Час от часу не легче! За какую такую нить? Неужели за эту хлипкую паутинку?
Я попробовал пошевелить правой рукой – она оказалась менее стянутой предательскими волосами. Я осторожно высвободил её и схватился за нить. Но, к моему удивлению, она не оборвалась, она оказалась необыкновенно прочной – словно я ухватился за рыболовную леску.
Что-то резко потянуло меня вверх, я почувствовал резкую боль в голове, треск в ушах, в глазах взорвались тысячи искр – и вот я уже парю под потолком и с ужасом наблюдаю свое тело сверху. Волосы Дианы, шевелясь как живой клубок змей, окончательно опутали мое тело, накрепко привязав к хозяйке, которая по-прежнему спала, вернее, оцепенело лежала с открытыми, но невидящими тускло мерцающими в темноте глазами, мертвенно уставившись в потолок. Вид её был до жути отвратителен и меня не оставляло ощущение, что, даже пребывая в сонном оцепенении, она видит меня, следит за каждым моим шагом через волосы-шпионы.
- Поторопис-с-с-с-сь, поторопис-с-с-с-сь, пока она с-с-с-с-спит! Береги-с-с-с-с-с-сь воло-с-с-с-с-с! Она ими ду-ш-ш-ш-шит, они ш-ш-ш-ш-ш-шпионят, они донес-с-с-с-с-сут! Уходим-с-с-с-с-с по лунной дороге!
«Какой-такой дороге?» - недоуменно подумал я и тут заметил, как сноп серебристого света, словно прожектор, указал прямо в сторону проклятого чулана с пауками. Я сделал движение руками, как пловец, и стремительно полетел по воздуху.
При виде меня молчаливые обитатели террариумов буквально взбесились. Пауки забегали из стороны в сторону, словно дикие тигры, только что заключенные в клетку, ползали по стенкам, а некоторые даже бросались на них, словно пытаясь разбить стекло тараном.
- Они ж-ж-ж-ж-ждут, когда их ос-с-с-с-с-свободят! Они ненавидят миз-з-з-з-згиря! Ненавидят её с-с-с-с-с-страш-ш-ш-ш-шные волос-с-с-с-сы! – паучок примостился у меня на плече, прямо у правого уха. – Она з-з-з-з-з-заключает ду-ш-ш-ш-ш-ши, наш-ш-ш-ш-ш-ши душ-ш-ш-ш-ши, выс-с-с-с-с-сос-с-с-с-санные как кос-с-с-с-с-сточки, моз-з-з-з-зговые кос-с-с-с-с-сточки. Из-з-з-з-здеваетс-с-с-ся, с-с-с-с-смеетс-с-с-ся, с-с-с-с-с-скармливает с-с-с-с-с-самкам!
Потом немного помолчал и -
- Для тебя тож-ж-ж-ж-же готов террариум-с-с-с-с-с, хе-хе!
Тут лунный луч осветил дальний угол чулана, и я действительно увидел пустой террариум.
Кровь ударила мне в голову, сердце затрепетало, в груди поднялась отчаянная решимость убить эту страшную женщину. Женщину ли?
- Ещ-щ-щ-щ-щё не вс-с-с-се-сссс, не все-ссссс… С-с-с-с-следуй лунной дорогой!
Тут я заметил, что лунный луч, упершись в стену, ярко осветил вентиляционную отдушину. Я сделал рывок руками и полетел туда.
Странная была эта отдушина! Вместо свежего воздуха, здесь было жарко как в печи. И чем дальше я шел, вернее, летел, тем жарче становилось.
Наконец, серебристый свет-проводник стал бледнеть, а впереди я увидел какое-то сияние, зеленовато-белесое сияние трупной гнили.
Тоннель закончился, и я нырнул внутрь. Моему глазу открылась поистине ужасающая картина.
Огромная пещера, погруженная во тьму, лишь снизу, от пола, шел свет – свет той самой трупной гнили. Запах стоял соответствующий – вонь несусветная. Я стал дышать ртом, но даже это не могло остановить рвотные позывы.
Я снизил высоту и едва не потерял сознание. Весь пол был завален кусками трупов в разной стадии разложения, по которым ползали какие-то мерзкие твари. Инстинктивно я рванул вверх – и от отвращения, и ужаса, и просто оттого, что терял сознание от трупного запаха, отравлявшего мои легкие.
- Ос-с-с-сторож-ж-ж-ж-жно! Ос-с-с-с-с-с-сторож-ж-ж-жно! Летай медленно! Тут повс-с-с-с-сюду с-с-с-с-сети! – заверещал прямо в ухо паучок.
И вовремя! Я остановился буквально в паре шагов от совершенно незаметной во тьме нити ловчей сети. Толстая как канат, с огромными клейкими узлами величиной с голову – наверное, такой могла казаться паутина мухам и комарам.
