. Секс вместо анестезии. Подумалось, что так или иначе секс мне необходим. Проходя мимо темного кожаного диванчика, на котором сидела изможденная дама цвета чипсов со вкусом барбекю, я услышал, как она жаловалась на своего пластического хирурга парню в черном пиджаке с прической Элвиса Пресли и сросшимися бровями.