«Но если есть сеть – то должен быть паук?» - подумал я. И в то же время – «паук становится заметен только тогда, когда попадешь в его сети!»
Внезапно луч лунного света ворвался в это кошмарное обиталище, в эту жуткую людоедскую пещеру – и в его свете я увидел самое страшное – весь гигантский потолок, все стены пещеры кишели пухлыми, жирными восьмиглазыми тварями! К стенам и потолкам крепились концы сигнальных нитей сети и именно здесь, в этих темных, невидимых постороннему глазу углах-альковах, они ждали своих жертв!
Мохнатые лапы, пузатые брюхи, хищные жвала со сгустками белесой слюны, тонкие и острые черные коготки… Но хуже всего – эти ледяные мертвые глаза – ничего не выражающие, пустые, тусклые, пронизывающие меня и ждущие только того, когда я, наконец, угожу в эти дьявольские сети!
Я присмотрелся и увидел, что сети полны мертвецов – серебристый свет то тут, то там выхватывал из кромешной тьмы причудливые кульки из обмотанных шелковыми нитями тел, потом – уже высохшие как мумии кости, обтянутые кожей, напоминающие жуткие фотографии узников Освенцима или Бухенвальда. На всех лицах – выражение дикого ужаса и в то же время какого-то противоестественного сладострастия, пустые мертвые глаза, почти вывалившиеся из глазниц, устремились куда-то вверх, в дальний левый угол пещеры.
Я поднял голову и посмотрел туда. Серебристый лунный «прожектор» услужливо осветил его и… Крик застрял в моей глотке, так и не вырвавшись наружу, а волосы зашевелились на голове!
В самом темном и дальнем углу я увидел нечто поистине ужасное. Гигантская туша, размером с кита, словно выплывшая из черных глубин самых жутких кошмаров. Добрая сотня огромных белесых глазищ-шаров, какими-то дьявольскими лучами злобы и сладострастной неистовости пронзавшими меня, без малого пятью десятками лап, размером с толстый канат. Эта тварь с легкостью могла бы раздавить девятиэтажный дом, как куличик из песка! Но не её размеры, не её колоссальная сила ужаснули меня. Ужаснула меня та волна запредельной, нечеловеческой злобы и ненависти, что исходила от НЕЁ, словно гигантский цунами способной стереть с лица земли целые города и континенты!
- Королева-мать! Королева-мать! Королева-мать! – заверещал паучок, видимо, сам потрясенный увиденным. – Молис-с-с-с-сь вс-с-с-с-сем богам, каких ты з-з-з-знаеш-ш-ш-шь, и тем, каких не з-з-з-знаеш-ш-ш-шь тож-ж-ж-ж-же, благодари Вс-с-с-с-севыш-ш-ш-ш-шнего, что ОНА линяет-с-с-с-с-с! С-с-с-с-с-смотри!
Я внимательно осмотрел чудовище и заметил, что её черный хитиновый панцирь, утыканный косматыми черными волосами, кое-где отслаивается, показывая, словно дыры в ткани, нежную, розово-белесую подкладку тонкой кожи.
Чудовище содрогнулось и вместе с ней заплясала, как висельник, вся гигантская паутина, вместе с волной зловония меня потряс дикий вой боли, от которого я едва не оглох, - и вслед за этим ещё один кусок покрытой белесым гноем черного панциря, оторвавшись, полетел вниз.
В глазах у меня потемнело, и я потерял сознание.
4.
В чувство меня привел бодрящий аромат только что сваренного кофе. На кухне раздавались привычные звуки – звон ложек, шум открытой воды, переставляемых тарелок.
Я кое-как встал и тут же закашлялся, дышать было трудно. Я быстро пошел в ванную и под сильным напором воды выблевал – целый клок шелковистых на ощупь волос!
Я посмотрел в зеркало – на шее виднелись отчетливые следы удушья, под глазами – черные круги.
- Хочешь побриться? Лучше не надо, тебе идет борода.
Я снова поднял глаза и в зеркале увидел Диану – в легком, еле прикрывающем миниатюрное тело шелковом халатике, искусно украшенном прихотливой вышивкой. Она улыбалась, но как-то вяло, щеки побледнели, паутинки еле заметных морщинок обозначились в уголках губ. Глаза вновь скрывали очки-зеркалки в пол лица
Она поймала мой взгляд:
- Прости, сама только что встала, не успела привести себя в порядок. Ну, давай что ли, чмоки-чмоки?
Она подошла сзади и нежно обняла меня за плечи. От неё удушливо пахло каким-то шампунем. Руки, несмотря на всю их миниатюрность, показались тяжелее гири, а тонкие острые ногти-коготки больно оцарапали мне кожу.
